«Теория разбитых окон работает». Куратор Анна Нистратова — о том, почему у паблик-арта в Альметьевске больше шансов, чем в Москве

В Альметьевске подвели предварительные итоги пилотного паблик-арт-проекта «Сказки о золотых яблоках». Проект, стартовавший в феврале 2017 года, курировал санкт-петербургский Институт развития и исследования стрит-арта (ИИРСА), специалисты которого разработали для города единую концепцию в черно-золотых цветах, отсылающую к главному символу Альметьевска — нефти. По задумке организаторов, «Сказки о золотых яблоках» перерастут в долгосрочную программу по преобразованию города с помощью паблик-арта. «Инде» расспросил консультанта по подбору художников проекта Анну Нистратову о том, как Альметьевск изменился в этом году и что за граффити ждут его в ближайшем будущем.

С чего начался проект?

Фестиваль паблик-арта в Альметьевске — это инициатива Татнефти. На нас они вышли в конце 2016 года. Над разработкой и реализацией проекта работал кураторский совет, состоящий из сотрудников Института исследования стрит-арта из Санкт-Петербурга: Михаила Астахова — куратора академической программы ИИРСА, Полины Ёж и Альбины Мотор — кураторов городских программ ИИРСА. Также в нашей команде были архитектор Андрей Воронов из бюро «Архатака» (Санкт-Петербург) и скульптор Павел Игнатьев. Они совместно разработали концепцию пилота, я была консультантом по подбору художников.

Когда вы впервые оказались в Альметьевске? В чем заключалась подготовка программы?

У меня маленький ребенок, поэтому приехать в город я смогла только под занавес мероприятия, когда все работы уже были завершены. Но, естественно, нам сразу же предоставили всю информацию о городе, кроме того, мои коллеги с самого начала проекта многократно ездили в город. Во-первых, они вели переговоры с заказчиками и исполкомом, во-вторых, проводили необходимые для выработки концепции исследования: общались с работниками краеведческого музея, научными сотрудниками музеев Казани и жителями Альметьевска. Мы искали культурные коды, изображения и образы, которые подошли бы именно Альметьевску. На это ушло около полугода, но я считаю, что так и должно быть. Работой в Альметьевске мы хотим задать новые стандарты производства паблик-арт-проектов в России. Обычно они носят характер хаотичных фестивалей, где все делается очень быстро и без какой-либо предварительной работы с контекстом. Но нельзя безответственно подходить к работе, которую в ежедневном режиме будут видеть тысячи горожан. Мы же хотим создавать работы, привязанные к конкретному месту. Именно такие работы в конечном итоге придутся по душе жителям. С этой точки зрения ситуация в Альметьевске была почти идеальной. Почти — потому что мы все же не провели полноценного большого социологического исследования, а просто много общались с жителями. Но многие не делают и этого.

Вы сами выбирали объекты?

Какие-то нам предложил заказчик, какие-то мы выбрали сами. В частности, роспись резервуаров городской котельной — наша идея. Генеральный директор Татнефти Наиль Маганов инициировал работы в здании парковки в центре города, а мэр Альметьевска Айрат Хайруллин предложить жилой дом на въезде в город. Это первая подобная программа в Альметьевске, поэтому определенные условия были поставлены сразу.

По какому принципу вы выбирали художников? Предполагаю, что в стрит-арт-среде достаточно тех, кто принципиально не согласен сотрудничать в государственных мероприятиях.

Вы ошибаетесь. Есть круг художников, которые практикуют исключительно концептуальные нелегальные высказывания, а есть прекрасные авторы, работающие в более декоративном жанре. И те, и другие делают актуальные и интересные вещи, просто это разные жанры и стратегии работы. На выбор художников влияло несколько факторов. Во-первых, сами объекты имеют изогнутые и рельефные поверхности, на которых непросто рисовать. Большинство художников рисуют только на гладких и прямых стенах. Таким образом, сразу сократился возможный круг авторов. Во-вторых, администрация и Татнефть хотели, чтобы на центральном объекте — парковке рядом с офисом компании — мы использовали образы с картины Хариса Якупова «Золото Татарии». Это серьезный вызов и ограничение — не так уж и много хороших художников-рисовальщиков. В-третьих, у нас уже была придуманная архитектором Андреем Вороновым черно-золотая концепция, в которую должны были вписаться художники. Конечно же, это не значило, что они могли рисовать только двумя цветами, но все равно это стало дополнительным фактором при выборе художников.

Для парковки в центре города я выбрала дуэт Hoodo (Андрей Чередниченко и его жена Оля Дружинина). Он делал совсем мало росписей на больших стенах, но я с ним работала раньше и знала, что он справится. Как куратор я предпочитаю давать возможность создавать большие произведения не очень известным художникам.

