«Вот она, маржушка из театра». Какой видела Казань Сахибжамал Гиззатуллина-Волжская — и какой Казань запомнила ее

Первая татарская и мусульманская актриса Сахибжамал Гиззатуллина-Волжская в начале ХХ века участвовала в создании национального театра сразу в трех городах — Казани, Уфе и Ижевске. В столице нынешней Удмуртии артистка и вовсе прожила половину своей жизни, не прекращая скучать по Казани. Но, к сожалению, родной город и его люди забыли, что сделала для них Гиззатуллина-Волжская, — когда она, к своей радости, наконец вернулась, местные театральные деятели были заняты своими делами и почти не уделили внимания приезду артистки.

Здесь Сахибжамал впервые увидела русские и татарские спектакли, пережила травлю, получала поддержку от Габдуллы Тукая в виде стихотворений и прожила последние годы. В новом материале рубрики «Казань глазами мертвых» рассказываем, как родной город повлиял на ее судьбу.

Сахибжамал Гиззатуллина родилась 14 мая (28 мая по новому стилю) 1892 года в Казани. Некоторые источники указывают годом ее рождения 1885-й: эта дата кажется правдоподобнее, учитывая, как рано девушка начала играть в театре, но официальной датой считается все-таки 1892-й. Ее отец, крестьянин Гиззатулла, переехав с семьей в Казань из деревни Тугаево (ныне Зеленодольский район), устроился работать на железную дорогу стрелочником. Мать трудилась на меховой фабрике Соколова. Детей в семье было много, жизнь была тяжелой — старшая сестра работала сиделкой в больнице, а восьмилетний брат насмерть замерз в буране, помогая отцу держать флаг на железной дороге.

Полуголодная, днями работая среди сильно пахнущего меха, мать не прожила долго: она умерла в 45 лет, когда Сахибжамал было шесть. После ее смерти дела в семье ухудшились, и, чтобы «на один рот» в семье стало меньше, Сахибжамал отдали в услужение купцам Апанаевым из Ново-Татарской слободы. Будущая артистка татарского театра ходила по магазинам, чистила обувь, следила за живностью, которая, конечно, ребенка за хозяйку не воспринимала — коровы бодались, гуси щипались. Помощи ни от кого не было, как вспоминала Сахибжамал после. Вдобавок в новой семье девочку третировала Фатима, дочка Апанаевых.

В восемь лет Сахибжамал вернулась в родную семью и начала учиться: утром ходила в русскую школу, вечером — в мусульманскую для девочек муэдзина Вахита. В это время умерла ее старшая сестра, отец вышел на пенсию, и, по воспоминаниям, «распорядок жизни окончательно рухнул» — Сахибжамал снова оказалась на чужом попечении, на этот раз соседей. Как только девочка окончила школу, они сразу начали искать ей мужа — судя по всему, когда ей было еще только 12 лет, потому что Сахибжамал пишет, что окончила четыре класса. Неимущих детей в среднюю школу не брали, замуж девочке не хотелось, потому что «душа что-то искала». Становится ясно, почему два года спустя Сахибжамал так легко приняла кочевую жизнь в составе татарской театральной труппы Ильяса Кудашева-Ашказарского, будущей «Сайяр». Но пока она вместе с подругами поступает в танцевальный класс балетмейстера Зенцовой и часто ходит в русский театр, который ей очень нравится.

С татарским театром, кстати, отношения не складываются: Сахибжамал ходит на первые любительские домашние спектакли, которые ставят в доме Терегуловых члены кружка «Шимбәчеләр». Она тоже хочет играть, но ей отказывают из-за происхождения — мол, на сцене могут выступать только «дворяне». Больше к Терегуловым Сахибжамал и ее подруги не ходили. Летом 1907-го в Казань приехала первая профессиональная татарская театральная труппа, выступавшая под руководством Ильяса Кудашева-Ашказарского. Она показала спектакль в увеселительном саду «Аркадия» (он располагался на юго-западном берегу озера Средний Кабан и считался пригородом Казани), который Гиззатуллиной не понравился настолько, что 14-летняя девушка пришла за кулисы выговаривать режиссеру.

Сахибжамал гордилась тем, что выросла на берегах Волги. Поэтому, с подачи Кудашева, посчитавшего ее «оригинальную» фамилию неблагозвучной, добавила к своей фамилии «тәхәллүс» — псевдоним по месту рождения. Стала Гиззатуллиной-Волжской, отстояв и память отца, изменять которой не хотела.

Первой ролью для Сахибжамал стала Шафика в драме «Несчастное дитя» — а потом и все остальные женские роли в репертуаре, иногда даже несколько за спектакль. Присоединившись к театру, девушка, судя по всему, впервые покидает Казань: все-таки труппа была кочевой. Во время этого турне не только актеры из-за неумелого менеджмента Кудашева, но и конкретно Сахибжамал как мусульманская женщина сталкивается с трудностями. Кадимисты — представители консервативного крыла мусульманской интеллигенции России на рубеже веков — защищали патриархальные устои и оппонировали джадидистам с их идеями о женской эмансипации и развитии татарской культуры по образцу европейской. Кадимисты расценивали актерство среди мусульман как грех, все-таки театр — это лицедейство. А для женщины — совсем гөнаһ шомлыгы (в дословном переводе на русский — «греховный грех»). В Уральске в первую татарскую и мусульманскую артистку даже стреляли: злоумышленники из местных татар подкараулили Сахибжамал по пути в театр и напали — пуля просвистела мимо уха.

