Химик Аркадий Курамшин: «Самая большая опасность от линолеума с ПВХ-покрытием в том, что рулон может упасть вам на голову»

Причина, по которой люди предпочитают соду жидкости для мытья посуды, покупают исключительно косметику с пометками bio и organic, выбирают еду, в составе которой не указаны консерванты и пищевые красители (при этом делая заготовки на зиму с добавлением соли и яблочного уксуса), — хемофобия, то есть иррациональный страх перед всем химическим. Этим летом в издательстве «АСТ» вышла книга доцента кафедры высокомолекулярных и элементоорганических соединений КФУ Аркадия Курамшина «Жизнь замечательных веществ», в которой он, рассказывая об истории открытия разных химических соединений, развеивает распространенные обывательские мифы. Сотрудники редакции «Инде» составили список из девяти собственных хемофобий и попросили Аркадия подтвердить или опровергнуть их.

Страх № 1: диоксид серы в недорогом вине (ведь наверняка именно из-за него болит голова по утрам)

«Страшный» SO₂ — компонент кислотных дождей, который разрушает мрамор и известняк, — какое-то время считался исключительно антропогенным (он образуется в металлургическом производстве при сгорании сульфидов железа и меди). Но когда случилось извержение Эйяфьятлайокудля, оказалось, что даже не самый активный вулкан за раз увеличивает содержание диоксида серы в воздухе сильнее, чем все вместе взятые земные фабрики за год. На самом деле SO₂ — кислый газ, который при взаимодействии с водой дает неустойчивую сернистую кислоту. Попадая в наш организм, она вряд ли сможет навредить нам сильнее газировки или грейпфрутового сока, а уж наш родной желудочный сок — еще более агрессивная кислота. В вино диоксид серы добавляют как консервант — гораздо менее опасный, чем ацетат свинца (он же свинцовый сахар), который использовали древние римляне. Он, конечно, убивал бактерии, но и человека тоже — из поколения в поколение. А то количество SO₂, которое могло бы угрожать здоровью, просто невозможно закачать в бутылку вина.

Главная проблема с соединениями серы — они пахучи и имеют неприятный для человека вкус. Потому что в большинстве случаев они являются результатом гниения, а мы эволюционировали как хищники и производные серы воспринимаем как индикатор возможного наличия в продукте смертельно опасных трупных ядов. Так что особо чувствительным в плане органолептики людям диоксид серы может просто испортить все удовольствие от вина.

Если говорить о дешевых винах, по-настоящему опасных компонентов для человека там два: сахар и этиловый спирт. Хорошо еще, если в качестве подсластителя добавляют сахар или обычный глицерин. Иногда недобросовестные производители используют технический глицерин, оставшийся после изготовления биодизельного топлива. В нем может быть древесный спирт — метанол, который ядовит. Поэтому первое, что нас должно насторожить в вине, — полное отсутствие состава на этикетке. Мы по-обывательски боимся, что дешевые продукты делают в подвале какие-нибудь пленные перебежчики из КНДР, которые моют руки в том же супе, который едят, но на самом деле любое пищевое предприятие, получившее лицензию, проверяется от подвала до чердака, и если производитель указывает состав, значит, у него есть документ, подтверждающий безопасность компонентов для здоровья. Второе, на что непременно следует обратить внимание перед распитием, — это срок годности.

Страх № 2: пить горячие жидкости из пластиковых стаканчиков (потому что при высоких температурах вода наверняка растворяет пластик, который точно вреден для организма)

Чтобы технические полимеры были мягкими, в них добавляют пластификаторы. Пластиковая посуда без пластификатора — это, грубо говоря, оргстекло, которое может разбиться (а об осколки легко порезаться). Наиболее неприятный из пластификаторов — бисфенол А, и его добавляют во всю посуду, на которой написано «ПЭТ», что расшифровывается как «полиэтилентерефталат». Бисфенол жирорастворим, поэтому бояться, что мы проглотим его при употреблении продукта на водной основе, не стоит — пить из пластиковых стаканчиков газировку, чай, кофе, минералку и соки можно смело. Чай с молоком тоже вряд ли сразу растворит бисфенол (другой вопрос, что молоко нивелирует полезные свойства чая — при контакте с белками антиоксиданты связываются и их эффективность падает). Так что долго хранить в ПЭТ-таре что-то жиросодержащее действительно не стоит — все запасы лучше делать в стекле.

Страх № 3: пальмовое, рапсовое масло и другие растительные жиры (которые наверняка навсегда остаются в организме и вызывают рак)

Как в последнее время часто шутят в интернете, России угрожают два врага: ГМО и пальмовое масло. Жиры и масла — это продукты биохимического взаимодействия жирных кислот с глицерином. Жирная кислота, которая входит в состав сливочного (коровьего) масла, называется пальмитиновой, от слова palm (по-английски «пальма»), потому что впервые ее выделили именно из пальмы. По жирнокислотному составу пальмовое масло максимально близко животному, поэтому его даже суррогатом трудно назвать. Отличить одно от другого по вкусу практически невозможно — хотя многие утверждают, что имеют такую способность.

