15-минутный путеводитель: документальная анимация с Диной Годер

От «Гибели „Лузитании”» до драмы про аутизм: как мультфильмы окончательно перестали быть искусством для детей

Документальность как метод все чаще проникает в искусство: если раньше она в основном ассоциировалась с документальным кино, то с некоторых пор неразрывно связанными с реальными событиями стали проза (см. Нобелевскую премию по литературе Светланы Алексиевич), театр, а теперь еще и анимация. На прошлой неделе в центре современной культуры «Смена» прошла лекция программного директора Большого фестиваля мультфильмов, театрального и анимационного критика Дины Годер, посвященная новому жанру мультипликации. «Инде» поговорил с ней о том, почему документальная анимация чаще всего посвящена личным темам, как она становится инструментом расследования и почему в России ее до сих пор нет.

Как все начиналось

— О понятии «документальная анимация» заговорили не так давно — в 2000-х годах. Но это не значит, что раньше ее не было: просто тогда ее так не называли. Сейчас же для этого явления пытаются придумать подходящее слово — «анимадок», «докуаним», — рассказывает Дина Годер.

Главное условие документальной анимации — наличие в основе произведения документа, который изначально не предназначен для искусства. Для этого подойдут фотографии, дневники, военный билет и многое другое — важно только использовать эти предметы именно в качестве подтверждения мысли, а не художественного средства.

— Документальная анимация — это лишь подход. У нее нет возрастных ограничений. Чем меньше рамок мы ставим и сужаем аудиторию описаниями фильмов, тем лучше, — объясняет Дина. — Но поскольку она много работает с травматическими темами, то, конечно, документальная анимация — это скорее для взрослых.

Основоположником документальной анимации считают американца Уинзора Маккея, который в 1918 году снял фильм «Гибель „Лузитании”» о затонувшем тремя годами ранее британском трансатлантическом лайнере с 1000 пассажиров на борту. В 12-минутной ленте Маккей комбинирует анимацию, используя ее для общих планов тонущего после удара немецкой подлодки корабля, с документальными съемками и фотографиями. После выхода новаторской «Лузитании» режиссеры еще долго не возвращались к документальной анимации. В 1950−1970-х четырехкратные обладатели премии «Оскар», супруги Джон и Фейт Хабли сняли фильмы, основанные на записанных разговорах маленьких детей, — Moonbird, Cockaboody и Windy Day.

— Запись, правда, в этом случае была больше саундтреком, задающим фильму интонацию и ритм, чем документом, — уточняет Дина.

Аналогичным приемом в конце 1980-х воспользовалась британская студия — автор мультфильмов о Уоллесе и Громите Aardman Animations, создавшая проект Creature Comforts («Уют в зоопарке»). Его авторы записывали рассказы местных жителей, иммигрантов и беженцев об условиях и качестве жизни. Истории «подкладывали» под изображение пластилиновых животных — белых медведей, бегемота, гориллы и других.

— Такой ход не только добавляет юмор: он меняет ракурс. Ты иначе воспринимаешь происходящее на экране, смотришь на него под другим углом, — говорит Дина Годер. — Это брехтовский способ: отодвигаешь от себя интимное — и оно начинает выглядеть со стороны иначе.

Возможность абстрагироваться, которую дает документальная анимация, особенно важна для фильмов на откровенные и слишком личные темы. Такие чаще всего становятся объектами анимационного кино.

— Я все время сравниваю документальную анимацию с театром. Оба искусства любят говорить о том, о чем люди чаще всего молчат: о насилии, криминале, политических проблемах, сексе, беженцах, — рассказывает Дина. — Такие темы требуют отстранения. Человек не станет о них говорить на камеру — одним неловко, другие не хотят «светиться». Если же он знает, что вместо него в фильме будет «говорить» что-то другое — предмет, животное или анимационный персонаж, — разговор станет не таким страшным. С помощью документальной анимации сюжеты на откровенные темы становятся для публики мягче, что позволяет «пережить», проговорить проблемы и травмы. В этом смысле документальная анимация — мощный инструмент.

