Священные поля, языческие деревни и небесный столп: как выглядит современное финно-угорское искусство

Поворотным событием в моем творчестве стал просмотр болгарских и московских молодежных выставок в конце 1980-х. Я начал экспериментировать с оглядкой на Василия Кандинского, Жоана Миро, других авангардистов и добавлять в картины элементы марийской этники. Затем мои поиски расширились — стал изучать соседние культуры. У многих из них есть пересечения с марийскими традициями. Это связано с тем, что в древности не жили автономно, ограниченно в своем пространстве — они активно общались, особенно народы у Волги.

Конечно, сейчас есть много финно-угорских прикладников — они иллюстрируют предания, сказки, былины. Но не считаю, что они представители современных художественных направлений, у которых возрождение традиций должно быть связано с использованием субъективных подходов, — таких авторов не так много.

По сравнению с тюркским, финно-угорский мир — очень скрытный, тайный, затерянный в темных лесах. Искусство наших народов развито, но не так широко представлено и востребовано, потому что люди этого побаиваются. Есть такой термин «удому» — дословно переводится как «внутренняя Удмуртия». Она тайная, ее видят только очень чувствительные люди.

Мы взаимодействуем с энергиями земли, духами леса, воды. Своими работами как бы говорим: люди, удмурты, мы вас помним, активизируем места силы. Например, в деревне Старая Салья сняли видеоарт «Луд». Собрали полукруглые разделочные доски, которые используют в Удмуртии для выпечки. У нас с Жон-Жоном появилась мысль, что надо применить эти емкости в качестве портала, с помощью которого женщины будут просить манну небесную от Всевышнего. Раньше на моление их не пускали, поэтому они стоят в отдалении и как будто обращаются к нашим богам, к важной составляющей «внутренней Удмуртии».

Вдохновением, конечно, служат мифология и культура. У удмуртов много разных эпосов. Мой любимый — «Золотой век Кылдысина». Было время, когда [все существа] жили в мире и согласии. Однажды появился нижний слой, куда ушли разные сущности, и верхний — мир богов. Люди остались [между ними] на земле. Народ понял, что закончилась удача, и начал молиться, просить, чтобы обратно вернулся век Кылдысина. Но бог сказал, что из-за грехов человечества его лик раздробило на сорок две части, и если люди увидят его в таком виде — умрут. Тогда удмурты попросили верховное божество прийти в форме лесного зверя — Кылдысин явился в форме белки, тетерева, рябчика и уплыл в виде рыбы.

Мы больше всего известны как художники, которые занимаются видеоартом. Но в «БИЗONe» мы выставили по большей части наши деревянные предметы. А в первый день выставки (интервью проходило 30 января 2025 года. — Прим. «Инде») покажем перформанс с элементами удмуртского моления — привязыванием полотенец к небесному столпу.

Это большой, длительный обряд: люди надевают белую одежду, моются в бане, готовят крупу. На следующий день собираются в специальной молебной роще, приносят свои подношения богам, читают молитву, едят священную кашу. После этого привязывают полотенца к небесному столпу и в каждый узел вкладывают свое самое сокровенное желание.

Я определяю себя как финно-угорскую художницу, потому что родилась в Удмуртии, у меня удмуртские корни. Но, конечно, когда создаю работы, не думаю в первую очередь: финно-угорская это картина или не финно-угорская? Думаю, культурный код уже вшит во мне, сидит в подкорке.

Один из самых важных источников вдохновения для меня — история семьи. Через творчество переосмысляю свои культурные особенности и понимаю, почему я такая, вижу мир именно так. В том числе это и попытка возрождения, потому что некоторые тенденции довольно разрушительные по отношению к культуре и к языку. Многие удмурты предпочитают себя называть скорее русскими людьми, некоторые даже стесняются своего происхождения — и мне очень грустно на это смотреть. Когда стала больше исследовать, изучать удмуртскую мифологию, поняла, что она просто удивительно красивая — и это совершенно точно то, чем стоит гордиться!

Сложно сформулировать какой-то конкретный термин, описывающий мои методы работы. Иногда образ сначала рождается в мыслях, иногда бывает наоборот — иду от какого-то предмета. Например, маска Лудмурта (существо в удмуртской мифологии, отвечающее за луга и поля. — Прим. «Инде»), которая также есть на казанской выставке: я нашла у себя засушенные цветы и вспомнила свои ощущения от поездки к бабушке летом. Мы часто ездили в деревню, где всегда много цветущих полей. Это меня мысленно туда перенесло, подумала, что хорошо будет их использовать.

