«В итоге мы решили сохранить ретро-эстетику»

Сегодня вечером в «Смене» перформанс (встреча ВК): в рамках программы «Polytech.Science.Art: Наука.Искусство.Технологии» московский Политехнический музей и казанский центр светомузыки «Прометей» воссоздали машину Булата Галеева — основателя отечественного синестетического искусства. «Кристалл», объединяющий музыку и иллюминацию, построили в Казани в середине 1960-х и впервые показали публике в 1966-м на ВДНХ. С годами инструмент пришёл в негодность, к настоящему моменту от оригинала почти ничего не осталось. Журналист «Инде» Лена Чеснокова поговорила с куратором проекта реконструкции о предстоящем представлении, ценности архивов «Прометея» и о том, чем восстановленная машина отличается от оригинала.

Почему программа «Polytech.Science.Art...» заинтересовалась наследием «Прометея»?

— История сотрудничества с казанскими коллегами началась на конференции «Философия искусства сегодня», которую Политехнический музей проводил в 2014 году совместно с Пушкинским музеем и Московской биеннале современного искусства. Главная тема — осмысление роли технологий и науки в современном искусстве. Мы много говорили о том, что с 1960-х годов XX века человечество широкими шагами идёт к реальности, в которой искусство и культурные практики будут максимально синтетическими. На конференции я встретила руководителя «Прометея» Анастасию Максимову. Мы пообщались, поняли, что у нас схожие задачи, общая миссия. Безусловно, мы в Москве знали про «Прометей» и наследие Галеева, но изучали всё это скорее в искусствоведческом и историческом ключе — без практики. Тут очень кстати оказалась программа «Polytech.Science.Art: Наука.Искусство.Технологии», которую я курирую в Политехническом музее. Мы работаем с художниками, учёными и разработчиками, которые готовы экспериментировать, ставить нестандартные задачи. Например восстановить светомузыкальную машину 1960-х годов.

Известно, что оригинал «Кристалла» не сохранился. На какие источники вы опирались в процессе реконструкции?

— Машина действительно утеряна безвозвратно — условия хранения оставляли желать лучшего. Но от неё осталось несколько чертежей и пара деталей. Ещё у нас есть дающие представление о внешнем виде «Кристалла» фотографии 1960-х. Помогло подробное и очень эмоциональное описание механизма работы машины, сохранившееся в воспоминаниях Булата Галеева о светомузыкальных концертах. Важно понимать, что «Кристалл» никогда не был только музейным экспонатом — он с самого начала работал как объект перформансов. Представления неоднократно проходили в Москве. Это, кстати, ещё одна причина, по которой Политеху близка история «Кристалла»: «дебют» машины состоялся в 1966 году на ВДНХ, где сейчас находится один из наших павильонов.

Сколько времени ушло на восстановление машины?

— В мае 2015 года мы вместе с сокуратором Алексеем Щербиной провели мастерскую «Синестетические машины». Экспертами-руководителями стали Дима Морозов (медиахудожник, работающий под псевдонимом ::vtol::, работает в технологических жанрах искусства: робототехнике, sound art, science art. — Прим. авт.) и Питер Кирн (аудиовизуальный художник, писатель и основатель CDM). Она длилась почти неделю. За это время мы рассказали участникам о наследии советской светомузыки, познакомили их с теорией Скрябина, показали, как работают со звуком и светом современные авторы. Это была теоретическая часть. Практической же стало конструирование светозвуковых объектов. Молодые художники в коллективе и по отдельности работали над собственными проектами. Одна из участниц мастерской — звукорежиссёр Юлия Глухова — в итоге представляет сюжет «Световой хор» в рамках «Синестетической симфонии». После мастерской реконструкция длилась ещё полгода, и в декабре 2015-го в рамках нашей итоговой выставки «Происхождение нового» прошёл первый перформанс. Дело было в музее современного искусства «Гараж». До этого машина какое-то время экспонировалась там как беззвучный объект — иллюстрировала один из этапов развития синестетического искусства.

Чем восстановленный «Кристалл» отличается от оригинала?

