«Цвет рейва — красный». Дуэт медиахудожников Watch Me — о визуальном искусстве из скотча, пенокартона, стробоскопов и чувства ритма

Визуальную программу фестиваля Unsound Dislocation Kazan, который пройдет в городе в эту субботу, можно условно разделить на три части: масштабная проекция на фасад заброшенного ангара от немецкого художника Лиллевана, несколько аудиовизуальных выступлений музыкантов и художников и общее оформление площадки. За последнее отвечает казанское объединение Watch Me, без которых в последние годы не обходится ни одна масштабная местная вечеринка. Илья Файнберг и Людмила Забрускова начинали с небольших инсталляций и мэппинга, а сейчас делают световой дизайн мероприятий «под ключ» — они работали с «НИИ», «Кузницей», «Газгольдером» и многими другими российскими клубами. В преддверии фестиваля «Инде» поговорил с художниками о том, как разложить музыку на визуальные элементы и сделать так, чтобы вечеринка выглядела достойно.

От виджеинга — к мэппингу

Илья: Мы с Люсей познакомились на вечеринках в старом «Джем-баре» — я там играл и помимо музыкальной составляющей всегда очень трепетно относился к визуальному оформлению. Музыка и визуальные образы для меня всегда были неразрывно связаны, это одна и та же информация, просто выраженная на разных языках. Это было что-то вроде видеоарта: я нарезал ролики из клипов и танцевальных батлов и проецировал их на стену за диджеем. Выглядело странновато, но хотелось привнести в казанские вечеринки что-то визуальное.

Люся: Мы с Ильей сошлись на интересе к световым инсталляциям. Самая большая наша любовь — художник Жоани Лемерсье, гуру пэйнт-мэппинга. Он делает очень стильные вещи предельно простыми инструментами — простая проекция на черный скотч может дать нереальное ощущение пространства, это трудно описать словами.

Можно сказать, что первый мэппинг мы сделали дома — взяли скотч, нарисовали на стене рисунок, купили дешевый проектор. Мэппинг — это ведь не обязательно что-то масштабное, просто видео проецируется на разные плоскости не единым потоком, а кусками. Если обычная проекция дает статичную картинку, то тут ты все подстраиваешь под геометрию поверхности, которую также задаешь самостоятельно.

Илья: Тут важно сказать, что, если бы Люся не была архитектором и художником, мы были бы обычными виджеями — никаких сложных пространственных решений и геометрических композиций у нас бы не было.

Люся: Три-четыре года назад, когда мы только начинали, на вечеринках из визуала были только видеонарезки за диджеем. Вопрос об оплате нашей работы даже не стоял. Но, как и все связанное с технологиями, визуальные эффекты развиваются очень быстро, и сегодня вечеринки без светового дизайна кажутся просто недоделанными.

Как обустроить рейв

Илья: Первая наша «клубная» работа случилась в «Бонифации» на вечеринке re:forms. Мы тогда всем вокруг рассказывали, что научились делать мэппинг, хотя никто толком не понимал, что это такое. Расходы на инсталляцию были минимальные — несколько мотков скотча, стремянка, проектор, — но времени мы потратили уйму.

Люся: В «Бонифации» были отличные кирпичные стены и помещение почти без освещения. Мы нарисовали звезду, облепили ее скотчем, сверху наложили проекцию (замэппили), и она мигала под ритм. Суть в том, чтобы с помощью видео добиться эффекта объемности работы: какую-то часть плоскости ты подсвечиваешь больше, какую-то меньше. Тут включается пространственное воображение: ты представляешь, как эта картинка могла бы выглядеть в объеме, и подстраиваешь плоскости по яркости.

Илья: При этом все видят, что перед ними 2D-картинка. Происходит конфликт мозга со зрением — в этом вся суть мэппинга.

Люся: Большинство наших работ делается к вечеринкам и рейвам, но иногда мы работаем с галереями или презентациями на мероприятиях — например, делали сценическое оформление к лекции проекта «Думай». Важно, чтобы работа соответствовала мероприятию, на котором она выставлена, музыке, которая играет на вечеринке. Мы никогда ничего не делаем наобум и всегда прислушиваемся к организаторам.