К слову, название «Сказки о золотых яблоках» появилось с Hoodo. Андрей с Олей нарисовали свои эскизы, в которых по наитию возникли яблоки, позже казанский художник Рустам Qbiс рассказал нам о сказке о золотых яблоках. В общем, в какой-то момент мы заметили, что яблоки часто появляются в проекте, и совместно с заказчиком приняли название.

Кто еще?

Каллиграф Карим Джаббари из Монреаля расписал сайдинговый забор у парковки, над которой трудился дуэт Hoodo. Мы подумали, что было бы неплохо именно в Татарстане увидеть работу в стиле каллиграфити. В России таких художников почти нет, поэтому обратились к Кариму. Он пошел дальше и использовал в работе не арабскую каллиграфию, а старотатарский письменный язык и древние славянские руны.

На резервуарах котельной АПТС мы хотели абстрактный рисунок, поэтому выбрали Кирилла Kreal (Санкт-Петербург). Он использовал переработанные орнаменты из сборника основоположника татарского искусствознания Фуада Валеева «Татарский народный орнамент». Третий объект — фасад жилого дома на въезде в город. На нем администрация хотела видеть какой-то знаковый образ, отсылающий к теме семьи и гостеприимства, — это то, что должны видеть въезжающие в город люди. Мы пригласили итальянского художника Агостино Якурчи, так как ему здорово удаются всякие символические образы. В итоге на торце дома появился, как он говорит, «символ одного из главных ритуалов, сближающих людей». Речь о чаепитии.

Все эскизы многократно обсуждались с заказчиком, но это обычный рабочий процесс и никто из нас не воспринимал это в штыки. Вообще заказчики относились к художникам с большим уважением. Художники тоже остались довольны работой, потому что им создали хорошие условия: дали большие площади для творчества и не ограничивали жесткими сроками. Больше всего времени ушло на парковку — три недели, остальные объекты были завершены за одну-две недели.

Вы не думали, что подобные десанты столичных и иностранных художников способны подавить местную художественную сцену?

В «Сказках о золотых яблоках» мы хотели поработать с местными. В Татарстане есть прекрасный художник Рустам Qbic. Я работала с ним раньше и решила пригласить его в Альметьевск, но его эскизы нам не подошли. Это не отменяет того, что Рустам прекрасный художник, и вообще он много помогал нам в течение всего проекта. Мы уже пригласили его участвовать в следующем этапе в качестве художника.

К сожалению, стрит-арт в России развит крайне неравномерно. Мы были бы рады обращаться к местным художникам в любом новом городе. Сейчас, к примеру, я курирую покраску двух домов в городе Новотроицке Оренбургской области. Там работают ребята из Екатеринбурга и Красноярска, но художников в Новотроицке нет в принципе, поэтому неправильно говорить, что приезжие не оставляют шанса местным.

Как вы думаете, зачем этот проект нужен Татнефти?

Как я понимаю, Альметьевск — моногород, и компания хочет создать для своих жителей и сотрудников более приятные условия для повседневной жизни. Вообще это нормальная практика: в США и Германии существуют законы, предписывающие крупным девелоперам выделять один процент от стоимости крупного объекта на паблик-арт.

Где-нибудь в России есть подобные программы?

Сейчас нет. Крупная городская программа была во Владивостоке, ее делал художник Павел Шугуров, но сейчас она закончилась. Была история в Екатеринбурге и Перми, под кураторством Наили Аллахвердиевой и Арсения Сергеева. Но это совсем особенный случай. Наиля организовала в Екатеринбурге Центр современного искусства, но у них не было своего помещения. Тогда они решили в качестве выставочных пространств использовать город. Искусство на улице стало их кураторской стратегией. Затем это продолжилось в Перми. В 2012 году в Казани прошел граффити-фестиваль Like It Art. Это был один из первых случаев, когда администрация города целенаправленно пошла навстречу стрит-арту. Тогда этот пример вдохновил многих из нас.

На каком этапе сейчас альметьевская программа?

Мы разрабатываем следующий этап. Художники завершили все запланированные рисунки. Но еще появится скульптура Габдуллы Тукая на велосипеде с Шурале на багажной корзине. Ее делает скульптор Павел Игнатьев. Планировалось, что она появится до конца этого года, но скульптура — дело небыстрое, поэтому сроки сдачи перенеслись на будущий май. Так как наша концепция — «черное золото», художник решил сделать скульптуру из смолистого материала. Она будет стоять рядом со знаменитой альметьевской велодорожкой (в 2016 году в Альметьевске появилось 50 километров велодорожек, спроектированных датским бюро Copenhagenize Design Company. — Прим. «Инде»).

