Вывод из запаса. Что хранится в фондах Этнографического музея КФУ
Этнографический музей КФУ — один из старейших музеев России и практически ровесник самого вуза. Однако его богатый фонд скрыт за толстыми стенами и строгим пропускным режимом Казанского федерального университета. В коллекции музея не только экспонаты, связанные с народами Татарстана, но и богатейшее собрание артефактов из самых неожиданных стран. Директор музея Елена Гущина рассказала «Инде» о восьми примечательных объектах, редко демонстрировавшихся широкой публике.
Елена Гущина
директор Этнографического музея К(П)ФУ
История музея
История музея начинается с основания самого вуза в 1804 году. Одной из задач университета было изучение народов на востоке Российской империи и культуры так называемого загадочного Востока (Китай, Корея, Япония и так далее). Однако устав нового университета не содержал положений о музее — и ни в одном другом классическом университете России этнографический музей мы не найдем. Предтечей музея стал Кабинет редкостей, руководил которым известный монголовед Осип Михайлович Ковалевский. В 1815 году кабинет стал самостоятельным подразделением. Первой крупной коллекцией в фонде стало собрание астронома и путешественника Ивана Михайловича Симонова, привезенное им из кругосветного плавания. В середине XIX века восточная ставка Казанского университета переводится в Санкт-Петербург, музей теряет свою востоковедческую направленность и меняет концепцию. С этого момента в фокусе внимания специалистов — история местных народов, отечествоведение.
Пик развития музея пришелся на начало ХХ века, когда его директором был Бруно Фридрихович Адлер, которого называют отцом казанской этнографии. В это время в Казани были три этнографические коллекции — собрания музея отечествоведения, музея Общества археологии, истории и этнографии и коллекции кабинета географии и этнографии при университете, который и возглавлял Адлер. Он объединил коллекции, на основе которых начались широкие этнографические исследования. Адлер мечтал создать музей общечеловеческой культуры, над входом в который висела бы табличка «Познай самого себя». Он был одержим идеей понять, что делает человека человеком. При нем же образовывается Северо-Восточный археологический этнографический институт, но он просуществовал буквально десять лет: Адлера затравили за статью о состоянии советской науки, опубликованную в 1930 году в немецком журнале, через три года его арестовывают по обвинению в антисоветской деятельности и отправляют в Салехард. В 1942 году Бруно Фридриховича расстреляли по обвинению в том, что он якобы знал о создании «контрреволюционной группы для борьбы с советской властью» и не сообщил в органы. Во времена СССР кафедра и музей закрываются, все коллекции были сложены в большой зал — нынешнее главное помещение музея.
Современный музей находится в своем историческом помещении. Изначально у музея было два больших зала — оливковый и фисташковый, по цвету стен. Сейчас у нас три экспозиционных пространства: первый посвящен истории музея — там проводим временные выставки, второй зал — этнография народов Казанского Поволжья, третий зал — этнография народов мира. Коллекция до сих пор востребована в образовательном процессе. Постоянные экспозиции иллюстрируют ряд учебных курсов, здесь проходят занятия студентов —антропологов, музеологов и культурологов. Есть уникальные экспонаты — например настоящая мумия девочки из Перу.
1. Штамповки по ткани, середина XIX века
У нас большая коллекция текстиля со всех концов света. Это легко объяснить: в традиционной культуре одежде придавали огромное значение как социально-культурному маркеру, поэтому в любом этнографическом музее центральное место занимают костюмы и ткани. Весь текстиль мы храним в старинных сундуках — в общем-то они для этого и предназначены. Деревянные штамповки — это ноу-хау XIX века, при помощи них на ткань набивали принт. Этим занимались специальные люди — синельщики. Рисунок набивался следующим образом: на выпуклую набойку прикладывали ткань и заливали ее краской, затем набойка убиралась, и на ткани оставался рисунок. Это достаточно простая технология, позволяющая быстро изготавливать сложные рисунки, поэтому она скоро проникла в быт. Эти набойки привезли в середине XIX века из Орловской и Владимирской губерний.