Илья: Мы любим музыку, разбираемся в ней и зачастую уже по лайнапу можем определить, что будет происходить на вечеринке. Мне кажется, у каждого музыкального направления есть своя геометрия. Когда речь идет о техно — сразу понятно, что это что-то индустриальное и минималистичное — например, близкое к супрематизму. Возможно, что-то монохромное. Точно не полигональность. Если речь о хаусе, то это какие-то гладкие формы, сферы, линии. Если аcid — то, безусловно, черно-белая интерференция волн и стробоскопы. В основу могут лечь и какие-то объективные данные — например изменяемость звуковой волны трека. Никто ее не видит, но все знают, что это пульсация, пересечение линий и все такое. Вообще-то один из смыслов названия Watch Me — призыв увидеть музыку. Это наша изначальная цель, главная мечта — увидеть музыку и показать ее другим.

Илья: Безусловно, мы всегда заранее готовим сценарную основу для мероприятий, но в итоге каждый раз бывает много импровизации. Надо быть готовыми к тому, что диджеи играют очень разную музыку, даже на одном событии.

Люся: Нашу работу можно сравнить с диджей-сетом, поэтому мы тоже должны чувствовать аудиторию. Инсталляция должна меняться в зависимости от количества людей и их настроения. Мы никогда не оставляем крутиться заготовки — мы виджеим, подстраиваемся под BPM (beats per minute; удары в минуту. — Прим. «Инде»), под характер музыки...

Илья: …и даже под драм-машины — я реально вижу, как звучат разные бочки и как геометрически это может выглядеть. Работают все эти видеоманипуляции с помощью нескольких программ для мэппинга, в которых мы заготавливаем кусочки видео — футажи. Там существует целый пакет эффектов, от блюра до зеркального дублирования. Инсталляция — это не просто картинка. Это плоскость с несколькими слоями, причем каждый слой состоит из отдельных кусочков, а каждым кусочком можно отдельно манипулировать с помощью изначально заготовленного видео. Например, один отвечает за бочку, а другой за хайхэт. Схема простая: есть носитель (экран, фигура, рисунок), проектор (то, что передает свет) и компьютер (то, что дает сигнал проектору). Можно напрямую транслировать звук с микшерного пульта в программу и синхронизировать видео с аудио.

Люся: Перед тем как изготовить инсталляцию, мы всегда делаем 3D-модель, чтобы посмотреть, как она будет располагаться в помещении, где лучшая точка обзора, откуда будет светить проектор. Если мы работаем с зеркалами, то проверяем, как будут падать отражения. До недавнего времени мы вообще все делали вручную и никаких расходников не заказывали — работали либо с пенокартоном, либо с пенопластом, в общем, с недорогими материалами, для обработки которых не нужны ЧПУ-станки.

Илья: Если приходишь на вечеринку и видишь там свет как на школьной дискотеке, то и тусоваться как-то не хочется. Даже если ты никогда не был в бергхайнах и трезорах (Tresor и Berghain — легендарные берлинские техно-клубы. — Прим. «Инде»), ты интуитивно чувствуешь, что что-то не так. По себе могу сказать, что когда на вечеринке классный свет — отдача от танцпола увеличивается в разы. Мы только-только начинаем работать с освещением, купили специальное оборудование. Опробовали его на вечеринке ABCD на «Фабрике Алафузова», куда приезжали хайповые ижевские ребята, и по свету это был настоящий рейв. Крутились головы (подвесные вращающиеся источники света. — Прим. «Инде»), все стробило, прямо как в клипе «Продиджи».

Илья: В работе со светом нужны сдержанность, минимализм и базовое чувство вкуса. Сейчас модно играть с цветами, но мы никогда не будем сочетать на рейве фиолетовый с зеленым, потому что это уже какой-то корпоратив. Цвет рейва — красный. Рейв — это низкие музыкальные частоты, красный — это низкие частоты цветового спектра. Это спокойный цвет, интимный. Аналоговый свет — это пока менее изведанные нами территории, но тоже очень интересные. Этот свет крадется по танцполу, пробивает тебя насквозь. С таким работает группа Tundra, и мы в этом плане ориентируемся на них.

Люся: Интерес к работе со светом — следствие наших экспериментов с зеркалами. Мы начали делать проекции на зеркала, ни у кого это не подсматривая, а теперь такое вроде как модно. Смысл в том, что отражение от инсталляции падает на людей, а они будто купаются в лучах света. Это уже следующий уровень погружения.

Маленький проект с большими площадками

Илья: Наша работа измеряется площадками: ты видишь помещение и понимаешь, что хочешь с ним поработать. Мои любимые работы были в клубах «НИИ», «Газгольдер», «Конструктор» и «Кузница». Еще клуб Untitled в Самаре классный был.

