Конспект. Архитектор Наринэ Тютчева ― о важности проницаемости фасадов и использовании 56 шлюзов Москвы-реки

В рамках мастерской «Весенний МАРШ» в Казани кураторы школы выступают с публичными лекциями в «Смене». Мы уже пообщались с ректором независимой Московской архитектурной школы МАРШ Евгением Ассом. Во вторник сходили на лекцию архитектора, основателя и руководителя архитектурного бюро «Рождественка» Наринэ Тютчевой «Ресурс исторического города для создания современных общественных пространств» и сделали её конспект. В портфолио АБ «Рождественка» ― объект культурного наследия ― флигель «Руина» (музей архитектуры им. Щусева), реконструкция Триумфальной площади, регенерация музея «Дом Мельникова», реставрация палат XVIII века в Кадашах и многое другое. На примере работ бюро Наринэ рассказала и показала, как исторические промышленные зоны могут превратиться в новые общественные пространства и какие ресурсы при этом задействованы.

Каждый из арт-кластеров или общественных формаций, возникших на бывших промышленных территориях, стал играть очень важную роль, практически поменял жизнь в городе, в котором находится. Из этого можно сделать вывод, что уважение к наследию и правильная работа с ним качественно влияют на жизнь города.

Увлечение промышленным наследием архитектурного бюро «Рождественка» началось в 2003 году в Москве с объекта «Красная роза». Нас попросили сделать входную группу, но наша работа привела к изменению подхода к обращению с промышленным наследием. «Красная роза» ― это комплекс зданий из красного кирпича, построенный в конце XIX ― начале XX века. В наши дни сложно поверить, но это был первый объект в начале нулевых, на котором мы объяснили заказчику, что красить и штукатурить фасады ни в коем случае нельзя, и убедили его в этом. Несмотря на то что здание не было объектом культурного наследия, мы применили в нём реставрационные технологии, которыми уже владели к этому времени. Более того, мы поняли, что как архитекторы вправе обозначать и назначать ценность тем или иным объектам. Это даже наш гражданский долг. Если мы считаем, что здание ценное, то его надо защищать, и защищать профессионально, считая деньги заказчика и предлагая разумные решения.

Спроектированная нами стеклянная галерея решила проблему с логистикой и улучшила качество самого здания. Нам было важно не касаться исторических кирпичных стен с красивым профилем, и галерея их действительно не касается. По мнению Forbes, этот проект вошёл в тройку самых эффективных проектов нулевых, а в архитектуре возник новый тренд ― стало модным превращать кирпичные здания в новые модные пространства.

Шевалдышевское подворье находится в двух шагах от Красной площади, адрес: Никольская улица, дом № 4. В доме № 2 на Никольской улице расположен ГУМ.

В середине и конце XIX века Москва уже давно не была столичным городом, и территория Китай-города активно скупалась купцами. Вместо вполне ожидаемых на этой территории министерств, театров и других государственных и культурных учреждений здесь располагались склады, доходные дома, трактиры, недорогие гостиницы. Была заурядная застройка с вполне провинциальными, нестоличными функциями. Сейчас трудно представить, что кто-то купит себе площадь около Кремля и построит там склад. Тогда это было возможно.

Шевалдышевское подворье сохранилось практически в своём первоначальном виде. На конкурсе, в котором участвовали видные архитекторы, была поставлена задача ― превратить комплекс в крупный доходный центр и обязательно перекрыть дворы.

Наше бюро выиграло этот конкурс потому, что объяснило заказчику, по какой причине дворы перекрывать нельзя. Узкие внутренние дворы подворья передают масштаб старого города, который практически исчерпан широкими советскими проспектами в Москве, а это необходимо удержать. На генплане виден Ш-образный двор с плотным периметром, складами, узкими дворами, которые находятся между постройками. И если эти дворы оставить, то улица получает второй план, что является большой редкостью ― Москва непроницаема. В МАРШе мы делали исследование проницаемости центра и Китай-города и выяснили, что среднестатистический человек может проникнуть внутрь только 20 процентов застройки, а 80 процентов ― закрытая и недоступная территория, включая и дворы, и сами здания. Поэтому нам показалось невероятно важным сохранить уникальную возможность проникнуть внутрь, на задний план города, и оказаться совершенно в ином масштабе.

Заказчику было необходимо достигнуть своих финансовых показателей, и бюро продумывало, каким образом получить необходимые площади. Было понятно, что надо делать надстройку внутренних корпусов. В итоге мы сохранили первоначальный аскетичный облик здания снаружи, отреставрировали фасад по Никольской улице, а внутри создали новую историю ― благоустроили дворы, сделали чугунные переходы.

Находясь внутри, можно понять, что мы в историческом городе.