— В процессе реконструкции у нас был огромный соблазн сделать машину «по-новому», но в итоге мы решили сохранить ретро-эстетику. Мы намеренно оставили то, что прогрессивному медиахудожнику может показаться наивным или сыроватым, — например лампы накаливания, которые вручную покрашены лаком. Было ощущение, что мы за полгода прожили несколько исторических этапов развития техники. Если бы мы пользовались современными материалами и технологиями, такого бы не получилось. При этом не могу сказать, что мы полностью скопировали изобретение «Прометея». Во-первых, у нас возникли сложности с пластиком — современные материалы менее долговечны, наши коллеги из «Прометея» искали аналоги оригиналу, но не нашли. Во-вторых, и это самое главное отличие копии от прототипа, поменялась система управления «Кристаллом». Вместо специально разработанного Галеевым клавишного пульта с ножными педалями мы используем цифровой контроллер. Звуком и светом управляют художники с помощью специальной программы.

Музыка «Синестетической симфонии» — произведение, написанное специально для перформанса, или со светом совместили существовавшую ранее композицию?

— Это авторская работа Питера Кирна — музыканта, журналиста, разработчика, одного из создателей нового синтезатора MeeBlip. Он написал звуковое произведение специально для нас и для казанского выступления чуть изменил аудиосоставляющую, вдохновляясь «Прометеем» Скрябина.

После сегодняшнего перформанса «Синестетическую симфонию» продолжат исполнять?

— Конечно. Мы собираемся в ближайшее время заняться вопросом «гастролей» — думаю, «Кристалл» сыграет ещё не в одном городе.

Знаю, что, приехав в Казань, вы первым делом отправились в архив «Прометея». Нашли что-то интересное?

— Там огромный объём информации — звуковые записи, видео, журналы, книги по теории светомузыки и истории цветовых и звуковых технологий. Многие документы на английском и немецком языках. Архив, который Галеев собрал в Казани, имеет международное значение. Это очень серьёзный анализ того, что происходило в технологиях и культуре в тот период времени. Галеев относится к людям, которых мы сейчас называем визионерами: он предчувствовал тенденции и открытия, стремился опередить время. Эта тяга к новаторству — главная отличительная черта «Прометея». Архив Галеева собирался не только с целью зафиксировать факты, но и для того, чтобы в Казани у людей была возможность не повторять чужой опыт, но, опираясь на него, делать что-то новое.

Поскольку история развития технологий для Политехнического музея — главный предмет исследования, нам чрезвычайно важно изучить этот фонд, сопоставить его с тем, что имеется в наших хранилищах. В ближайшее время я бы хотела этим заняться. Потому что обо всём этом нужно срочно рассказывать. Огромное количество молодых художников, музыкантов и кураторов живут в России, равняясь на происходящее за её пределами, хотя у нас под носом — огромный объём знаний, которые мы просто не замечаем.

Что сейчас происходит в «Прометее»?

— Если я правильно понимаю, там идёт интенсивная работа по оцифровке и систематизации архива. Пока возможностей для создания новых машин и перформансов у них нет. Но я знаю, что сотрудники хотят воссоздать музей светомузыки, и Политехнический музей может помочь в этом как минимум в научно-методическом плане. В «Прометее» не очень много сотрудников, но в последнее время там начали появляться новые молодые ребята — например Ильнур Мустафин, который участвовал в нашей мастерской «Синестетические машины» и ассистировал Диме Морозову во время восстановления «Кристалла». Здорово, что это происходит.

В последнее десятилетие в Казани редко вспоминали о Галееве и его работах. Это местная тенденция или проявление общероссийского тренда?

— Какое-то время я жила в Вене, работала на фестивале sound:frame, который как раз занимается темой визуализации музыки. Когда я в 2011 году уезжала из Москвы, у меня было ощущение, что процессы, связанные с медиа-артом в России, немасштабны и не вписаны в международный контекст. Через несколько лет я вернулась и почувствовала, что среда сильно изменилась. Культурные организации повально стали обращаться к теме синтеза технологии, науки и искусства — в прошлом году в Москве только ленивый не провёл мероприятие на эту тему. На мой взгляд, дело в банальной смене поколений: просто художники, музыканты, кураторы, которые занимаются этим, вступили в зрелый период своей творческой деятельности, осознали себя и ситуацию, поняли, куда двигаться. В культуру вступили люди с иным сознанием — те, для кого наследие 1960-х и 1970-х, времени глобальных перемен, актуально, эстетически близко. Хотя, возможно, тридцатилетние 1980-х говорили о себе то же самое. Лично для меня «Кристалл» — проект о взаимоотношении поколений. На мой взгляд, происходящее с «Прометеем» и «Кристаллом» — образец того, как должны происходить межпоколенческие взаимодействия в искусстве.

Фото: Александр Левин

Гифки и видео с «Синестетической симфонии» — в нашем отчёте.