«В истории искусства всё так же, как в маркетинге: кого-то пиарят, а кого-то нет»

5-го и 6 апреля в «Смене» выступает экскурсовод, сооснователь компании Moscow Free Tour и автор проекта «Москва глазами инженера» Айрат Багаутдинов. Вчера он провёл мастер-класс «Как стать экскурсоводом», а сегодня презентует детскую книгу «Что придумал Шухов», которую должен прочитать каждый взрослый. В интервью «Инде» историк инженерии объяснил, почему решил написать книгу именно для детей, рассказал о шуховской башне в Кукморе и перечислил шесть маршрутов, которые он собирается включить в экскурсию «Казань глазами инженера».

Когда и с чего начался твой интерес к Шухову?

Я учился в КГАСУ на специальности ПГС («Промышленное и гражданское строительство». — Прим. «Инде»). Не могу сказать, что был самым талантливым и прилежным студентом в группе, учёба меня не очень интересовала, зато увлекался историей инженерии. Знал, что был такой Владимир Шухов, изучал его работы, но это были поверхностные знания. Я ушёл в армию, а потом переехал в Москву, занялся историей города и экскурсионным бизнесом и постепенно организовал проект «Москва глазами инженера». Изначально это были лекции в разных книжных магазинах, где я рассказывал в основном про средневековую архитектуру. Конечно, я надеялся, что рано или поздно дойду до Шухова, и тут — это было два года назад — грянула ситуация вокруг демонтажа башни. Я понял, что тянуть нельзя. Было ясно, что заниматься нужно не только историей шуховских объектов, но и популяризацией его идей, потому что только так можно было включить людей в борьбу за сохранение башни. Я углубился в тему, написал несколько лекций и экскурсий. Вскоре выпускающий редактор издательства «Арт Волхонка» Наталья Логинова под впечатлением от происходящих событий предложила мне сделать о Шухове целую книгу.

Какие источники ты использовал? В каких архивах искал информацию?

Изначально мы хотели сделать книгу для детей и подростков, но в итоге она получилась такой, что взрослым тоже интересно её читать. Не каждый взрослый осилит специальную литературу про Шухова, а наша книга максимально доступно объясняет его инженерные идеи. Это всё же популяризаторская, а не исследовательская работа, и тут не совсем уместно говорить о каких-то уникальных источниках. Книга написана на основе уже существующей литературы о Шухове. У меня большая шуховская библиотека, которую я неоднократно перечитывал: это и книга правнучки Шухова Елены Максимовны «Владимир Шухов — первый инженер России», и работы, которые в 1980-е издавала комиссия Академии наук по сохранению шуховского наследия, и многое другое. Хотя в архиве я тоже работал — часть фотографий, вошедших в книгу, я отыскал в архиве РАН, а другую нам предоставил фонд «Шуховская башня», который возглавляет правнук инженера.

Правнучка и правнук Шухова видели книгу?

Владимир Фёдорович Шухов активно участвовал в нашей работе: он не только давал фотографии, но и консультировал, подсказывал, где какие цитаты из прадеда лучше вставить, вносил правки на всех этапах подготовки текста. Странно, что его не указали в числе тех, кто трудился над книгой, потому что его вклад огромен. Думаю, он доволен, хотя я ещё не виделся с ним после того, как книгу напечатали.

Почему тебе было важно написать книгу именно для детей и подростков?

Потому что детской книги о Шухове до моей не было. Конечно, ни о ком из инженеров не существует современных детских книг, но в советские годы такая практика была — правда, в основном писали об авиаторах и ракетостроителях. Для меня шуховский дискурс, как и любая другая тема в рамках проекта «Москва глазами инженера», — это повод поговорить о патриотизме, развить в детях здоровую гордость, основанную на знании истории своей страны. Это повод порассуждать о гражданственности, ведь Шухов был настоящим гражданином, чему есть масса подтверждений: например, когда во время революции ему предлагали уехать из России, он принципиально отказался. Я думаю, моя книга лишь наполовину о Шухове, а на вторую — о том, какими принципами в жизни и работе должен руководствоваться будущий инженер, гражданин, личность.

Недавно конструкцию Шаболовской башни укрепили, скоро должна начаться реставрация. Ты следишь за процессом? Доволен ходом работ?

Я слежу за всем, что связано с Шуховым, но мне трудно сказать, доволен ли я: я не видел проект укреплений, не знаю, как он создавался. Я общался с ребятами из компании «Качество и надёжность», которая отвечает за ход работ, и мне они показались профессионалами. Раз они выбрали такое решение, значит, оно оправдано, тут я не поддерживаю ажиотаж градозащитников и не верю, что какие-то диверсанты пытаются развалить конструкцию. Конечно, трубы, торчащие изнутри башни, выглядят не очень эстетично, поэтому дам единственный комментарий: надеюсь, что РТРС (Российская телевизионная радиовещательная сеть. — Прим. «Инде») поскорее перейдёт к следующей стадии работ и объявит конкурс на лучший проект реставрации. Главная проблема сейчас в ресурсах: представители РТРС заявляют, что реставрация не в их компетенции, они не хотят брать на себя ответственность, в первую очередь финансовую. Думаю, здесь нужна политическая воля — либо президента, либо премьер-министра, либо мэра Москвы. Сейчас Российское отделение DOCOMOMO (Международная рабочая группа по документации и консервации зданий, достопримечательных мест и объектов градостроительства современного движения. — Прим. «Инде») создало на Change.org петицию на имя президента России. Надеюсь, от неё будет какой-то эффект и реставрация не растянется на десятилетия.

