В городе не должно быть «городских сумасшедших». Исследовательница и депутат Елена Верещагина — о соучаствующем проектировании

В 2015 году в Татарстане запустили программу развития общественных пространств. Тогда в республике впервые заговорили о «соучаствующем проектировании»: это методология принятия городских решений с участием всех заинтересованных сторон — местных жителей, инвесторов и девелоперов, органов власти и так далее. С тех пор эта практика применялась в нескольких масштабных федеральных программах, но по-настоящему массовой в России так и не стала. Как сделать соучаствующее проектирование нормой? Все ли городские проблемы стоит выносить на публичное обсуждение? Как наладить контакт горожан с чиновниками? «Инде» поговорил об этом с журналисткой, исследовательницей и муниципальным депутатом Еленой Верещагиной.

Елена Верещагина — муниципальный депутат Троицка, автор и редактор The Village, «Афиши Daily», Forbes, «Ведомостей», Strelka Mag, соавтор книги «Москва. Где мы живем». Выпускница Шанинки и Манчестерского университета (Urban Studies). Приглашенный лектор МАРШ, РАНХиГС, Шанинки. Автор исследования «Соучаствующее проектирование. Что это значит в России». В Казани Елена выступала с лекцией «Как во время больших перемен не забыть про горожан?» в рамках серии встреч «Гений места», организованной фондом «Институт развития городов Республики Татарстан». Другие события и новости программы — здесь.

Откуда взялось соучаствующее проектирование

«Соучастие» — слово со множеством смыслов и трактовок, как, например, «город» или «демократия». Можно сказать, что принцип соучастия лежит в основе любого демократического государства: на нем основано местное самоуправление и вообще все практики совместного принятия решений. С 1960-х на Западе активно практикуют participatory design и participatory planning. Согласно этим подходам, каждый проект нужно создавать с учетом мнения пользователей, которых еще называют стейкхолдеры. Например, производители автомобилей или кроссовок, разрабатывая свои продукты, опираются на опросы потребителей — просто потому, что так результат будет проще продать.

Хрестоматийный пример из истории городского соучастия — спор градостроителя Роберта Мозеса и урбанистки и активистки Джейн Джекобс в США в 1960-х. Мозес значительно повлиял на облик современного Нью-Йорка, но для Джейн Джекобс он был воплощением модели развития города «сверху», без учета требований горожан. Новые хайвеи и эстакады разрезали жилые районы, а постройки, имевшие для горожан ценность, сносились. Ответом на такой подход стал «новый урбанизм», у истоков которого и стояла Джейн Джекобс. Основной принцип: прежде чем развивать город «над головами» горожан, нужно посмотреть на их повседневную жизнь, выяснить их желания и запросы и потом учесть все это. Противостояние этих двух типов городского развития — «сверху» и «снизу» — продолжается до сих пор.

Еще одно важное имя в истории соучаствующего проектирования — Генри Санофф. Это основатель Международной ассоциации средовых исследователей и социально ориентированного проектирования. В 1960-х он по своей авторской методике стал проводить воркшопы, семинары и мастерские по всему миру. Санофф учил создавать мастер-планы и проекты пространств с учетом мнения горожан. Свой опыт он обобщил в книге «Соучаствующее проектирование. Практики общественного участия в формировании среды больших и малых городов» (на русский язык ее перевела «Проектная группа 8»).

Для описания концепции соучастия урбанисты иногда используют модель, которую в 1969 году разработала исследовательница и политик из США Шерри Арнштейн. Она проанализировала несколько американских федеральных программ по борьбе с неравенством и оценила, насколько в них учитывались запросы тех, на кого они были направлены. Результатом стала схема в виде восьмиступенчатой «лестницы гражданского участия». Нижние ступени — это «неучастие» и декоративные формы участия (манипулирование общественным мнением, формальное информирование). Более высокий уровень — участие (власть консультируется с гражданами). А настоящее соучастие — на вершине лестницы. Это когда власть делегирует горожанам часть полномочий и дает возможность осуществлять гражданский контроль.

