«Татар боз-ар»: как в Казани появились «Пирамида», «Кольцо», «Миллениум» и другие памятники капиталистического романтизма

В мае этого года в издательстве TATLIN вышла книга Даниила Веретенникова, Гавриила Малышева и Александра Семенова «Круги капрома». В ней архитектор, урбанист и искусствовед рассуждают о евроремонте, стекляшках бизнес-центров по всей стране и китчевых зданиях, возникших в нулевые по воле то Лужкова, то региональных властей. Иначе говоря, раскрывают «капиталистический романтизм» — термин, который сами сформулировали, ввели и, кажется, уже накрепко вбили в историю российской архитектуры.

«Инде» публикует фрагмент издания — небольшой кусок главы «Регионализм» о том, как столица Татарстана вначале стала оазисом капрома, а позже фактически первой в России от него отказалась.

Если какой регион современной Российской Федерации и обрел настоящую автономию, национальную и политическую, так это Татарстан. Начнем с того, что татарское каменное зодчество развивалось практически параллельно русскому. Волжская Булгария, раннесредневековое государство татар, оставило после себя множество городищ. Тюркская Золотая Орда на пике своего расцвета в XIII–XIV веках активно занималась строительством городов. Булгары испытывали сильное влияние исламских государств Востока, поэтому древнетатарская архитектура вобрала в себя арабские, персидские и османские черты. Наподобие ансамбля Бухары широко применялись поливная керамика и изразцы, зданиям была характерна яркая колористика. Необходимость возведения минаретов вынудила татар освоить высотное строительство: башни-бельведеры украшали ханские дворцы, шпили мечетей возвышались над городами. Дороссийские каменные постройки в некотором количестве сохранились на территории современного Татарстана — в Болгаре, Казани, Елабуге — даже несмотря на массовые разрушения в ходе завоевания Казанского ханства Иваном Грозным.

В составе Русского царства, а затем и Российской империи татары подвергались христианизации, национальная культура монументального зодчества пришла в упадок. Зато русская архитектура испытывала значительное татарское влияние. В екатерининские времена был снят запрет на строительство мечетей, но строились они в основном из дерева и не впечатляли размерами. Главным инструментом выразительности служила художественная роспись: возрождение татарского зодчества начинается именно с ярко окрашенной деревянной архитектуры, как религиозной, так и гражданской. В отличие от русских изб, татарские не изобиловали резьбой по дереву, зато выделялись вычурной колористикой и яркими росписями в традиции исламской архитектуры.

В конце 1940-х на территории региона нашли нефть. Но самое интересное началось, разумеется, в 1990-е. Татарская АССР не захотела оставаться на вторых ролях при решении судьбы постсоветского пространства и в 1991 году приняла акт о государственной независимости.

Интересно, что никаким другим автономиям в составе РСФСР не удалось ничего подобного — все они так или иначе вошли в состав Российской Федерации. Но у Татарстана все было по-другому: молодая республика проводит в 1992 году референдум, на котором независимость одобряется большинством голосов. Затем принимает конституцию, начинает печатать свою валюту и раздавать собственные автомобильные номера. Лишь в 2000 году, после долгих дипломатических споров, Татарстан признал себя субъектом Российской Федерации, да и то на особых условиях: в частности, большинство налогов республика оставила себе, в том числе и нефтяные доходы. Татарстан возглавил Минтимер Шаймиев.

В 1995 году в республике учреждается компания «ТАИФ» («Татаро-американские инвестиции и финансы»). Татарстан предпочитает напрямую вести дела с главной страной капромантических устремлений. «ТАИФ» становится акционером всех крупных предприятий республики. «Особый путь» рыночных реформ Татарстана приводит к небывалому для 1990-х годов экономическому росту: нефтяные доходы остаются в регионе и здесь же инвестируются. «ТАИФ» вкладывается в развитие промышленности края, в инфраструктуру и в строительство. Капромантическим первенцем Татарстана стал культурно-развлекательный комплекс «Пирамида» (2002). Строительство началось в 1997 году, что делает здание единственной значимой постройкой времен татарской независимости. Об общественных настроениях той поры красноречиво говорит тот факт, что именно типология культурно-развлекательного комплекса была выбрана в качестве «символа устремлений» молодой республики, как называл здание сам Шаймиев. По словам авторов проекта, архитекторов Виктора и Гульсинэ Токаревых, постмодернистский объем здания — не только оммаж древнейшим сооружениям человечества, но и отсылка к древнетатарским мавзолеям времен Волжской Булгарии, имевшим пирамидальные формы. В фойе здания над многоуровневым ниспадающим фонтаном установлена скульптура, символизирующая одновременно египетскую священную кошку и национальный татарский символ — Ак Барс. На открытие комплекса приехал Борис Ельцин, объект получил множество архитектурных премий. Успех был таким, что одну из высотных доминант Казани, ЖК «Суворовский» (2005), венчают три уменьшенные копии «Пирамиды». Монументализм, устремленность ввысь, демонстративная роскошь, непременный сплав хай-тека и историзма: эти черты, впервые проявившиеся в «Пирамиде», стали определяющими для татарской архитектуры на целое десятилетие.