2. Тапа, XIX век
Тапа — ткань из древесной коры, изобретение коренных жителей Новой Зеландии. На ней мы тоже видим штамповку, но уже сделанную при помощи листьев. Чтобы сделать тапу, нужно взять древесную кору, долго ее размачивать и раскатывать. Большая часть коллекции по Австралии и Океании куплена в европейских музеях и университетах: казанские ученые не имели возможности ездить в далекие экспедиции. Но конкретно этот экспонат попал в Казань после экспедиции Симонова. В XIX веке европейцы массово вывозили из Новой Зеландии тапу — и промысел оказался на грани исчезновения. Потомки коренного населения архипелага — маори — недавно начали ездить по музеям мира и изучать артефакты собственного народа. Они заходили и к нам. Вывозились и сами люди — в каждом европейском музее можно найти заспиртованные части тела маори с характерными татуировками. В Казани есть заспиртованная голова мужчины-маори, она хранится в Зоологическом музее КФУ — так в XIX веке люди самонадеянно отнесли маори к животным. Приехавшая в Казань делегация маори пожелала увидеть эту голову. Они провели в музее поминальные обряды, прочли молитвы и просили у него прощения, это было очень трогательно. Нам определенно стоит поучиться такому трепетному отношению к предкам.
3. Весловидная палица с Фиджи, начало XIX века
Это уникальный экспонат: палица — символ власти вождя Фио с острова Оно, который находится в группе островов Фиджи. Это не оружие, а аналог царского скипетра. Симонов выменял его на что-то. К сожалению, неизвестно, что вождь получил взамен, хотя любопытно узнать, на что Фио променял символ власти своего племени. Сохранился и портрет вождя Фио, нарисованный во время экспедиции. Кругосветную экспедицию финансировала Академия наук Российской империи, в задачи которой входило не только открытие Антарктиды, но и сбор этнографических данных. Большинство предметов уходило в Петербург, но Симонов не забывал о родном вузе: выменивал артефакты для Казани на личные вещи или, если из экспедиции привозили несколько одинаковых вещей, одна из них обязательно уходила к нам.
Палица упоминается в путеводителях по Казани XIX века как фигурант исторического анекдота. Профессор Гавриил Солнцев преподавал в университете теорию естественного права, а новый ректор Михаил Магницкий, известный жестким нравом, в 1823 году уволил Солнцева с формулировкой: «естественных прав быть не может, ведь даже дикие племена признают власть Российской империи, в знак чего передали России собственный символ власти». Реальная история сложнее, но гостям города ее рассказывали именно так.
4. Эрзянский пулай, конец XIX века
Это элемент мордовского национального женского костюма. Мордва этнически делится на две группы: эрзя и мокша. Этот пулай — эрзянский. Современные студенты говорят, что он похож на юбку для гавайских танцев, но на самом деле это пояс или набедренная повязка. Он использовался как верхняя одежда, бахрома располагалась сзади, но он мог быть и вовсе без бахромы. Девочки надевали его в 14 лет. Когда девочка надевала пулай, это означало, что к ней можно свататься. Затем он носился в течение всей жизни — женщина не могла показаться на людях без него. Он служил своеобразным оберегом. При ходьбе и танцах он красиво звенел. Этот пулай привезен учеными Общества археологии, истории и этнографии из экспедиции по Поволжью. Сложно сказать, откуда точно этот экспонат, потому что музей изначально создавался для учебных целей, а ученые не всегда заботились о точном ведении музейной документации.