В некоторых городах России соучаствующий подход стали применять еще в 2000-х. Это было связано с именем Вячеслава Леонидовича Глазычева — пожалуй, первого российского урбаниста. Он буквально сформировал эту дисциплину и сформулировал многие базовые понятия. В частности, Глазычев считал, что самый ценный ресурс для развития города — это активное городское сообщество. Вместе с единомышленниками он в 2000–2002 годах организовал экспедицию «Глубинная Россия». Они объехали 200 населенных пунктов в 15 регионах страны и попытались в каждом найти ядро активных горожан — людей, которые являются носителями местной идентичности и при этом могут дать старт каким-то переменам. Самый известный пример от Глазычева — Мышкин, богом забытый маленький город, где не было ни одного промышленного предприятия и люди жили очень скромно. Активные мышкинцы, и в первую очередь директор местного музея, смогли сформулировать, за счет чего город может развиваться. Их стараниями он стал музейным центром. Там появилась остановка теплоходов, поток туристов увеличился в десять раз, город зажил новой жизнью.

Вторая волна «соучастия» в России связана с Казанью. В 2015 году Наталия Фишман-Бекмамбетова по приглашению президента республики приехала в Татарстан развивать общественные пространства. Когда я писала свою работу «Соучаствующее проектирование. Что это значит в России?», я брала у Наталии интервью, и она сказала очень любопытную вещь: изначально практика соучастия для нее была способом оценить, насколько то, что они делают, адекватно запросам людей. Жители лучше знают, как все должно быть, они предлагают свои варианты, и в итоге ответственность за перемены поровну распределяется между всеми участниками процесса. Второй важный момент, о котором она сказала: соучастие должно быть не единичным эпизодом, а модальностью работы, ежедневной практикой. В поиске подхода Наталия пригласила в Татарстан «Проектную группу 8» — архитекторов Надежду Снигиреву и Дмитрия Смирнова. Их заслуга в том, что они адаптировали под нашу страну методики Генри Саноффа и по сути стали пионерами в российском соучаствующем проектировании.

Дальше на опыт республики обратили внимание федеральные министерства. Дело в том, что в 2018 году в России был утвержден нацпроект «Жилье и городская среда», где было сказано, что в развитии этой самой городской среды к 2024 году должны участвовать 30 процентов граждан. В итоге, когда министерство формулировало ключевые показатели и критерии для новых проектов, за основу взяли опыт Татарстана. Так соучастие вошло в повестку всех российских городов. Важно сказать: в стране и раньше были архитекторы, проектировщики, социологи, антропологи и консалтеры, которые работали в русле соучаствующего подхода, но в федеральную повестку он вошел именно благодаря опыту вашего региона.

Сегодня соучаствующее проектирование в России — это самостоятельное направление, в рамках которого реализуют множество проектов. Например, в Санкт-Петербурге с 2016 года работает программа «Твой бюджет», которая дает жителям возможность участвовать в распределении городского бюджета. А в Башкортостане в 2020 году прошла «Школа городских героев». Организаторы искали активных горожан, помогали им объединяться в сообщества и рассказывали, как они могут влиять на городские решения.

Почему Татарстан — лидер соучаствующего проектирования в России

У российского урбанистического сообщества Казань ассоциируется с ультрасовременными общественными пространствами. Один из главных примеров, пожалуй, — набережная озера Кабан. Первое, что всех цепляет в татарстанских кейсах, — это картинка. Кажется, что парк или набережная находится где-то в Европе, а не в российской региональной столице.

Конечно, Кабан не единственный хороший пример. Меня как муниципального депутата, который много работает с жителями, поражает программа «Наш двор» (Президентская программа благоустройства дворовых территорий, запущена в Татарстане в 2020 году. — Прим. авт.). Тем, как грамотно она выстроена и как исполнителям удается удерживать масштаб: по этой программе ежегодно благоустраивают около 1000 дворов по всей республике. А еще внутренней CRM-системой, которая позволяет координаторам программы взаимодействовать и с жителями, и с архитекторами, и с представителями управляющих компаний. В итоге формируются партнерские отношения: люди не просто пользователи благ в своем дворе, они готовятся принять на себя часть ответственности за дальнейшую судьбу территории.

Еще один важный пример — Национальная библиотека Татарстана. Изначально соучаствующее проектирование вошло в федеральную повестку как принцип благоустройства общественных пространств. Предполагалось, что со временем изменится вся культура принятия решений, но как депутат я видела: когда речь заходит, например, о строительстве дорог или реставрации памятников, жителей по-прежнему никто ни о чем не спрашивает. И вот в Казани появился проект Национальной библиотеки. Он полностью ориентирован на пользователей и их практики. Авторы показали, что соучастие как подход можно применять не только в парках и скверах.

