Музыкальная биография: PTU

Ильхам Шакиров. «Сандугач»

Камиль: Моя мама окончила Казанскую консерваторию, отец мой — юрист. А моя бабушка по маминой линии — известный драматург и поэт Гульшат Зайнашева. Те, у кого в семье говорят на татарском языке и любят татарское радио (а таких людей очень много), до сих пор слушают песни, тексты к которым писала бабушка. Они были настолько популярные, что пошли в народ, хотя мало кто знает, кто именно сочинял слова. Поэтому в детстве у нас дома в основном звучала татарская эстрада — Ильхам Шакиров, Альфия Авзалова… Это были очень качественные песни, часто исполнители пели под живые инструменты, с оркестром, на очень хорошем уровне — так было примерно до конца 1980-х. Вот эта песня Ильхама Шакирова — возможно, одна из самых известных с бабушкиным текстом.

«Записки мертвого человека» — «Ал Фахх (Западня)»

Камиль: Я тогда ходил в 16-ю джазово-эстрадную музыкальную школу имени Олега Лундстрема по классу фортепиано. В свое время она была известна по всей России, преподавали в ней музыканты из джазовой среды. Со временем там все поменялось, но раньше можно было заниматься джазовой импровизацией и просто слушать записи с роком. Крутейшая школа была. Сам я тогда кассеты еще не покупал, зато они были у сестры, а у отца — пластинки. Высоцкий, «Аквариум» — классика, в общем. Думаю, отец хотел маму в том числе и хорошими пластинками заинтересовать… Дома стоял совковый простенький проигрыватель. Была у нас и винил казанской рок-группы «Записки мертвого человека». Это, возможно, единственная местная рок-группа, записывавшаяся на студии «Мелодия». Довольно мрачная музыка. В одной из песен вокалист напевал на арабском молитву — то есть русский рок, но и азиатский тоже.

Daft Punk — Phoenix

Камиль: У меня сестра на пять лет старше, она делилась со мной кассетами и компакт-дисками. Тогда уже вышел альбом The Chemical Brothers "Dig Your Own Hole" (на днях ему исполнилось 20 лет) — вот что-то такое я тогда и слушал. У нее еще был знакомый на самом продвинутом тогда казанском радио, «Пульс Fm». У него была отличная коллекция — Трики, Massive Attack, Portishead, весь трип-хоп, диджей Краш. Были The Prodigy. Много метала было — Cannibal Corpse уже тогда пришли, еще Metallica, конечно, Kill ‘Em All отличный альбом. Вообще я начал тогда все слушать, и метал, и хип-хоп. Но больше всего тогда запомнились Pink Floyd с их The Piper at the Gates of Dawn. А еще были Daft Punk — мне двоечник-одноклассник, самый главный хулиган, сказал как-то: «Ты ерунду слушаешь, этот твой метал — это полная шляпа, послушай нормальное музло» — и дал мне кассету с их первым альбомом.

The Orb — Blue Room

Алина: Я родилась в Татарстане, но росла в маленьком сибирском городе Лангепасе. Он очень, очень, очень маленький, 40 тысяч человек всего. Естественно, никакой информации практически не было. Все истории про музыку в детстве у меня вытекают из этого обстоятельства. Я окончила музыкальную школу по классу скрипки, поэтому слушала, конечно, много классической музыки. Еще у меня был MTV, был канал VIVA, где иногда показывали клипы раньше, чем на MTV, или вообще показывали совсем другие вещи. Но у меня практически не было проводника, который бы что-либо мне про эти группы рассказывал. Я записывала на видеокассеты клипы: в старших классах я, допустим, смотрела клип Air и думала: вот бы послушать альбом. И так было со всем. Но при этом случались чудеса: иногда ко мне попадали диски, например The Chemical Brothers, первый альбом Coldplay или сборник со всеми альбомами Radiohead. До этого были The Prodigy и «Кино» на кассетах. Помню, как мне моя двоюродная сестра показала The Cure лет в 13, сказала: вот, смотри, какие странные ребята. Она же мне принесла «Мумий Тролль».