5. Ритуальная маска тлинкитов, первая половина XIX века
Один из первых экспонатов музея. В России такие маски есть только у нас и в Кунсткамере. Тлинкиты — индейцы юго-востока Аляски. Это шаманская маска для ритуальных танцев: во время обряда общения с духами шаман мог надевать разные маски, и в зависимости от этого наблюдатели понимали, с каким духом он сейчас разговаривает. К сожалению, по этой маске нет научной работы, и поэтому мы не можем точно идентифицировать ее значение. Но она точно мужская. У женских вытянутая нижняя губа, отражающая реальные обычаи тлинкитских женщин, растягивающих губу деревянной пластиной в юном возрасте. Сейчас тлинкиты развернули широкую кампанию по возвращению своего наследия. Они судятся с музеями, даже выигрывают процессы. Они писали и нам, просили прислать фотографии имеющихся артефактов их племени. Мы долго думали, что им ответить. В итоге написали просто: «Приезжайте — смотрите сами». До сих пор ждем.
6. Китайская туфля, 1830-е годы
Это знаменитая китайская туфля для «ножки лотоса», а рядом деревянный макет, демонстрирующий деформацию ступни. Девочки начинали носить эту обувь с четырех-пяти лет. Считалось, что в этом возрасте ребенок может терпеть боль. Повсеместно это делали аристократы, но даже крестьяне хотя бы одной из дочерей стремились деформировать ступни. Это сулило ей более выгодное замужество, потому что первое, что делали во время сватовства, — измеряли ногу. Идеальной считалась нога в семь сантиметров. Наша туфелька более гуманная — «всего» 12 сантиметров. В эстетическом идеале китайцев женщина должна быть похожа на иву — неустойчивая, плавно покачивающаяся на ветру. Это разительно отличается от идеала красоты финно-угорских женщин, в которых, напротив, ценилась устойчивость. Перед выходом в свет они обматывали ноги несколькими слоями онучей и надевали шерстяные носки, чтобы визуально увеличить размер ноги.
7. Шаманский бубен качинского племени, XIX век
Профессор Казанского университета Николай Катанов привез большую коллекцию с восточных территорий Российской империи. Благодаря ему в нашем собрании есть полное обмундирование шамана. Считалось, что в рукоятке бубна живет дух, которого нужно оживить. Обряд требовал значительных физических сил, потому что костюм состоял из огромного количества звенящих металлических деталей, да и сам бубен тяжелый. На бубне есть рисунок, изображающий три мира: верхний, наш и подземный. Также предполагают, что здесь изображены сыновья и дочери богов. На нем есть и колокольчики: один из них явно православный, видимо, он как-то попал в это племя, и они тут же приспособили его под свои цели — главное, звенел хорошо.
8. Оригинальные этнографические манекены, конец XIX века
Наши манекены — это отдельные экспонаты. Многие воспринимают их как фон и не обращают на них специального внимания, хотя у них тоже своя история. Их заказал первый руководитель кафедры географии и этнологии Казанского университета Петр Иванович Кротов в конце 1880-х годов в лаборатории Умляуфа в Гамбурге. Это специальные антропологические манекены, сделанные из воска. Один из первых заказов — манекен вождя народа маори. Мы видим на его лице характерные татуировки. Эти рисунки не выдумка мастера, татуировки перерисовывались с фотографий реальных людей. У нашего вождя татуировано только лицо — вождь с татуировками на всем теле стоил значительно дороже. Мне кажется, самое прекрасное в этом манекене глаза — абсолютно человеческие. На самом деле университет не сразу решил закупать манекены. У Умляуфа активно покупали экспонаты, и к одной из первых посылок в качестве подарка прилагался бюст вождя племени ботокудо — он стоит у нас до сих пор. Это был чистый маркетинговый ход: бюст как своеобразный пробник целого манекена. Реклама подействовала — затем университет неоднократно заказывал манекены в Германии. Покупка во всех смыслах оказалась выгодной: манекены стоят до сих пор и практически не утрачивают своей привлекательности.
Чтобы попасть в Этнографический музей КФУ, необходимо предварительно записаться по телефону 8 (843) 233-71-92. Экскурсии проводятся с 9:00 до 16:00 в будние дни.
Фото: Регина Уразаева, kpfu.ru