Третий кейс — благоустройство общественных пространств в малых городах Татарстана. На федеральном уровне практика стала системной в 2018 году, когда запустили Всероссийский конкурс лучших проектов формирования комфортной городской среды, но в Татарстане это начали делать на пару лет раньше. Как правило, в России могут либо в масштаб (благоустроим 100 городов, но что будет с качеством каждого отдельно взятого объекта, непонятно), либо в детали (группа энтузиастов на местах убедила городские власти и сделала что-то очень качественное и самобытное, но в единственном экземпляре). Татарстанский опыт — отличный пример баланса.

Обычно практика соучаствующего проектирования в России устроена так, что компетенции приходят в город извне. Приезжают профессионалы, изучают реалии, создают проект и уезжают обратно. У Казани в этом плане огромное преимущество: люди — носители ценностей и компетенций — находятся в городе. Даже если команда обращается за внешней помощью, костяк живет здесь и год за годом сопровождает процесс стройки и эксплуатации. Для меня истинное соучастие может быть только таким.

Конечно, в Татарстане есть свои проблемы и трудности. В частности, есть две загадки, которые я бы хотела разгадать. Первая — это работа с конфликтами. Со стороны кажется, что во всех татарстанских проектах все хорошо. Но так не бывает. Конфликты — естественная часть процесса принятия решений, и мне очень интересно, как ведется работа с несогласными. Экологи, градозащитники, городские активисты — как власти налаживают с ними отношения и какова их роль в татарстанских проектах? Хочется, чтобы эти истории стали публичными.

Второй интересный для меня момент — субъектность местных жителей, особенно в малых городах и селах. Насколько татарстанская модель соучастия патерналистская? Со стороны она кажется именно такой: люди благодарны правительству, которое улучшает качество их жизни, но на равных участвовать в процессе не очень-то готовы. Это отношения заказчик — исполнитель. В итоге субъектности не возникает: не рождаются городские сообщества, не появляется городская жизнь. Но, может, это и не нужно, если людей все устраивает?

На мой взгляд, у Татарстана сегодня есть важная миссия: честно и публично рефлексировать свои успехи и неудачи, делиться опытом с другими регионами. Есть стереотип, что у Татарстана все получается потому, что там много денег. Отчасти все так, но деньги не помогли бы, если бы не было подхода. Практики соучастия пригодятся и менее обеспеченным регионам.

Городские сообщества: зачем нужны и откуда берутся

Уточню: я говорю о сообществах не как эксперт, а как исследователь, который много ездит по стране (в прошлом году, например, была в 50 населенных пунктах) и ищет лучшие муниципальные практики.

Вячеслав Глазычев говорил, что города на самом деле не существует, город — это возможность, шанс. И чтобы он реализовался, должно появиться городское сообщество, то есть люди, которым нужно и важно благоустройство. Как только появляется группа людей, понимающая, как город должен развиваться, — это знак, что у города есть будущее. Если ее нет — тогда, конечно, будут строиться здания и дороги, осваиваться бюджеты, но реального развития не случится.

Одна из самых частых и понятных причин формирования сообществ — это конфликт. Она негативная, но у нее сильный потенциал для объединения. Когда власти посягают на что-то дорогое тебе как горожанину, ты пытаешься это отстоять. Тут можно вспомнить планы по строительству храма Святой Екатерины на месте сквера в Екатеринбурге. В итоге из-за протестов людей решение пересмотрели, храм будет построен в другом месте. Еще пример — шихан Куштау в Башкортостане. Там находится месторождение известняка, поэтому гору хотели отдать под промышленную разработку, но после серии протестов шихан получил статус памятника природы. Третий похожий пример — Битцевский лес в Москве. Власти запланировали кардинальное благоустройство территории и уже начали работы, но часть горожан против и пытаются остановить процесс. Посмотрим, что будет дальше.

Также сообщества могут формироваться вокруг темы наследия. Мне очень нравится пример Сысерти. В центре небольшого города Свердловской области стоит старый чугунолитейный завод Турчаниновых — Соломирских. Чтобы возродить его и интегрировать в городскую среду, нужно потратить не один миллиард рублей. Кажется, что это нереально. Но благодаря горожанам и вере местного мэра в то, что все получится, внутри завода запустилась креативная программа «Лето на заводе». За сезон там побывало 20 тысяч человек.