Что касается долгосрочных перспектив, то в идеале мы хотим разработать программу на пять лет. До и после реализации программы хотим провести обширные социологические исследования, чтобы понимать, как паблик-арт влияет на горожан. Конечно, мы хотим еще более глубоко поработать с местным культурным контекстом. Хочется создать идеальный кейс, который можно было бы применять и в других городах. Но я пока не могу давать обещаний вроде «через пять лет мы переделаем в Альметьевске десять новых объектов». Конкретные дальнейшие шаги сейчас обсуждаются. Но в России в принципе сложно что-то прогнозировать на пять лет вперед.

Что паблик-арт может дать городу?

Возможно, Альметьевск захочет принимать у себя больше туристов, и объекты паблик-арта станут новыми городскими достопримечательностями. Но в любом случае важно иметь развитую разнообразную среду. Приятно жить в городе с красивой архитектурой, парком и велодорожками с подсветкой (в Альметьевске я увидела их впервые и была невероятно впечатлена). Но сейчас большинство наших сограждан живут в абсолютно серых городах. Такая среда, безусловно, негативно влияет на людей, поэтому, мне кажется, жизненно необходимо видеть искусство каждый день. Красивая среда меняет людей — теория разбитых окон работает. Но теорию хочется подтвердить исследованиями, чтобы можно было усовершенствовать наши методы работы с городом. Это требует системного подхода, тогда как в России все происходит случайно: к примеру, в Москве был фестиваль «Лучший город Земли», когда менее чем за год в городе появилось 120 крупных произведений паблик-арта. Тогда главным было получить за короткий срок максимум результата, и, естественно, никто не думал о контексте и с жителями не разговаривал. Со сменой политической ситуации изменилось и отношение к этим объектам — сейчас большая часть из них закрашены или заклеены рекламой.

Вы отслеживаете реакцию альметьевцев на работы художников?

После завершения работ мы получили множество теплых отзывов от жителей. Кроме того, мы видим их положительную реакцию в городских пабликах в социальных сетях. После этого мгновенно развеялись сохранявшиеся сомнения администрации, связанные с художественной стороной работ. Несмотря на поставленные рамки, художники нарисовали не какую-то клюкву про тружеников нефтяной отрасли, а создали по-настоящему авторские и современные работы.

Мы невероятно вдохновлены тем, как нас приняли. Но есть и противоположные примеры. В городе Выкса Нижегородской области уже шестой год местный трубопрокатный завод делает фестиваль «Артовраг». Но там это происходит в некотором колонизаторском стиле, когда жителям говорят: «мы сейчас сделаем вам красиво», и это сильно влияет на восприятие жителями этого фестиваля. В городе разбитые дороги, мрачные дома, но прекрасная галерея паблик-арта. Жители недовольны и воспринимают этот фестиваль как нецелесообразную трату денег. Да, стрит-арт — самый дешевый способ что-то изменить в городе, но невозможно закрасить стрит-артом вопиющее неблагополучие.

Вы не думаете, что такое мероприятие должно сопровождаться образовательной программой, чтобы жители не воспринимали эти объекты просто как рисунки?

Мы делали просветительскую программу в Альметьевске. Но в идеале, конечно, хотелось бы, чтобы такое мероприятие сопровождалось обширной параллельной программой. Наша идеальная пятилетняя программа предполагает активную работу с жителями и сообществами в стиле так называемого «коммьюнити-арт», когда жители сами будут принимать участие в создании некоторых работ. Кроме того, мы планируем совместно с Институтом разработать образовательную программу по паблик-арту для муниципалитетов и девелоперов. В ней будет информация о том, как можно изменить город и жителей при помощи искусства.

Если программа получит развитие, она продолжится в рамках выбранной концепции «черное золото»?

Думаю, да. Хочется создавать не просто отдельные красивые произведения, а некоторый ансамбль. Конечно же, это не будут одинаковые работы, везде будет что-то свое — в зависимости от контекста, объекта, ландшафта и других факторов. Одно дело — рисовать на стене детского сада, другое — на высоком здании в центре города.

На своей лекции в «Смене» вы говорили, что не хотите больше участвовать ни в одном паблик-арт-проекте. Почему вы согласились работать в Альметьевске?

Я имела в виду Москву, потому что там невозможно работать — нет законодательства, все очень коррумпировано и непрозрачно. Для успешного паблик-арта, как, в общем, и для любого дела, важны взаимное доверие сторон, открытый неавторитарный диалог и глубокие подготовительные работы. Как я уже говорила, в Альметьевске были почти идеальные условия, поэтому здесь, конечно, хотелось бы продолжить работу. Тем более что не часто появляется возможность создать цельную программу с перспективой ее реализации.

Фото: Даниил Шведов