Парадный портрет. Четыре сотрудницы музея изобразительных искусств меняют образы

Чтобы сделать татуировку, короткую стрижку или покрасить волосы в сиреневый цвет, не обязательно быть бунтующим подростком. Открытость к экспериментам и интерес к моде — не возрастные, но индивидуальные черты, что в очередной раз подтвердили сотрудницы ГМИИ РТ. По просьбе «Инде» визажисты и парикмахеры студии «Формат Gogol» придумали новые образы для трех смотрительниц музейных залов и одного научного сотрудника. После эксперимента мы поговорили с участницами о жизни, искусстве и впечатлениях от прически и макияжа.

Рустам Губайдуллин

Владелец студии «Формат Gogol», парикмахер

Наталья Викторовна Плагова

Смотритель в ГМИИ РТ

Про жизнь и работу

Я родилась и выросла на территории Казанского художественного училища им. Фешина. Когда мой папа — народный художник Татарстана Виктор Куделькин — вернулся с фронта, у него были только кружка, шинель и железная кровать, которую они с мамой где-то нашли. Так и жили на территории художественного училища, пока мне не исполнилось четыре года.

Всю жизнь я нахожусь среди художников. Я знала Сперанского (Петра Тихоновича. — Прим. «Инде»), Баки Урманче, Якупова (Хариса Абдрахмановича. — Прим. «Инде»), Фаттахова (Лотфуллу Абдульменовича. — Прим. «Инде»). Мне не хотелось разочаровывать своих родителей, так что судьба была предрешена, и я поступила в художественное училище, хотя хотела быть медиком. 20 лет я работала художником, потом девять лет — главным хранителем выставочного зала Союза художников, еще девять — в галерее «Хазинэ», а последние четыре года работаю в ГМИИ. Это место я люблю уж точно не за зарплату, для меня главное — видеть, как люди идут в музей, и по мере возможности рассказывать им, как здесь здорово. Последние годы стало приятно работать: если в 1970-е музей посещали пять-семь человек в день, то сейчас самое меньшее у нас — 100 человек. Посмотрите нашу книгу отзывов — это уже десятый том, наверное, — там одни «спасибо».

За последние 20 лет портрет посетителя музея очень изменился. Раньше в музей на Максимова и Фешина ходили интеллигентные старушки в шляпках, а сейчас приходят молодые люди: девушки с юношами, студенты. Им интересно, они что-то записывают, задают настолько профессиональные вопросы, что мне интересно на них отвечать. Я работаю в зале Шишкина, но если кто-то заболел или обедает, конечно, мы заменяем друг друга. У меня много любимых произведений Ивана Ивановича, но самые-самые — «Швейцарский пейзаж» и «На покосе в дубовой роще». Они мне нравятся своей манерой написания. Шишкина в свое время ругали за гиперточность, с которой он передавал природу, но сейчас-то мы понимаем, что получили божественный подарок. Это человеческий гений на холсте, глядя на картину, можно забыться и подумать, что просто смотришь в окно.

Минус моей работы — нельзя никуда выходить в течение восьми часов. Я не имею права бросить свой зал, потому что знаю, сколько стоит каждая работа. Если оценить стоимость всего зала, понимаешь уровень ответственности, который на тебе лежит, и все время находишься в напряжении. Не все, кто приходит в музей, понимают, что перед ними работы XVI, XVIII, XIX века, и, конечно, им хочется их потрогать. Картина может осыпаться, а реставрация одной работы будет стоить около двух миллионов рублей, и эта сумма ляжет на плечи посетителей. При этом для меня главное — не обидеть человека, не быть слишком резкой. Ведь кто главный в музее? Картины и посетители. А мы бережем и картины от посетителей, и посетителей от картин.

О чем я думаю, пока сижу на работе? Лучше ни о чем не думать, потому что можно себя расстроить и довести до истерии: у всех дома есть неприятности. Когда в зале нет посетителей, я делаю гимнастику для шеи и ног, наклоняюсь туда-сюда. Это полезно. Еще читаю про себя Пушкина, но не всего знаю наизусть. Сидишь, вспоминаешь дядю со своими правилами, а когда наступает осень — что-то осеннее. Я христианка, поэтому иногда читаю во время работы молитвы: у нас и аура соответствующая благодаря иконам в одном из залов. Я прошу, чтобы мои близкие были здоровы и Господь наш музей тоже любил и хранил.