Некоторые сообщества возникают из интереса людей к переосмыслению городской идентичности. Я сама как жительница Троицка принадлежу к такому объединению. Изначально Троицк — типичный советский наукоград. И в последние годы там выросло поколение, которое пытается актуализировать свое наследие и «перепридумать» город. Мы работаем с наследием в разных форматах: проводим научно-популярные лекции в брутальных интерьерах одного из зданий института, организуем исторические экскурсии по городу, публикуем материалы о молодых ученых в своем онлайн-медиа, выпускаем мерч, отсылающий к троицкой идентичности.

Еще одна важная тема, вокруг которой объединяются люди, — экология. Тут и раздельный сбор мусора, и мониторинг качества воздуха. В Екатеринбурге, например, запустили инициативу по подсчету деревьев, суть — привлечь внимание горожан к зеленым зонам, продемонстрировать, как деревья влияют на среду. Культура — тоже важная тема. Например, прямо сейчас в Башкортостане по инициативе местного предпринимателя создается музей современного искусства Zaman. Параллельно горожане пытаются выстроить сообщество вокруг новой институции.

На сегодняшний день я не знаю такого механизма коммуникации власти и сообществ, который бы дал стопроцентную гарантию положительного эффекта. Зато ясно, что все старые форматы, которые были в местном самоуправлении, — публичные слушания, референдумы — отжили свое и больше не работают. Новые же сильно зависят от того, кто руководит городом и насколько власть понимает, что делает. На практике чаще всего встречаются две крайности. Первая — патернализм, о котором я уже говорила. Вторая — когда горожане перебарщивают с субъектностью: «Мы здесь власть, а вы — слуги народа, будьте добры сделать так, как мы велели». Кажется, что баланс нужно искать в каждом конкретном случае заново.

Советы активистам: как влиять на город

Если у вас совсем новое активистское сообщество, в первую очередь нужно наладить коммуникацию — и с другими горожанами, и с людьми, которые принимают решения. Нужно ясно сформулировать, кто вы и чем занимаетесь, чтобы и потенциальные сторонники, и чиновники понимали это.

С горожанами можно поддерживать связь через собственный сайт, социальные сети и местные СМИ. На вашем сайте должны быть описаны все ваши начинания, даже если некоторые пока не обернулись чем-то заметным, — это нужно, чтобы в любой момент можно было дать заинтересовавшимся ссылку на проект. Что касается соцсетей — я бы не рекомендовала вести аккаунты на всех возможных площадках, лучше сконцентрироваться на одной, главной. Выберите ту, которая вам удобна и где находится ваша аудитория (и ту, которая пока не запрещена).

Вопрос о том, как выходить на СМИ, сегодня тоже очень сложный, потому что настоящей журналистики в стране практически не осталось. Могу поделиться своим опытом, но не гарантирую, что сегодня он значим. Мой главный медийный кейс — это моя персональная история. Я рассказываю, чем занимаются муниципальные депутаты, что у нас получается и не получается, какие есть проблемы. Постепенно меня стали приглашать в качестве спикера для самых разных аудиторий — от студентов первого курса до дизайнеров в другом регионе. Журналисты об этом узнали и тоже стали обращаться за комментариями. То же самое — выстроить собственное позиционирование — я могу посоветовать участникам и лидерам городских проектов.

Вы можете давать оценку городским изменениям, даже если они не связаны непосредственно с вами. Но при этом важно соблюдать баланс между экспертностью и активизмом. Где-то более уместно собирать подписи, ходить на приемы к чиновникам, проводить публичные мероприятия. А где-то нужно выступать с позиции эксперта: следить за происходящим, аргументированно и нейтрально комментировать новости, делать просветительские проекты. Например, если вы создадите красивую карту исторических объектов города, то, конечно, журналист, пишущий на эту тему, обратится за комментарием и советом именно к вам.

Чтобы эффективно работать с чиновниками, нужно попытаться понять логику административной системы и найти работающие аргументы. Расскажу, как мы сделали это в Троицке с исследованием общественного транспорта. Горожане часто жаловались на работу автобусов и маршруток: неудобные и старые салоны, несоблюдение расписания, грубые водители. Но мало кто обращался в конкретные инстанции. Тем, кто это делал, отвечали что-то типа «Это частный случай, мы работаем над этим». Чтобы изменить ситуацию, мы решили оценить проблему системно. Мы придумали анкету: просили горожан оценить разные параметры транспорта (комфорт, безопасность и так далее) и пояснить ответы (тут «долго ждать», здесь «плохой салон», там не устраивает что-то еще). Потом мы обобщили результаты 500 анкет — для небольшого города это достаточная выборка — и представили их перевозчикам и чиновникам. Они увидели, что перед ними комплексное исследование и доказательство системных проблем. Отчасти благодаря этому ситуация начала меняться — сначала косметически, а затем и глобально. Например, на конечных остановках на вход работала только одна дверь — это нужно, чтобы соблюдалась очередь и все желающие могли занять место. А спустя какое-то время в городе обновили подвижной состав. Мы точно не знаем, было ли это результатом именно нашей работы, но хотим в это верить.