Комплекс был построен в XIX веке на берегу Москвы-реки, пережил все исторические перипетии и во многом сохранил свою совершенно удивительную фабричную архитектуру.

По условиям конкурса требовалось зачистить практически всё внутреннее пространство комплекса за исключением двух объектов культурного наследия. Мы решили, что не будем следовать условиям конкурса, потому что всё это является объединённой охранной зоной, а вместо этого подробно проанализировали каждое здание, которое нам показалось ценным и важным, и сделали предложение по их реконструкции и ревитализации, чтобы они отвечали экономическим требованиям заказчика.

На генплане территории Трёхгорной мануфактуры красным цветом были обозначены объекты культурного наследия, фиолетовым ― ценные градоформирующие и просто ценные объекты, коричневым ― советская застройка 1970–1980-х годов. Мы проанализировали все исторические следы застройки, которые существовали на этом месте. За исключением куска, который появился в советское время, вся застройка была сделана в конце XIX ― начале XX века, когда уровень технологий этой фабрики находился в самом расцвете, ткани мануфактуры продавались в Англии и Франции и получали международные призы. Мы сделали вывод, что такую планировочную структуру можно считать наиболее ценной и, возможно, на неё стоит опираться при регенерации (регенерация ― вид деятельности, который разрешён на территории объектов культурного наследия в части новой застройки). Прежде всего регенерация должна проявлять ценность среды и тех объектов, которые её формируют, объектов, которые дают этой территории статус памятника.

Выявить период расцвета промышленной территории, на который можно опираться при регенерации, гораздо сложнее, чем у усадьбы или исторического домовладения. Производственные объекты строились не для того, чтобы в них жили, ― в них происходили технологические процессы, не связанные напрямую с бытом и людьми, с пребыванием там людей. Мы довольно долго дискутировали с видными искусствоведами и историками, каким образом можно заниматься регенерацией среды на промышленных территориях, и пришли к выводу, что они застраивались без участия архитекторов, исключительно с целью соблюдения утилитарных требований: так, чтобы было удобно, правильно, последовательно. Всё это было сопряжено с ручным трудом, без участия сложных механизмов. И всё на них имеет человеческий масштаб. Если абстрагироваться от их состояния и прогуляться по сохранившейся промышленной зоне конца XIX ― начала XX века, возникает полное ощущение, что ты находишься в средневековом городе. Мы решили, что именно этот принцип надо взять на вооружение и пытаться в рамках этих исторических пятен и плотности что-то создать.

Больше всего мы дискутировали по поводу дворов. Из-за того что застройка здесь всего в три-четыре этажа высотой, дворы скорее смахивали на пустыри, нежели чем на городскую площадь. Мы хотели создать равноправный кусок городской среды, который вольётся в окружающий мир, но, тем не менее, будет от этого мира отличаться своей плотностью, компактностью, сокровенностью пространств, которых уже не осталось вокруг.

В отличие от расхожего представления об общественных пространствах как о чём-то большом и пустом, они всегда обозначены объектом. Во всех общественных местах Италии и Руси в центрах стоят гостиные дворы. В Италии ― навесы и перголы, в России ― здания, в которых происходили процессы обмена, общения, люди веселились. Мы решили в каждом таком месте поставить знаковый объект, который станет событием внутри этого пространства. В то время как окружение, формирующее это пространство, должно выглядеть контекстуально, то есть быть подчинённым ритму и законам застройки на этом месте.

Функционально там должна была быть преимущественно жилая застройка (апартаменты, гостиницы), музеи. Лакокрасочный корпус, который требовали снести в первую очередь (потому что никто не понимал, что с ним делать и как с ним жить, а мне было его безумно жаль), мы смогли переделать в жилой дом. Мы нашли на стенах следы заложенных проёмов и предложили сделать лофты, которые вполне соответствуют требованиям сегодняшнего инвестора и потребителя. Как превратить в жильё производственный корпус глубиной почти в 40 метров? Каким образом создать соразмерные пространства внутри? Мы предложили открыть окна, вынуть из них остекление и подвинуть стеклянную стену внутрь.

В целом мы пытались показать, что можно отреставрировать прекрасную архитектуру, открыть её городу через первые этажи зданий, насытить её разумной функцией.

Проект-презентация на сайте завода «Кристалл» (PDF)

По всей территории бывшего ликёроводочного завода идут трубы. Как правило, тема труб и другой инженерной обвязки на предприятиях ― всегда большая проблема для архитекторов. Поскольку это ликёроводочное производство, поскольку в этом есть символический смысл ― всё куда-то течёт, ― мы решили из недостатка сделать достоинство и проявить трубы ещё сильнее: парковки велосипедов и другие малые формы тоже сделать из этих труб. Было понятно, что это площадка под праздники, а дата постройки завода ― 1901 год. Мы назвали проект «19:01» и решили, что все праздники здесь будут начинаться в 19:01.