Два года назад ты обнаружил шуховские башни на Казанском пороховом заводе. В местных СМИ появилось несколько публикаций, а потом всё стихло. Ты знаешь, что сейчас происходит с этими объектами?

Действительно, в архиве РАН есть таблица, куда внесены все башни, которые делала контора Бари (Александр Бари — инженер, предприниматель, создатель первой в России инжиниринговой компании, сотрудником которой был Шухов. — Прим. «Инде»), а потом её правопреемник — трест «Парострой». Судя по ней, на территории Татарстана построили пять башен: три дореволюционные нашлись на пороховом заводе, одну в 1927 году поставили на «Казанском льне» на Гладилова (она не сохранилась), ещё одна до сих пор стоит на валяльно-войлочном комбинате в Кукморе. На пороховой завод меня не пустили, потому что это режимный объект. Я пытался писать письма, звонил, но руководство не реагировало. Самое смешное, что мы даже не можем точно сказать, сколько там башен: при увеличении «Яндекс.Карт» или фотографии, сделанной из Верхнего Услона, кажется, что их три, но Гиниятов (Халил Гиниятов, генеральный директор ФКП «Казанский государственный казенный пороховой завод». — Прим. «Инде») утверждает, что сохранилась только одна. Может быть, остальные две уже другой, не шуховской конструкции — по фото не определить. К делу сразу подключилась Олеся Балтусова (помощник президента Республики Татарстан. — Прим. «Инде»). Ей Гиниятов сказал, что готов предоставить общественности право решать судьбу башни. Но потом он пропал, и с тех пор ничего не изменилось.

Сколько бы башен там ни было, все они относятся к 1915 году — моменту реконструкции завода во время Первой мировой войны. Помимо Казани дореволюционная шуховская башня сохранилась только в Полибино Липецкой области. Все остальные постройки типовые и относятся к 1920–1930-м годам: они менее эффектны, в них не так чувствуется модерн. Поэтому историческое значение башни на пороховом невероятно высоко, и мне бы очень хотелось её сохранить. Ей нужно присвоить статус культурного памятника федерального значения, но пока мы не можем даже произвести фотофиксацию.

А на кукморскую башню можно посмотреть?

На валяльно-войлочном комбинате тоже пропускной режим, но там более лояльный директор. Не знаю, готов ли он пускать туристические группы, но против доступа исследователей на завод он ничего не имеет. Было бы здорово организовывать туда туры выходного дня из Казани. Для завода это могло бы стать дополнительным источником дохода: вряд ли кто-то согласится ехать три часа ради одной башни, поэтому дополнительно можно было бы организовать экскурсию на производство, а потом отвести туристов в фирменный магазин. Такие башни часто находятся в маленьких городах, где особо ничего не происходит, так что они вполне могут взять на себя функцию объекта притяжения туристов.

Сейчас в России строят башни системы Шухова?

Только в качестве арт-объектов.

Почему?

Строительная область очень консервативна, и если волею судьбы будет взят какой-то курс, его, скорее всего, будут придерживаться десятилетиями. В 1930-е годы победили ферменные башни — классическая треугольная решётка, так сейчас выглядят все опоры линии электропередачи. Этот курс пролоббировал Николай Стрелецкий (советский учёный-механик, специалист в области строительных конструкций и мостостроения. — Прим. «Инде»). Кто знает, может быть, если бы возобладала позиция конторы «Парострой», вся Россия сейчас была бы утыкана башнями конструкции Шухова.

Шухов стал популярен на волне общественного интереса к защите культурного памятника. Есть ли в истории российской инженерии другой профессионал, из которого мог бы получиться такой же бренд?

Скажу больше: Шухов был раскручен ещё до истории с башней. Про него издавались книги, в 2013 году мероприятия в честь 160-летия проходили на важных московских площадках. А с другими инженерами нужно очень много работать. Есть, к примеру, Артур Лолейт — пионер-железобетонщик, он начал применять этот материал в конце XIX века, часто работал с Шуховым. Лолейт делал мостики в ГУМе, а Шухов проектировал там крышу, ещё они вместе участвовали в строительстве Пушкинского музея. Лолейт — один из авторов методики расчёта железобетонных конструкций, которую до сих пор используют во всём мире. Но он совершенно неизвестен, про него написана единственная книга, и та в 1970-е годы. Делаешь мероприятия про Лолейта — никто не приходит. Его можно и нужно раскрутить как бренд, но на это уйдут десятки лет и куча сил. Ещё есть Николай Никитин, автор Останкинской башни и скульптуры «Родина-мать зовёт». О нём знают чуть больше, чем о Лолейте, но работать всё равно есть над чем. Есть совершенно неизвестный Александр Кузнецов — современник Шухова и Лолейта, самобытный архитектор, способный инженер, тоже железобетонщик. Он проектировал уникальные постройки в Москве и окрестностях, модерн на стыке с готикой. В истории искусства всё так же, как в маркетинге: кого-то пиарят, кого-то нет. А пиарщиками выступают искусствоведы и кураторы.