Еще мне нравится пример объединения «Точка 190» в Пущино — небольшом наукограде в Московской области. Сообществу, куда вошли молодые люди самых разных специальностей — архитекторы, дизайнеры, ученые, экологи, — удалось найти точки пересечения с горожанами, экспертами и даже новым мэром. Теперь он к ним прислушивается и часто обращается с какими-то проектами. Это помогает им привлекать ресурсы (они получили премию губернатора) и влиять на городские изменения. В прошлом году команда «Точки 190» подготовила проект благоустройства территории, которую в Пущино знают как «Таблетка», и он победил во Всероссийском конкурсе проектов формирования городской среды.

Следующий совет касается сообществ, которые появляются в связи с каким-то резонансным случаем. Зачастую вся их активность — это борьба. Отстаивать то, что ценно, и правда надо, но лучше не просто критиковать, а предлагать решения. Один и тот же деревянный дом можно защитить разными способами. Вариант первый: встать с плакатами «Не позволим!» и броситься под бульдозер. Вариант второй: опубликовать в медиа серию просветительских материалов о том, почему этот дом важно сохранить. Еще можно попросить местных архитекторов сделать проекты реконструкции, а потом показать их горожанам и власти и объяснить, чем эти варианты хороши и как дом может из обузы превратиться в рентабельный проект. Или можно позвать граффити-художников, которые подчеркнут идентичность дома через рисунки.

Организовать общественную кампанию помогают онлайн-петиции, сборы подписей, краудфандинг. Но чтобы люди вас поддержали, важно быть максимально прозрачными: не только отчитываться за потраченные средства и делиться результатами работы, но и публично рефлексировать по поводу удач и неудач, всегда объяснять, что вы делаете и почему.

На первых порах работа сообщества обычно держится на энтузиазме. Она не структурирована, не оплачивается и потому рискует рассыпаться в любой момент. В этой ситуации большой поддержкой может стать общение с сообществами извне, схожими по темам и принципам. Обсуждайте общие трудности — это может дать и практическую пользу, и вдохновение.

Советы чиновникам: как выстроить отношения с горожанами

Если бы все российские чиновники задавались таким вопросом, мы бы, наверное, уже жили в другой стране. Но обычно у людей, которые отвечают за принятие решений, совсем другая оптика. Их скорее интересует, как реализовать проект так, чтобы не вызвать массового недовольства горожан. Я думаю, ответ очень прост: нужно быть чуткими. Не делить горожан на правильных и неправильных, всегда давать возможность высказать другое мнение. Есть такое словосочетание: «городские сумасшедшие». Когда я слышу, как его говорят чиновники, особенно молодые, у меня начинает дергаться глаз. Если вы хотите хорошо делать свою работу, в вашем городе не должно быть «сумасшедших». Не в том смысле, что вы их возьмете и увезете куда-то. А в том, что нужно стремиться уделить внимание каждому горожанину и не вычеркивать из своей картины мира тех, кого вы не понимаете. Попытайтесь вникнуть, чего хотят эти люди и почему они тратят так много времени и сил на свои протесты. С этого начинается путь к консенсусу.

Второй совет: если вы призвали людей к обсуждению, значит, придется не просто выслушать их мнение, но и учесть его. Даже несмотря на то, что вам, возможно, придется приостановить начавшиеся процессы или переделать какие-то документы. Поэтому помните: чем раньше чиновник привлечет горожан к обсуждению проекта, тем меньше потом придется переделывать.

Тут мы подходим к тому, что любая стратегия развития города должна быть результатом общественного договора. Важно убедиться, что все — горожане, местный бизнес, чиновники — одинаково понимают, куда движется город, и базово с этим направлением согласны.

Иллюстрации: Анита Гиззатуллина*

*Instagram — деятельность на территории РФ запрещена