Проблема не в самом масле, а в чистоте импортированного продукта. В рафинированном жире нет вредных примесей, но если брать масло низкой очистки — даже оливковое, которое считается наиболее естественным и полезным, — там могут обнаружиться самые разные дополнительные вещества. Для многих они безопасны и повлияют только на органолептические свойства продукта. Но никто из нас не знает свою аллергокарту полностью: особенно легко ошибиться с белками, которые поступают в организм не в составе эндемиков, а вместе с продуктами, произрастающими в далеких странах. В лучшем случае у вас могут опухнуть глаза и все пройдет после таблетки антигистамина, а в худшем можно получить отек Квинке.

По всем регламентам пищевикам можно использовать только высокоочищенное пальмовое масло, но, к сожалению, на пищевом рынке мы часто сталкиваемся с фальсификатом. В страну попадают более дешевые продукты под видом более дорогих — это не всегда удается отследить, и они оказываются на прилавках. И это явление не последних лет — думаю, фальсификации существуют примерно столько же, сколько товарно-денежные отношения. Наверняка в голодные годы какие-нибудь торговцы Верхнего Египта подмешивали в муку известняк, чтобы искусственно увеличить вес.

В общем, в очищенных растительных маслах нет ничего ужасного, гораздо хуже маргарины и спреды (спред — это смесь маргарина и животного масла). Производители маргарина — первые в истории пищевики, которые выиграли военный грант: в 1860-х годах Наполеон III пообещал вознаграждение тому, кто научится превращать дешевое жидкое растительное масло в дешевое же твердое, потому что кормить армию сливочным было накладно. В итоге появилась технология гидрогенизации: жидкое масло подвергают воздействию водорода, он встраивается в двойные связи, и получается твердый продукт. Чтобы эта реакция протекала, нужны высокие температуры, и тут начинаются все проблемы. В природных соединениях рядом с двойной связью углерод-углерод углеводородные заместители располагаются в позиции «цис», то есть находятся по одной стороне относительно связи. Это невыгодное положение, потому что они давят друг на друга электронами.

При нагревании происходит изомеризация в симметричное положение «транс» — получаются те самые трансжиры, которые большинство живых организмов переработать не способны. Они оседают в холестериновых бляшках, в медицинской литературе есть метаобзоры, которые на статистических данных связывают потребление трансжиров с увеличением риска сердечно-сосудистых заболеваний. Так что если выбирать между маргарином, который получали из оливкового масла, и пальмовым маслом, которое получали из пальмового масла, «пальма» однозначно лучше.

Страх № 4: сульфаты, содержащиеся в шампунях и моющих средствах, уходят в канализацию, а потом попадают в мировой океан (где наверняка отравляют флору и фауну)

Это полностью необоснованный страх: на всех очистных сооружениях в России давно стоят сульфатные фильтры. В мировом океане и без моющих сульфатов много источников серы: в первую очередь это «черные курильщики» — гейзеры на дне. Кстати, по одной из версий они считаются одним из факторов возникновения жизни на Земле.

Мы боимся современного состояния окружающей среды и постоянно говорим, что раньше экология была лучше. Мол, появились машины, и люди стали массово умирать от рака. При этом в крупных городах типа Нью-Йорка двигатели внутреннего сгорания поначалу считали спасителями экологической ситуации: в начале XX века там числилось около миллиона конных экипажей, а продукты жизнедеятельности огромного количества лошадей заполняли мостовые. Мало того что это было неэстетично, в экскрементах еще и быстро размножались бактерии, так что машины сократили число инфекционных заболеваний в мегаполисах.

То, что в последние годы увеличилась смертность от рака, — только половина правды. Да, онкобольных стало больше, зато уменьшилось число смертей от неинфекционных и сердечно-сосудистых заболеваний. Как бы цинично это ни звучало, человек должен от чего-то умереть, и, кажется, последняя линия обороны природы перед перенаселением — это рак. У медиков есть печальная присказка: «при здоровой жизни каждый доживает до своего рака».

Страх № 5: ПВХ в линолеуме, пластиковых окнах и дождевиках (который пахнет так отвратительно, что точно ядовит)

Честно говоря, самая большая опасность от линолеума, покрытого поливинилхлоридом, в том, что рулон может упасть вам на голову. Как видно из названия, в состав ПВХ входит хлор. При определенных условиях — слишком ярком освещении или сильном нагреве — из состава ПВХ выделяется хлороводород в незначительных количествах. Людей с чувствительным обонянием может раздражать его запах, но в малых дозах вещество неопасно для здоровья. Тот же самый хлороводород содержится в нашем желудочном соке, и наш организм с этим как-то справляется. Проблема в том, что человек склонен себя накручивать: зачастую истории про головную боль от запаха — скорее про психосоматику или даже психологию, чем про химию (например, запах может быть триггером, запускающим какие-то личные воспоминания — приятные и не очень). Также аромат хлороводорода тяжело переносят люди, которые большую часть жизни прожили за городом, потому что в деревянном доме на природе совершенно другая «карта запахов», нежели в городской квартире.