В 2006 году шведский режиссер и автор клипов для Franz Ferdinand, Goldfrapp и U2 Йонас Оделл снял анимационную короткометражку Never Like The First Time! («Никогда как в первый раз!»), за что получил «Золотого медведя» Берлинского кинофестиваля. Четыре истории о первом сексуальном опыте, рассказанные в фильме, основаны на реальных интервью представителей разных поколений, чьи голоса слышны за кадром. Для иллюстрации каждой из новелл используются разные анимационные техники и приемы.

В 2008 году после выхода полнометражного фильма «Вальс с Баширом» израильского режиссера Ари Фольмана документальная анимация стала трендом. Картина о Ливанской войне 1982 года стала первой анимационной лентой, номинированной на «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке. Герой «Вальса с Баширом» — участник ливанских боевых действий — через много лет после окончания войны рассказывает о мучительных страшных снах, которые его преследуют, и пытается разобраться в себе при помощи разговоров с участниками тех событий.

Дина Годер

Ари Фольман в прошлом телевизионщик, и этот фильм во многом создан по законам телевизионного кино: в кадре — говорящие головы, главного героя всегда кто-то сопровождает. Сюжетных фильмов много. Но сила «Вальса с Баширом» именно в его документальности, особенно сильно выраженной в финале. Фольман выводит весь фильм к крошечному отрывку документальной съемки резни мирного населения, из-за которой главный герой не мог спать всю жизнь. Фильм, который можно было бы смотреть с обычным интересом, получил феерически сильный финал, из-за чего вышел мощным, именно документальным кино. Такой ход с использованием документальной съемки сегодня нередко используется в анимации для подтверждения достоверности. К примеру, в фильме Abuelas («Бабушки») Афарин Эгбаль о временах диктатуры в Аргентине рассказ старушки об исчезнувшей беременной дочке и поисках внука длиной 30 лет анимирован с помощью двигающихся предметов и завершается документальной съемкой митинга родственников пропавших людей.

История с «Вальсом с Баширом» возбудила всех. Фильм показали в широком прокате, он получил огромное количество призов («Золотой глобус» как лучший фильм на иностранном языке. — Прим. «Инде»). После этого документальную анимацию стали использовать как инструмент исследования действительности, а тренд документальной анимации стал ужасно важным: появились специальные фестивальные программы, конференции и программы грантовой поддержки.

Документальная анимация как способ работы с реальностью

— Документальная анимация — это, безусловно, авторская вещь, это артхаус. Ее не будут смотреть миллионы, — говорит Дина. — Как правило, доканимация — это малобюджетная история. Такие фильмы часто создают в одиночку. Поэтому анимационных короткометражек гораздо больше, чем полного метра.

Несмотря на финансовые и производственные трудности, документальной анимации становится все больше, что нетрудно проследить по программам кинофестивалей.

— В России документальной анимацией пока мало кто интересуется, но Большой фестиваль мультфильмов уже дважды делал блок, посвященный ей. На других российских фестивалях больше отдельных фильмов в международных конкурсных программах. В других же странах доканимации много. В Лейпциге проводят Международный фестиваль документального и анимационного кино. В Дании существует анимационная школа, где проходят конференции и семинары по документальной анимации. Этот тренд настолько очевиден, что от него невозможно увернуться.

У документальной анимации столетняя история, но она продолжает искать новые формы и складываться как вид искусства. Анимация может строиться на интервью — одного человека или сразу нескольких. Она может быть уличной и инклюзивной, инструментом расследования и реконструкции.

Еще шесть анимадоков

Выбор Дины Годер

Полнометражный анимационный фильм–расследование «Крулик: дорога в загробную жизнь» (Crulic) Анки Дамиан наделал много шума в Румынии и получил приз фестиваля в Анси. В его основе — реальная история о Клаудиу Крулике, 33-летнем румыне, посаженном в польскую тюрьму по подозрению в преступлении, которое он не совершал. «У фильма сложная смешанная техника. Анка Дамиан рисует, использует фотографии Крулика, трамвайные билеты и документальные съемки городов. Она рассказывает о жизни героя начиная с детства. С помощью искусства Анка проводит расследование. Конечно, можно сделать журналистское расследование, но анимация круче, потому что это наглядный и оттого впечатляющий способ показать, как происходили события», — объясняет Дина.