Очень многие вещи я узнала, приехав на первых каникулах из университета домой. Музыку я начала поглощать уже в Казани, где все то, что я видела до этого, продавалось — я познакомилась с девушкой, которая работала в музыкальном магазине, и она просто стопками приносила огромное количество разнообразной музыки. Мне было примерно 17−18 лет. А когда я вернулась, то обнаружила, что на моих подростковых видеокассетах у меня были записаны Orbital и The Orb, но я о них совершенно ничего не знала, когда делала запись, даже их названий. Вот это узнавание меня тогда порадовало. Мне, конечно, хочется сказать, что я слушала что-то продвинутое, вроде Drexciya, в школе, но по факту такой возможности не было.

Брайан Ино — Music for the Airports

Камиль: Это уже университет. Самое лютое время! Пожалуй, в этот период слушали столько музыки, сколько не слушали никогда, — хотя, может, и слушали, но впечатляла сильнее всего она именно тогда.

Алина: Тогда наступил момент, когда музыку мы начали слушать в том же объеме, в каком слушаем ее сейчас. В это же время включается какое-то коллективное сознание, начинается совместное творчество и обмен — каждый новый друг и знакомый привносил в компанию свою музыку и все ее слушали. Тогда уже было все: и электронная музыка, и панк, и диско. Не было уже такого: вот я сейчас металлист, слушаю только это.

Камиль: Точно там был Ли Скрэтч Перри, первый альбом. Брайан Ино, Music for the Airports, постоянно играл. Он очень классно встраивается в среду, ни с чем не конфликтует. Что еще было? Много брит-попа. My Bloody Valentine. Faust. Neu! Can. Suicide, очень много слушали Suicide. Radiohead. Squarepusher. «Афекс Твин»! «Звуки Му» с «Шоколадным Пушкиным». Future Sound of London. Animal Collective. И лично я слушал "God Hates Us All", Slayer. Основным поставщиком музыки был наш друг Тимур Птахин. Я очень ленивый человек, а самую классную музыку доставал и приносил он — энциклопедических знаний человек. Еще я очень хорошо помню одну запись — Before the Euroremont Алексея Борисова. Алина купила диск тогда, отличный нойз. Вот он на меня очень сильно повлиял: концептуальная работа, настоящее произведение искусства.

Алина: Не хочется в этом признаваться, но было и много электроклэша. Мы тогда начали делать подпольные вечеринки, делали их на работе у нашего друга. Ночью все убирали, приносили аппаратуру, и все это сначала было просто для себя. Помещение было при магазине, абсолютно пустое, оно никак не использовалось. И через какое-то время сработало сарафанное радио, начали приходить люди, которых ты и не знаешь. Это первые диджейские опыты, после которых понимаешь, что хочешь этим заниматься. Из-за этого мы тогда слушали много электронной музыки — и техно, и диско.

Вообще, многое, что мы сейчас назвали, кажется таким попсовым, а тогда это было важно. Но это не стоит рассматривать как влияния, нам вообще не хочется быть привязанными к чему-либо. Ты постоянно меняешься — и спустя несколько лет ты уже совсем другой человек. Даже забавно об этом вспоминать.

Burial — Untrue

Алина: Мы тогда играли в электронно-гитарной группе Love-Fine. Наш гитарист Алексей Белоусов нам тогда очень сильно раскрыл тему шугейза, Sonic Youth… А мы, в свою очередь, для него электронную музыку раскрывали, такой двусторонний был обмен. Но мы тогда все подряд вообще слушали. Если бы сейчас тут появилась Алина того времени, она бы гораздо больше рассказала — а сейчас вспоминаются какие-то самые простые вещи, верхушка айсберга.