Мне нравится, когда в зале разумное число посетителей — человек десять. Помню, мы работали на выставке Брюллова, очередь стояла на улице, и люди приходили нервные. Ты стоишь в одной стороне зала и не понимаешь, что происходит в другой — ковыряют картины или нет. Извиняясь, ходишь по периметру. Но вообще у смотрительниц глаза устроены так, что, глядя в одну сторону, они видят все, что происходит вокруг. Это так называемый «взгляд коровы», нужно долго работать, чтобы он появился.

Про новый образ

ДО: К парикмахеру я хожу каждые пять месяцев. Я всякой была: делала «ежик», «зимнюю вишню», стараюсь за собой следить. Хочется, чтобы посетителям не только картины нравились, но и смотрители.

ПОСЛЕ: Когда я пришла к Рустаму, была готова на все, как пионер. Мне хотелось больших перемен, но все сделано интеллигентно и грамотно. И макияж понравился — я никогда так не красилась. Когда я пришла на работу, коллега сказала: «Девушка из порта Нагасаки!» Я все время строила глазки, хотела, чтобы все видели мои стрелки. Дочка была в восторге, еще у меня есть кот — он, по-моему, тоже одобрил. В общем, и подход у профессионалов, и получившийся образ замечательные. Обязательно коробку конфет занесу в парикмахерскую.

Минниса Саетхановна Рахимова

Смотритель в ГМИИ РТ

Про жизнь и работу

По образованию я товаровед. Но мне с юных лет нравились картины, и я всю жизнь мечтала быть ближе к искусству. Так получилось, что после выхода на пенсию я совершенно случайно пришла на работу в ГМИИ — здесь я уже четыре года. Когда я выбирала музей, обошла все в городе. Сначала предложили устроиться в «Хазинэ», но туда меня почему-то не потянуло. Захотелось в музей Изо, потому что здесь большое собрание картин — Шишкин и Айвазовский, знакомые с детства. Теперь вот работаю и наслаждаюсь — каждый день прихожу, смотрю на картины и наглядеться не могу. У нас очень хороший коллектив и вообще обстановка, руководителя любим.

Я меняюсь залами с коллегами — не хочу, чтобы за мной закрепляли какой-то определенный. Для меня важно видеть каждый день что-то новое. Молодежь к нам ходит — мы прямо рады, но за ними глаз да глаз! Картины нужно беречь для внуков и правнуков, чтобы они увидели всю эту красоту и богатство. А сложного в моей работе ничего нет, когда нравится атмосфера и коллеги — чего тут сложного? Я с легкостью иду на работу каждый день. Пока ноги ходят, здоровье есть, буду работать здесь.

Про стрижку

ДО: В парикмахерской я бываю каждые полтора месяца. Долгие годы хожу к одному и тому же мастеру. Сажусь в кресло и полностью ей доверяюсь: что сделает — то сделает, но она плохо никогда не стрижет. Обычно прошу рваную челку наискосок, а еще мелирование постоянно делаю, чтобы седина была незаметна.

ПОСЛЕ: Мне нравится, как меня постригли — очень стильно, аккуратно. Я вроде бы даже помолодела. У стилиста руки просто летали, я поражалась, такой молодец. Но покрасили ярко, контраст очень сильный. Все-таки сиреневая и «горящая» желтая челочка не для моего возраста, я считаю, такое идет только молодежи. Была бы помоложе — покрасила бы волосы сразу хоть в пять цветов. В 16−17 лет я проводила такие эксперименты: одну неделю ходила огненно-красной, вторую — урзолом красилась, третью неделю осветляла волосы. А теперь… В общем, вечером после работы поехала менять цвет волос к другому парикмахеру. На меня весь автобус смотрел как на не совсем здоровую — у нас ведь народ по-другому воспитан. Принято, что бабушки — это бабушки, пожилые женщины — это пожилые женщины, у людей сложился стереотип, поэтому все это выглядело диковато.

Светлана Фаритовна Загайнова

Смотритель в ГМИИ РТ

О жизни и работе

Я всю жизнь работала экономистом, а сюда пришла два года назад. Не хотелось сидеть дома, тянуло поработать в коллективе, где можно обогатиться духовно. Тем более что мои знакомые уже работали в музее Изо. Сами знаете, у пенсионеров с трудоустройством непросто: можно в кафе посуду мыть, убирать полы или поднимать пальто в гардеробе. А здесь — самый приемлемый вариант. До пенсии времени посещать музеи у меня не было. Теперь восполняю пробелы в знаниях об искусстве. Работу свою люблю за то, что соприкасаюсь с высоким, но самое сложное в ней — ответственность за картины, которые ты охраняешь. Еще один минус — приходится весь день сидеть, хотя в нашем возрасте надо двигаться.
Первый год я работала в зале, посвященном древнерусскому искусству, где иконы из Троицкой церкви и Успенского собора в Свияжске. Это удивительный заряд 460-летней давности — в зале прекрасная аура, а среди реликвий чувствуешь себя другим человеком. Сейчас у меня нет постоянного зала: то в четвертом работаю, то в пятом, посвященном Ивану Шишкину.