Ты переехал из Казани в Москву в 2011 году и сразу стал работать экскурсоводом. Сколько нужно времени, чтобы узнать город так, чтобы можно было уверенно водить экскурсии?

Первую экскурсию по Москве я провёл через две недели после переезда. Есть такая шутка: «Наглость — второе счастье, а в Москве оно первое». Я уверен, что, если ты оказался в столице, нужно дерзать, а не ждать. Понятно, что мой случай — скорее курьёз, чем правило, и вообще-то я всем рекомендую готовиться к экскурсиям тщательно. Но вопрос всё равно не совсем корректный: кому-то нужно меньше времени, кому-то больше.

По каким городам ты бы хотел провести экскурсии в рамках проекта «Глазами инженера»?

По десятку российских и по каждой иностранной столице — уникальных инженерных памятников везде много. Если говорить про реальные планы, то 17 апреля у нас будет первая экскурсия в Питере. Конечно, было бы круто подключить Казань, хотя сил и времени пока не хватает.

Кстати, через «Инде» я хотел бы объявить о вакансии: ребята, мы ищем администратора, который будет курировать маркетинг «Казани глазами инженера», операционные задачи и работу с партнёрами. Ещё нам нужны гиды, которые будут разрабатывать экскурсии и водить людей по маршрутам. Обучим всем тонкостям, поможем с поисками исторического материала.

Какие пять объектов ты бы включил в экскурсию «Казань глазами инженера»?

Во-первых, Кремль, потому что разбираться в устройстве крепостей всегда интересно. Во-вторых, городской цирк. На мой взгляд, это одна из самых ярких построек эпохи брутализма во всей России. Третью экскурсию я бы водил по зданиям Карла Мюфке, особое внимание уделил бы художественному училищу на улице Толстого. Ещё был бы авангардный мини-маршрут, который включал бы Мергасовский дом и Дом печати. В пятую экскурсию вошли бы городские мечети. И, конечно, «Казань глазами инженера» показывала бы людям шуховские башни на пороховом заводе — надеюсь, казанская общественность сможет добиться их открытия.

Какой период в казанской архитектуре кажется тебе самым интересным?

Не существует как таковой казанской архитектуры — есть архитектура мировая или, по крайней мере, российская, в которую встраивалась Казань. В российской архитектуре мне важнее всего авангард: это 1920-е и начало 1930-х. К сожалению, в Казани в это время строили мало — по сравнению не только с Москвой, но и с Екатеринбургом, Новосибирском, даже с Иваново. Здесь не было промышленного бума, людям хватало жилья, поэтому авангардные здания можно пересчитать по пальцам: Мергасовский дом, Дом печати и сгоревший ДК имени 10-летия ТАССР в Кировском районе.

Облик каждого города сформирован в какую-то эпоху, и для Казани таким периодом стала эклектика, конец XIX — начало XX века. Сама по себе эклектика вторична — это стилизация под классику, готику, русский стиль, поэтому выделить собственное лицо города, к сожалению, трудно. Зато в Казани есть ряд микрофеноменов: например Карл Мюфке, который построил здание художественного училища на Толстого, здание Национальной библиотеки и дом на Калинина напротив КГАСУ. Наверное, в глобальном контексте это тоже вторично, но из этого вполне можно сделать местный бренд. А вообще я считаю, что главной городской достопримечательностью должна стать Старо-Татарская слобода. Как я уже сказал, Казань развивалась в русле российской архитектурной традиции, поэтому мечети здесь всегда соответствовали стилю, который господствовал в стране на момент строительства. У нас есть Марджани в духе екатерининской классики, есть Апанаевская мечеть, стилизованная под нарышкинское барокко, есть Азимовская с элементами эклектики и модерна. Такого стилевого разнообразия мечетей нет ни в Турции, ни в каком другом исламском государстве.

Если бы ты был главным архитектором Казани, ты бы начал со строительства или с реставрации? Какую первоочередную задачу ты бы себе поставил?

Сформировать в пределах исторического центра охранные зоны, желательно большие, и стремиться в их границах сохранить существующую застройку, не нарушая высотность и стилевое единство даже на разрешённых для строительства участках. Для меня очевидно, что туристический потенциал города не в нескольких китчевых гостиницах на Булаке, а в сохранении исторических зданий. Честно говоря, я удивлён, что вроде бы адекватные управленцы не могут этого понять, — не знаю, может, мы имеем дело с каким-то мощным девелоперским лобби. Но ведь сохранять центр — это прагматичнее, чем строить там всякую ерунду, потому что в перспективе это привлечёт большие деньги. Ну а на периферии я бы строил что-то похожее на Clоver house — мне кажется, это очень хорошая архитектура. Жаль только, что нарушает высотность исторического центра.