При этом надо быть честными: мы не исключаем влияние моды на нас. Тогда было сильное влияние 1980-х годов. Да и вообще все модные веяния, хотел ты или не хотел, до тебя долетали. Вот еще до всяческого чиллвейва была популярна французская тусовка Valerie: неоновое свечение, мелодичная музыка…

Камиль: Тогда мы с друзьями делали вечеринки kak?tak. Что мы там играли… В тот период у нас звучала музыка диско-происхождения, хаус. Техно мы не ставили тогда. Могла бы прозвучать и какая-то быстрая гитарная музыка. В общем, как везде. В «Солянке» тогда были вечеринки, вот мы делали такую казанскую «Солянку». Если вспомнить, кого на «Пикник „Афиши“» привозили из модных, — то и было. А если что умное хотели послушать, то включали радиопередачу Горохова, слушали Штокхаузена. А! И еще был Burial, конечно.

Алина: Да, Burial — это честная любовь.

Foul Play — Music is The Key (Omni Trio Remix)

Алина: Где-то примерно в 27 лет я помню момент предугадывания общих настроений: мы с подругой устроили youtube-вечеринку и слушали огромное количество клипов 1990-х годов, и вдруг включили Rhythm of the Night — Corona. И это же совсем другая музыка, нежели мне казалось в детстве, — я вдруг услышала все синтезаторы, почувствовала в этом какое-то безумие, сильно прониклась. И вот у нас с друзьями была домашняя вечеринка, все что-то ставили, я решила поставить этот трек, хоть и стеснялась, потому что остальные это не слушали. И как-то на контрасте все вдруг начинают танцевать, появляется какое-то детское чувство восторга. Так начало тянуть к вещам, которые раньше воспринимал совершенно иначе или с которыми не идентифицировалась собственная личность.

Мы в то время делали музыку, но нигде не выпускались и никому ничего не показывали. Тогда в моей жизни внезапно появился джангл. Я себя чувствовала немного одиноко, потому что на тот момент никто в ближайшем окружении это не слушал еще. Слушала именно треки середины 1990-х, по восемь минут, с ломаным ритмом, затянутые местами, но ты сразу представляешь себе, как в то время люди ходили с этим настроением по улицам. Тогда появилось уже много нового техно: Лорель Хейло, Леговельт, Айтал и многие другие — за жанр вообще взялись люди, склонные к экспериментам, любящие добавить что-то от себя.

Это очень важный был период, который длился примерно до 30 лет, у нас происходила тотальная перестройка головы. Очень много музыки лично я сознательно перестала слушать. Например — никаких оценочных суждений, — я перестала и слушать, и ставить диско-музыку. Просто для меня лично эта форма стала неактуальной, появилась потребность учиться находить другие формы. Для меня это был период, когда я могла слушать самые разные вещи — от техно до футворка — одновременно и с удовольствием, и как-то рационально, изучая ее. Очень важное было время — я просто вынула мозг из черепа, пересобрала его и вставила обратно. В детстве ты был ведомым, потом слушал все со всеми, — а потом ты становишься сознательным и все перестраиваешь. Становишься самим собой.

MssingNo — Brandy Flip

Камиль: Тогда мы слушали Hyperdub, L.I.E.S. уже был заметным лейблом. 30 лет мне стукнуло в 2013-м, тогда я слушал много бейса, MssingNo, например. Я в этот период начал проcматривать техно-лейблы и просто смотреть, кто что выпускает.

Алина: Вообще это все уже сильно сливается с сегодняшним днем, вот у нас и начинаются какие-то абстрактные размышления про музыку. Уже важнее не имена, а то, как музыка воспринимается. В 20 лет мы слушали Suicide и нас это умиляло, а сегодня все меньше хочется, чтобы на нас что-то влияло. То есть, конечно, мы не в вакууме находимся, но каких-то конкретных имен уже хочется избегать.

Huerco S. — Lifeblood (Naïve Melody)

Камиль: Я сейчас слушаю много эмбиента. Huerco S., Алессандро Кортини, Сьюзан Крафт, Тим Хекер, японская музыка…

Алина: С того периода началась такая штука, что каких-то кумиров у меня больше и нет. Есть что-то, что мне нравится, но это не такие крепкие отношения с музыкой, как в юности, и это не какие-то имена, написанные огромными буквами на афишах. Естественно, фавориты есть, но симпатизирую я скорее поиску формы другими артистами.