Люся: Помещение диктует тебе условия, разогревает твое воображение. В Самаре было действительно круто — организаторы сами много работали над площадкой, и сотрудничать с ними было очень приятно. А «Газгольдер» даже без мэппинга выразителен — там мы делали две инсталляции для серии вечеринок «Медуза». Мы не «Сила Света», то есть не большая студия с огромным штатом motion-дизайнеров. Чем мы можем поражать? Масштабами. Поэтому мы сделали инсталляцию на всю стену — это те же самые геометрические формы из наших классических материалов, отлично сработавшие с пространством. Еще мы работали в пространстве «МАРС» с группой Artmosspherе, «оживляли» работу стрит-арт-художника Андрея Aber в рамках выставки «Искусство взаимодействия» — это называется пэйнт-мэппинг. В «Смене» делали инсталляцию под названием TRUTH для лайва PTU. Идея была в том, что слово TRUTH можно увидеть только с определенного ракурса. Бюджет этой работы, кстати, довольно небольшой — в районе 10 тысяч рублей на материалы и резку, а проектор предоставляла «Смена». Сейчас нас как консультантов привлекли в мультимедиа-музей «Дом Волги» — там будут мэппинг, плазмы, виртуальные очки.

Как увидеть музыку: тренды

Илья: Есть ощущение, что в последнее время в нашей сфере все устаканилось — каких-то ярких взрывов технологий давно не происходило. Все признают крутость простых кинетических инсталляций, которые, например, взаимодействуют с ветром или с солнечным светом — в общем, с природными явлениями. Как правило, в таких инсталляциях все аналоговое, без компьютеров, проекторов и светодиодов — только ветер, солнце и идея. Также играют роль масштабы. Популярны работы с кинетикой и механикой — все, что движется на тросах и моторчиках, поднимается, опускается, парит. Ну а вообще — лазеры, много-много лазеров. Так было и в 2016-м, и в 2017-м — посмотрим, что будет дальше.

Люся: Вращающиеся головы, стробоскопы и вообще весь свет, работающий по протоколу DMX, — сейчас это захватывает нас, нашу студию, но определить этому место на шкале трендов довольно сложно. Светодиодные ленты, трубки и их всевозможные конфигурации тоже прочно заняли свою нишу. Качественный 3D-мэппинг стал уже классикой. Многие устремились в VR (виртуальная реальность).

Илья: С помощью света можно в разы повысить градус на танцполе, в чем мы не раз убеждались. Понизить, кстати, тоже можно. Причем оборудование может быть хорошим, но если его будут отстраивать люди, не понимающие, что должно происходить на танцполе, свет получится плохим.

Заработки медиахудожников

Илья: Как правило, мы ведем по три-пять проектов параллельно. Конечно же, мы не работаем бесплатно. В начале пути это сложно было назвать стабильным заработком (за первую работу в «Бонифации» получили что-то около 2000 рублей), потом наш месячный доход был в диапазонах средних казанско-московских зарплат — 30–80 тысяч. За четыре года деятельности наши компетенции выросли, мы стали чаще сотрудничать с другими студиями и дизайнерами, у нас появились постоянные партнеры, мы стали брать больше заказов, и, как итог, заработок вырос. Сейчас мы планируем набирать новых людей в команду, ищем дизайнеров, виджеев, менеджеров по проектам. Уже осенью мы планируем запустить в Казани мастерские для тех, кто хочет заниматься мультимедиа.

Люся: Гонорар — это обязательное условие. Другой вопрос, что для друзей он может быть минимальным или символическим. Потому что мы делаем большую работу: продумываем общее оформление и стилистику, дизайн инсталляции и технологию ее производства, пишем видеоконтент, подбираем оборудование, администрируем монтаж, демонтаж, доставку и тайминг всех процессов. А на самой вечеринке виджеим, визуализируя то, что происходит с музыкой и танцполом.

Чего ждать от Unsound Dislocation Kazan

Илья: Надо понимать, что фестивалей с таким составом участников, звуком и цветом Казань не принимала никогда. Поэтому было бы неправильно с нашей стороны выкладывать все карты на стол — пусть концепция останется под завесой дыма из хейзера, который развеется в эту субботу в уже любимом нами ангаре в речном порту. Скажем только, что сейчас мы делаем несколько проекций на территории фестиваля. Кроме того, мы отвечаем за свет — будет много, очень много стробоскопов, голов, дыма и зеркал. А еще будут лазеры и оптические призмы — последние, кстати, мы одолжили у «Прометея». Работать с сотрудниками НИИ для нас — большая честь.

Фотографии: Даша Самойлова