Организм устроен так, что на всякий случай все непривычное воспринимает как потенциально опасное, а головная боль — скорее социальный механизм, который позволяет нам найти вескую причину, чтобы покинуть помещение. Конечно, вдыхать хлороводород в больших количествах — плохая идея, а если засунуть палец в соляную кислоту (раствор хлороводорода в воде), вы и вовсе получите ожог. Вот самый показательный пример того, как концентрация влияет на наше восприятие вещества: все любят запах моря, но все настораживаются, чувствуя запах газа в квартире. На самом деле в обоих случаях мы имеем дело с одним и тем же веществом — метилмеркаптаном. В бытовой газ его добавляют, чтобы утечку можно было заметить на ранней стадии (а не постфактум, по взрыву), а на морском берегу он образуется в ходе гниения водорослей и фитопланктона, и концентрация там в разы меньше. Нет абсолютно безвредных веществ — все зависит от дозы. В миндале и марципанах есть цианид, но мы до сих пор живы, потому что его там очень мало.

Что касается дождевиков из ПВХ — контакт с кожей нынешних городских дождей потенциально более вреден для здоровья, а полимеры кожа не впитывает.

Страх № 6: собирать грибы вдоль дороги (потому что грибы вбирают в себя все вредные выхлопы)

Кстати про дожди: где под них точно лучше не попадать, так это над старыми автострадами. Если по дороге долгое время ездили машины с тетраэтилсвинцом в качестве средства для увеличения октанового числа бензина, свинец точно ушел в почву и, вероятнее всего, останется там навечно. Из организма тяжелые металлы тоже практически не выводятся. По той же причине в радиусе 200 метров от дороги не рекомендуют собирать грибы: они впитывают свинец как губка. 15 лет назад тетраэтилсвинец в России запретили, поэтому вдоль новых дорог искать грибы можно относительно спокойно. Выхлопные газы быстро расходятся по атмосфере, а нефтяные выбросы уходят в грунтовые воды и вредят не грибам, а рекам.

Страх № 7: фенолформальдегидные смолы в мебели из ДСП (которые наверняка испаряются и вызывают расстройства центральной нервной системы)

Фенол — вещь действительно не очень приятная, зато малолетучая. Если не грызть парту из ДСП и не глотать опилки, он безвреден. Формальдегид летуч, потому он опаснее. Это продукт биологического окисления метилового спирта в организме (ведь на самом деле ядовит не алкоголь, а формальдегид — именно он вызывает потерю зрения, расстройство печени и почек). Но технология приготовления фенолформальдегидных пластмасс такова, что их сшивают при высоких температурах, поэтому из-за летучести формальдегид обычно покидает продукт на этом этапе. Так что если человек не занят на производстве смол, опасность для него минимальна. Но на всякий случай перечислю симптомы отравления формальдегидом: появление слепого пятна, появление туннельного эффекта зрения (человек перестает видеть периферию), головная боль и другие расстройства со стороны центральной нервной системы.

Страх № 8: ядовитые комнатные цветы, например диффенбахия (которые наверняка выделяют в воздух что-то кроме кислорода)

Я знаю только один вид комнатных растений, который угрожал человечеству, — триффиды из фантастического романа Джона Уиндема «День триффидов». Не видел ни одну диффенбахию, которая могла бы, например, передвигаться по квартире. Даже если взять гипотетически самый опасный для животных комнатный цветок — росянку, которая ловит мух и выделяет специальные вещества, чтобы их привлекать, — она не угрожает человеку, потому что на него эти вещества никак не влияют. Так что страх комнатных цветов необоснован, а то, что их не стоит есть, мы помним с детства: «слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань», как писал Самуил Маршак.

Страх № 9: нитраты в арбузах (которые вызывают пищевые отравления и наверняка копятся в организме)

Тут полностью согласен с редакцией — до начала августа в нашей полосе лучше к арбузам даже не прицениваться. Недобросовестные продавцы фруктов срывают их на юге незрелыми и, чтобы начать реализовывать, пичкают факторами роста, одним из которых являются нитраты (соли азотной кислоты). В отдельных случаях раствор селитры могут вкачать в арбуз шприцем — когда клетки плода почувствуют азот, начнется созревание. Определить нашпигованный нитратами арбуз можно, обнаружив вместо белых волокон у корки и вокруг семян желтоватые. Смертельная доза нитратов для человека составляет 8−14 граммов — столько в арбузе содержаться не может. Обычно речь идет о содержании 1−4 граммов, которых, впрочем, вполне достаточно для острого пищевого отравления. К счастью, при единичном употреблении нитраты не копятся в организме — вещество хорошо растворимо, поэтому быстро выйдет при обильном питье.

Фотографии: Антон Малышев