Фильм «Башня» (Tower) о Чарльзе Уитмене, массовом убийце, который в 1966 году в течение полутора часов обстреливал с башни техасского кампуса людей на городской площади, показывает возможности документальной анимации как инструмента для реконструкции событий. Версий произошедшего очень много — согласно самой популярной, действия Уитмена были обусловлены воздействием на его сознание специфической опухоли мозга, отключившей страх и эмпатию. «Поскольку это событие произошло 50 лет назад, документальной съемки осталось очень мало. Создатели фильма использовали метод ротоскопирования: сначала сняли сцены стрельбы с участием актеров, а после превратили отснятые кадры в анимацию».

Немецкий фильм «Умникам полагается бабочка» (Fliegenpflicht für Quadratköpfe) показывает, как аниматоры могут использовать для своих работ городское пространство: герои вылезают из рекламных щитов, играют с дорожными знаками и вообще всячески чудят. «Можно долго обсуждать степень документальности уличной анимации. Я считаю ее таковой, потому что документальное для меня — все, что работает с реальностью. Ведь мы осваиваем город, историю, тело», — объясняет Дина.

Фильм «„А“ — это аутизм» (A is for Autism) Тима Уэбба, построенный на рассказах и рисунках больных, показывает, как документальная анимация может стать инклюзивной. Сочетание графики и речи аутистов помогает зрителям лучше понять их особенный взгляд на окружающий мир.

Австралийский фильм His Mother’s Voice показывает возможности документальной анимации как расширенного кино. Режиссер использует радиоинтервью матери убитого подростка длиной семь минут и пускает его в фильме дважды, показывая два взгляда на произошедшее событие — вовлеченного человека и стороннего.

Фильм «Глазами Чижа» (Little Bird's Diary) Эдмундса Янсона основан на дневниковых рисунках русской женщины, живущей в Латвии, — дилетантских, наивных и при этом выразительных. «Дневник — это мощный материал. Вспомните записи, которые люди вели во время войны, в концлагерях. Рисунки, использованные в „Глазами Чижа”, передают ощущение советской жизни, что превращает их в документ эпохи», — рассказывает Дина.

Документальная анимация в мире

Особый интерес к документальной анимации проявляют в Германии, Англии и Израиле. В последнем существует грантовая поддержка документальных проектов.

— Много израильтян прошло через холокост, и у каждого такая история, что по каждой можно снимать остросюжетное кино, — рассказывает Дина. — В принципе, их записывают и документируют для музея холокоста. Но кроме этого у каждого студента анимационного отделения есть собственные бабушка и дедушка, которых они опрашивают. Для документальной анимации очень важно личное включение. Если ты имеешь непосредственное отношение к истории, которую показываешь, ты сможешь зацепить зрителей. Вот почему в Израиле много фильмов, сделанных о бабушках и дедушках.

В России же документальной анимации, напротив, пока нет.

Дина Годер

Дело в том, что наши травмы не пережиты, люди не хотят признаваться в их наличии. Авторская анимация в России фантазийна. Этот эскапизм, нежелание, страх или уход от разговоров о болезненном связан с нашей историей. Вдобавок в России существует стереотип об анимации как о чем-то скорее детском. Если мы смотрим анимацию для взрослых — как правило, это история не про нас. Конечно, есть фильм «Девочка-дура» Зои Киреевой, работы Лени Шмелькова и некоторое количество других, но в целом мало кто из режиссеров делает личные истории: они чаще используют литературу, классику, снимают не про себя. Если бы личных историй было много, до документальной анимации в России оставался бы один шаг.

Единственное, что меня радует в этой ситуации: я часто слышу о том, что документальная анимация вот-вот появится. Российские аниматоры хотят снимать фильмы для телевидения, детскую анимацию. Начало этому уже положено, правда, говорить о результатах пока рано.

Вспомните историю «Театра.doc». Когда в России начинался документальный театр, многие говорили о том, что он будет неинтересен, что туда никто не пойдет. А теперь документальный театр есть везде, вербатимы проходят повсеместно. С документальной анимацией, я надеюсь, будет так же. Все к этому идет.