С осени 1908-го труппа «Сайяр» зимует в Казани, а в теплое время года — кочует по стране. В 1911 году труппа получила пространство в клубе «Шәрык» на нынешней улице Татарстан. Но через год Сахибжамал покидает Казань и уезжает в Уфу организовывать вторую татарскую труппу под названием «Нур» — сейчас это Уфимский государственный татарский театр «Нур». На прощание коллеги по труппе устроили Сахибжамал бенефис в Восточном клубе.

Учительница, актриса и общественница Марьям Зайнуллина вспоминала, что у многих татарских семей в альбомах можно было встретить фотокарточки с изображениями Габдуллы Кариева и Сахибжамал Гиззатуллиной-Волжской. Несмотря на упоение работой, вдохновение и приверженность театру и то, что татарские артисты год за годом приобретали популярность и признание, Сахибжамал тяжело переживала негативное отношение к ней.

Сахибжамал Гиззатуллина-Волжская и Габдулла Тукай часто делились друг с другом невзгодами. Как писала артистка в воспоминаниях, это сочинение стало ей таким «бальзамом на душу», что она будто заново родилась. «Сөй гомерне...» было не единственным, что Тукай посвятил Сахибжамал: на день рождения он подарил ей стихотворение «Ике кояш» — «Два солнца».

В годы Гражданской войны Гиззатуллина-Волжская поддерживала красных и организовала фронтовую труппу при 2-й армии РККА Восточного фронта. Силы белого генерала Колчака, подходящие к Ижевску, где в 1919-м оказалась артистка, вынудили ее уехать в Казань. Оттуда она намеревалась ехать в Уфу, а генералы — отправить ее на фронт. Но в итоге все дороги были перерезаны. К тому же Сахибжамал заболела и отправилась на кумысолечение в Сарапульский уезд Вятской губернии, в деревню Иж-Бобья (сейчас это территория Татарстана), которая в течение войны переходила то к красным, то к белым. Но даже тут и так Гиззатуллина-Волжская смогла организовать несколько татарских театров.

В 1920-м Сахибжамал вернулась в Казань, где проработала в труппе при политотделе Центральной мусульманской военной коллегии три месяца — ей дали сыграть всего две роли, потому что теперь актрис в татарском театре было предостаточно, а вот актеров осталось не очень много. Гиззатуллина-Волжская чувствовала свою «ненужность» и считала, что зря ест свой хлеб, поэтому решила поехать в Ижевск. Там она вышла замуж за местного коммуниста Владимира Русинова, который принимал активное участие в становлении Удмуртской АССР и организации колхозов.

С 1926 года в столице Удмуртии Сахибжамал руководила театральным кружком в клубе татарских рабочих, а с 1927-го — возглавила мусульманскую труппу в Ижевском театре в качестве актрисы и режиссера. В годы Великой Отечественной артистка, уже получившая инвалидность из-за болезней, перенесенных в Гражданскую войну и после, вышивала форму для солдат в артели. Гиззатуллина-Волжская писала, что «нервы вышли из строя» и поэтому она не работает. Жила артистка, скорее всего, на персональную пенсию, назначенную ей в 1930-м правительством Татарстана (в 1961 году, например, Гиззатуллина-Волжская писала театроведу Хасану Губайдуллину, что пенсия у нее «небольшая — 65 рублей»). Когда актеры Камаловского театра гастролировали в Ижевске, Сахибжамал встречалась с ними.

Сама Гиззатуллина-Волжская за 40 лет жизни в соседней республике не раз приезжала в Казань. К сожалению, юбилеи великой землячки в ее родном городе ни разу не отмечались, а при жизни Сахибжамал не сняли ни один телесюжет или документальный фильм, посвященный ее творчеству и жизни. Но торжественные мероприятия все-таки были — в основном награждения по случаю других юбилеев, — и Гиззатуллина-Волжская посещала их в Казани. Она хотела переехать в родной город, но не могла договориться об этом с мужем. В письме театроведу Хасану Губайдуллину Сахибжамал говорит, что «скучает по Казани».

В 1963 году артистка написала министру культуры ТАССР — по совпадению, тоже Гизатуллину — заявление с просьбой предоставить квартиру, чтобы «работать для казанской татарской публики и умереть в родном городе». И в итоге получила двухкомнатную в доме №60 на улице Карла Маркса, где прожила до своей смерти в 1974-м.

Последние дни жизни Сахибжамал Гиззатуллина-Волжская провела в Чистопольском психоневрологическом интернате — об этом театр юного зрителя имени Габдуллы Кариева поставил драму «Яратып туялмалмадым». Похоронить себя первая татарская и мусульманская артистка завещала в Казани — в «родном городе, где она впервые встала на сцену». Ее пожелание было выполнено: могила находится на Ново-Татарском кладбище, неподалеку от мест погребения Габдуллы Кариева и Габдуллы Тукая.

Обложка: kitaphane.tatarstan; фото: 1 — rustik68; Сәхибҗамал Гыйззәтуллина-Волжская: әдәби нәфис, документаль, биографик җыентык / авт.-төз. Җ. Миңнуллин (фәнни мөх.); редкол.: И.Г. Әхмәтҗанов, Р.И. Вәлиев, Ф.М. Рәфыйков. — Казань: Җыен, 2012. — 479 б.: фоторәс. б-н. — (Шәхесләребез)