Мы внимательно следим за картинами, но посетители у нас культурные и образованные. Стоит им только напомнить о том, что можно, а что нет, — они все понимают. В музей приходят люди одухотворенные. К нам постоянно водят студентов, школьников. Я не научный сотрудник, а смотритель, поэтому не могу дать консультацию или вести разговоры с посетителями, но когда экскурсовод или научный сотрудник рассказывает что-то, мы тоже впитываем информацию.

Про прическу

ДО: У меня длинные волосы, так что в парикмахерскую я вообще не хожу. В последний раз была года три назад — делала прическу на свадьбу сына. Обычно делаю хвостик или косичку, иногда — окрашивание или легкое мелирование.

ПОСЛЕ: Здорово, экспрессивно, современно, необычно. Очень понравился мастер — высококлассный профессионал. Стрижка мне немного не свойственна: распущенные волосы, закрытое лицо, хотя я обычно открываю. Но хотелось поэкспериментировать, и стиль Клеопатры мне понравился. Прическа немного не соотносится с моим внутренним состоянием. Я люблю собирать волосы, хочу быть спортивной, бойкой, энергичной. А тот стиль, который мне предложили, более элегантный. Но коллегам вроде бы понравилось, сказали: «Модненько и креативненько». Сын со снохой видели фотографию, которую я по «ВатсАпп» скинула, написали: «Прекрасно!».

Вера Андреевна Прокопьева

Заведующая отделом декоративно-прикладного и древнерусского искусства и скульптуры ГМИИ РТ

Про жизнь и работу

Музей Изо — мое первое и единственное место работы. Сюда я пришла ровно 40 лет назад, сразу после окончания историко-филологического факультета Казанского университета. К искусству я была приучена с детства: мой отец — художник-пейзажист Андрей Лаврентьевич Прокопьев. Я часто бывала в этом музее с тех пор, как он открылся в 1967 году. Сейчас я заведую отделом декоративно-прикладного и древнерусского искусства и скульптуры. У меня на хранении около пяти тысяч экспонатов, на мне огромная материальная ответственность. Если поступают новые экспонаты, надо описать их, составить научный паспорт, атрибутировать. Плюс я занимаюсь наукой: мы же издаем статьи, каталоги. Свою работу люблю за красоту — работать среди прекрасных вещей здорово. А желание уйти из музея у меня возникло лишь однажды, в 2003 году, — тогда я устроилась администратором ресторана, потому что на этой должности зарплата была в два раза больше. Продержалась десять дней — каждый день приходила домой вечером и думала: «Как там мой любимый музейчик поживает?» В итоге вернулась.

У нас в 1982 году был случай, когда накануне открытия выставки неподалеку от Чебоксар в грязи застряла машина с выставкой Шишкина. Там были работы художника из Третьяковской галереи, Русского, Киевского музеев. Я тогда была дежурной, закрывала музей в девять вечера, а выставка еще не приехала. К десяти утра должны были прийти журналисты, а официальное открытие выставки было назначено на 15 часов. Но когда я пришла на работу на следующее утро, все картины висели на местах: сотрудники всю ночь их развешивали, некоторые даже спали здесь на раскладушках. Когда приходит новая выставка, мобилизуется весь музей — независимо, реставратор ты, хранитель или экскурсовод.

Про прическу

ДО: Я 15 лет хожу к одному и тому же парикмахеру неподалеку от музея — ее зовут Татьяна. Она знает, что и как делать с моей головой. Единственное, прошу, чтобы все было женственно. Еще я люблю быть лохматой. Мне кажется, когда прическа прилизана, она как-то неестественно выглядит. С такой хорошо в президиуме сидеть или на совещаниях. А мне хочется — ветер дунул, и волосы разлетелись. Это, наверное, потому, что я в музее работаю и мне нужно что-то творческое.

ПОСЛЕ: Мне очень понравилось. Парикмахеры молодцы, профессионалы. Сначала работал один парень, Саша, а потом подключились еще две девушки — надо мной трудились в шесть рук. Больше всего я боялась, чтобы мне не сбрили виски или не сделали «тифозную» челочку.