Хотелось бы сделать выставки в разных регионах России, чтобы рассказать больше про удмуртскую культуру. Мне кажется, люди, которые проживают даже в ближайших республиках, не знают о многих культурных тонкостях. Интересно сделать выставки в странах, где тоже проживают финно-угорские народы: в Эстонии, Финляндии или Венгрии. И есть еще мечта показать работы в Японии или поехать туда в резиденцию, так как я вижу очень много общего между удмуртской мифологией и японским синтоизмом.

Еще недавно я только пытался найти стиль, в котором хочу работать, рисовал вообще все подряд. Потом подумал, что толком не знаю своих корней, хотя живу в Марийской республике с рождения. Первым толчком к этим мыслям стала поездка в деревню Сардаял на границе Марий Эл и Татарстана. Там проходил фестиваль «Кружка» (некоммерческий проект до июня 2023-го проводил бесплатные образовательные программы в разных населенных пунктах. — Прим. «Инде»). Они приезжали проводить интернет, обучать детей IT. В местной школе была очень классная директриса, которая предложила создать фестиваль про марийскую мифологию. Тогда я подумал: вот способ узнать, где я живу.

Затем поехали с друзьями с палатками в священную рощу. Правда, в ту, которая не используется: из-за того, что мы непосвященные, нас не хотели вести в действующую. Просто показали, как примерно выглядит их обращение к природе, рассказали, какие есть основные божества. Пообщался с людьми, которые живут в этой местности, — половина из них язычники. Тогда стал больше изучать [эту тему], читать книжки.

Я не специально нахожу сюжеты, отклик может вызвать даже отдельная строчка. И рисуется какой-то образ в голове, который постепенно обрастает деталями. Продвигаю его дальше, пока не получается готовый эскиз.

В Йошкар-Оле есть музей «Башня», там каждый год проводят выставки, художники могут податься через опен-колл. Я выставлялся там, работы понравились владельцу одной кофейни, и он предложил повесить их у себя. Уже там их увидел Саша (Александр Шагулин, арт-директор галереи «БИЗON». — Прим. «Инде») и позвал выставиться в «БИЗONe». Поэтому «Башня» для меня, можно сказать, родная.

Хочу податься туда снова весной и, если честно, планирую немного отойти от финно-угорской тематики. Понял, что мне это действительно важно, но сейчас интересно поработать с темой лиминальных пространств — в Йошкар-Оле много завораживающе-странных локаций: заводов, подъездов, коридоров. Есть идея, как их можно интересно изобразить, поиграться с новой техникой.

Я вырос в удмуртской семье, говорю на языке и знаком с культурой народа. Тем не менее у меня нет бэкграунда праздников, традиций, обрядов и прочего. Поэтому мне было интересно изучать это все самостоятельно. В своих работах я не всегда опираюсь на культуру и быт родной деревни. Например, у нас в Квардавози есть корыто, в котором рубят капусту, картошку. Я нашел похожее в мастерской, где сейчас работаю. Какие-то предметы попадаются в разных удмуртских селах.

Одна из моих работ — «Мама» — единственная названная на русском языке. Несмотря на то что у нас в доме говорят на удмуртском, маму мы всегда зовем именно так. Это старое деревянное корыто: на нем изображена мать, которая везет в старинной удмуртской коляске своего ребенка. «Мама» показывает значимость родительства: потому что, как я считаю, отец и мать — именно те люди, которые передают своим детям знания о культуре, языке и быте.

Другая работа, «Черс», — полотно черного цвета. Посередине изображено веретено, а по бокам нарисованы две маленькие удмуртки, которые прядут шерстяные нити. Вот здесь я уже взял веретено, которое когда-то давно изготовил мой дедушка и многие годы использовала мама. Это навеяно воспоминанием из детства: мы едем к бабушкам, и они прядут нити из шерсти, которую сами выстригли, вымыли. А потом вяжут из этого носки и варежки.

Сейчас планирую масштабировать свои работы. Хочется, помимо картин, делать еще инсталляции, перформансы и видеоарт, связанный с финно-угорской тематикой.

Часть упомянутых работ можно увидеть на выставке «Безмолвие священной рощи». Она проходит с 31 января по 28 февраля в галерее современного искусства «БИЗON».

Адрес: ул. Пушкина, 20
Вход: 300 ₽ / 200 ₽ для студентов / бесплатный для детей и пенсионеров

А про другие выставки февраля читайте тут.