В этом духе выполнен и офис Пенсионного фонда (2005): в псевдоисторическое здание врезан стеклянный объем. И мечеть Кул-Шариф (2005), в белых мраморных стенах которой пробиты огромные оконные ленты, светящиеся ночью, что делает здание похожим на инопланетный корабль. Удивительно, но появление такого объекта внутри стен кремля не помешало включению ансамбля в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Видимо, международных экспертов вполне убедили аргументы республиканской власти, настаивающей на том, что строительство мечети является воссозданием утраченного. Во времена Казанского ханства где-то здесь действительно располагался мусульманский храм, уничтоженный при захвате города Иваном Грозным. Поэтому возведение мечети было вопросом не архитектурным, а политическим. Кул Шариф — имя национального героя, имама, павшего при взятии Казани Грозным.

Открытие мечети было приурочено к тысячелетию Казани, которое широко отмечалось в 2005 году. К этой дате в городе строится и вантовый мост «Миллениум» (2005), пилоны которого напоминают букву «М». И они, и ванты — всего лишь декоративный элемент, не несущий никакого конструктивного смысла, небольшие пролеты моста держатся и без них. Это ценная иллюстрация капромантичного духа эпохи, для которой романтизированный образ капитализма, Запада, технологий был порой намного важнее содержания.

К 2005 году в самом центре города должны были открыть и главный торгово-развлекательный центр татарской столицы, но не успели. Ленточку вокруг ТРК «Кольцо» перерезали год спустя. Здание стало самым спорным архитектурным сооружением эпохи, в различных дискуссиях называемое либо «самой уродливой постройкой в стране», либо «главным шедевром капромантизма». Эклектизм фасадов «Кольца» вместе с его центральной градостроительной ролью поражают воображение: обилие зеркального стекла, полированных поверхностей, элементов классицизма, хай-тека, византийского стиля и гигантское нефункциональное кольцо, нависающее над площадью. Здесь сконцентрировано все то, за что мы любим (а другие ненавидят) капром. Здание одновременно разрушает сложившийся облик площади Тукая и чутко реагирует на контекст (Кольцо — старое народное название площади). С одной стороны, оно — рыночная машина потребления, с другой — вопреки логике капитализма изобилует сложными декоративными элементами.

Другим направлением усилий республиканских властей была работа с историческим наследием. Национальное возрождение невозможно без внимания к истокам, правда, внимание это ставит прошлое на службу новой идеологии. Историю необходимо чуть-чуть приукрасить: в Казани сносятся покосившиеся избушки Старо-Татарской слободы и отстраиваются заново (2005).

Срубы теперь поражают масштабом, сверкают деревозащитным лаком и стеклопакетами. Все они окрашены в множество пестрых цветов — этнографы и архитекторы утверждают полихромию в качестве татарской традиции, связывающей ковроплетение, деревянное зодчество и родство с Востоком в единый национальный миф.

Справив миллениум, власти Татарстана скоро поставили себе новый дедлайн — в 2008 году Казань получила право на проведение летней Универсиады в 2013 году. Универсиада поставила город в один ряд с Владивостоком, готовящимся принять саммит АТЭС, и ожидающим олимпиады Сочи. В отличие от большинства регионов страны, Татарстан снова пошел своим путем. Кризис 2008 года, похоронивший капромантизм по всей России, не сильно ударил по заполненной нефтью экономике республики. Становление нового татарского архитектурного языка продолжилось — декоративизм стал абсолютной аксиомой.

Вообще, архитектуру капрома Казани можно условно разделить на два периода: «Миллениум» (все, что строилось до 2005 года) и Универсиада (все, что строилось с 2005-го по 2013 год). Помимо множества спортивных объектов и Деревни Универсиады, в течение второго периода возводятся еще несколько знаковых общественных сооружений: театр кукол «Экият» (2012) в виде сказочного замка, центр семьи «Казан» (2013) в виде гигантского казана и штаб-квартира Министерства сельского хозяйства Татарстана, гордо названная Дворцом земледельцев (2010). Их всех объединяет обилие декоративных деталей и использование скульптур, но Дворец является лучшей иллюстрацией стиля «татар боз-ар», сложившегося к началу 2010-х.

После Универсиады тренды резко меняются. Вслед за Москвой Татарстан увлекается благоустройством парков и общественных пространств в духе «нового урбанизма», становятся модными скандинавский дизайн и минимализм. Татарская архитектурная школа остается живой лишь в выпускных проектах Казанского государственного архитектурно-строительного университета (КГАСУ). Татарстан стал первым регионом, где капром признан безвкусицей на официальном уровне: «ТАИФ» строит новую штаб-квартиру, стыдливо пряча свое здание эпохи нулевых на задворках; «Татнефть» переделывает головной офис в Альметьевске в соответствии с духом интернационализма. В новостройках больше нет ничего местного, татарского, это лишь хорошая архитектура со страниц модных журналов, которая с тем же успехом могла бы стоять и в Абу-Даби, и в Брюсселе. Самое выразительное и яркое явление регионального капромантизма оказывается наиболее уязвимым: ТРК «Кольцо» получает проект «нормализации», приведения к новой эстетической норме.

Впрочем, на окраине Казани еще уцелел оазис живого капромантизма. Здесь, вопреки воле государства, местный художник Ильдар Ханов с 1994 года начал строительство Храма всех религий. Здание растет на территории его личного участка на деньги жертвователей и туристов и не думает останавливаться. Удивительный виток истории: постмодернизм, родившийся в СССР на дачах и в садоводствах и ставший в годы капрома абсолютным мейнстримом, в наше время снова оказывается загнан туда, откуда пришел.

Фото: Ксения Инверс