Ещё одним конкурсным проектом, связанным с историческими ресурсами, мы занимались совместно с Sasaki, Walker & Associates (США). Наше бюро занималось вопросами транспорта. Река ― это транспортная артерия, и прежде всего это экологический, функциональный, эстетический, культурный, исторический ресурс города. Благодаря водоёмам возникли города, и мы решили задуматься о проекте именно с этой точки зрения.

Москва-река сегодня ― довольно странное явление. Она как бы есть, но контакта с ней у горожан практически никакого не происходит. Единственный контакт ― мы её пересекаем, обычно мучительно и в пробках. Москва-река в каменных берегах. Да, есть речной трамвайчик, но я, житель Москвы, не помню, когда пользовалась им в последний раз, потому что это долго и непонятно для чего. Нет таких пунктов в сценарии жизни горожанина, которых нужно было бы достигать, садясь на речной трамвай. В то же время река пересекает практически весь город.

Мы всерьёз задумались о том, что раз река была источником движения, источником коммуникации, то что произошло, что она перестала им быть? И как вернуть её исконную функцию и сделать реку полноценной частью города, а не очередным барьером, который надо преодолевать? Мы отмотали время назад и посмотрели, что происходило с рекой в соответствии с генпланами. И обнаружили, что по Генплану 1935 года Москва-река была кардинально изменена: ей была уготована роль порта семи морей. Для того чтобы поднять её уровень до уровня рек, впадающих в море, было построено 56 шлюзов. Из-за них же движение стало невероятно медленным и свело на нет всяческую логистику. И, соответственно, поэтому Москва-река не стала портом семи морей. Тем не менее она стала рекой с искусственно регулируемым уровнем воды, и это её уникальная черта. Это ни к чему не привело, но, тем не менее, мы этим фактором заинтересовались и он стал для нас важным аргументом при принятии решений.

После этого мы помечтали о роли Москвы-реки в 2035 году ― что на все минусы (река не используется горожанами, по ней нельзя быстро передвигаться, она не пересекает другие транспортные потоки) мы должны ответить плюсом. Мы хотим решить транспортные проблемы, расширить роль реки в городе, укрепить и усовершенствовать экологию и создать новые пространственные структуры.

Мы проанализировали все возможные виды транспорта и предложили речной трамвай, который назвали River Line. Это в прямом смысле слова трамвай, который движется по реке, точнее, по эстакаде, которая находится над водой. Мы понимали, что успех проекта прибрежных территорий во многом зависит от их доступности. Можно построить какие угодно роскошные здания, но если туда невозможно приехать или это сопряжено с трудностями (пробками), то это снижает уровень среды и качество жизни. Подобный вид транспорта сделал бы многие территории, которые ещё являются промышленными, но предполагаются под ревитализацию, доступными. Остановки трамвая тоже станут важными точками роста общественной активности, потому что любые транспортные перекрёстки ведут за собой появление общественных пространств. Мы предложили задействовать все пространства под мостами. Сегодня они заняты автосервисами и под хранение уборочной техники, а у них есть потенциал для того, чтобы стать транспортно-пересадочными узлами и связать эти остановки с метро.

На выставке в Милане мы нашли тот трамвай, который уже существует и активно используется в мире ― в Южной Америке, в Китае, во Франции. Это совершенно бесшумный, на экологических маслах гибридный монорельс, аккумуляторный трамвай, батарея которого заряжается каждые 50 километров. Он позволит добраться из Китай-города до Сити за 15 минут, сейчас это невозможно даже на вертолёте.

Конкурсный проект «ЗИЛ»

Мы разрабатывали несколько фрагментов застройки ЗИЛа, предложили оставить часть самого большого в Европе главного цеха ЗИЛа и сохранить механизированный склад, который очень выгодно и эффектно стоит и обладает изумительными пропорциями.

Мы предполагали, что оставим металлический каркас, снимем оболочку и внедрим внутрь новую функцию. Таким образом мы получим совершенно новый объект.

Точно так же мы пилили цех: вынимали промежуточные звенья и делали внутри объекты общественного, делового и даже жилого назначения.

При внимательном рассмотрении того, что достаётся архитекторам, всегда можно найти какой-то повод для использования чего-то повторно, но использовать это в совершенно новом качестве.

В этой работе мы использовали самый важный ресурс, которым обладают города, — человеческую культуру. Пообщавшись с помощью профессиональных социологов с жителями города, мы поняли, что Казань является, во-первых, одним из самых образованных городов России, во-вторых, одним из самых спортивных городов, в-третьих, одним из самых весёлых, любящих праздновать и праздники. Нам показалось, что это очень важный повод для создания общественных пространств, потому что они реально востребованы: есть жизнь, для которой и надо создавать условия и оболочку.

Фото: rdnk.ru