Дом с историей. Как живется в особняке купца Хусаинова на берегу Кабана

Дом купцов Ахметзяна Рахматуллина и Ахмеда Хусаинова ― одно из самых старых сохранившихся жилых строений в Старо-Татарской слободе. В новом выпуске рубрики «Дом с историей» «Инде» узнает, как выглядели дореволюционные интерьеры дома, кто получил в нем квартиры после 1917 года и от чего пришлось отказаться новым жильцам ради благ цивилизации.

Дом А.Ф. Рахматуллина — А.Г. Хусаинова

Купцы и дети

Первым владельцем 42-го дома по улице Марджани был купец Ахметзян Рахматуллин, торговавший чаем и сахаром. В 1870-е годы Рахматуллина избрали гласным в Казанскую городскую Думу — на этом посту он инициировал строительство медресе «Марджани» и «Касимия» (современное название — Апанаевское медресе) и сам же выступил спонсором всех работ. Двухэтажный дом на набережной Кабана купец приобрел в 1850-е, а в 1872 году в соседнем квартале случился пожар. Вероятно, возгорание произошло в деревянной мечети Салиха Мустафина (позже на этом месте купец Мухаметсадык Бурнаев построит уже каменную мечеть, которая продолжает работать и в наши дни). Огонь перекинулся на владения Рахматуллина: дом серьезно пострадал, поэтому пришлось затеять перепланировку, которую поручили архитектору Александрову. В 1896 году здание перешло к новому владельцу — купцу Ахмеду Хусаинову, который переехал в Казань из Оренбурга, где сделал состояние на торговле мехами и кожей. В Казани он продолжил заниматься торговлей и меценатством. На первом этаже здания находилась контора Хусаинова, на втором ― жилые комнаты для его семьи и прислуги. Умер купец в 1906 году, а его семья продолжала жить в доме до революции.

Старо-Татарская слобода развивалась в русле восточной традиции: внутри кварталов селились выходцы из одного села или города либо люди одного рода занятий (например купцы). К 1840-м годам в районе сложились две улицы ― Левая набережная Кабана (в советские годы — улица Комсомольская, сейчас — Ш. Марджани) и Захарьевская (сейчас — улица К. Насыри). Фактически по адресу Марджани, 42 находятся сразу два дома — позади купеческого особняка стоит двухэтажная постройка барачного типа (в разное время в ней располагались жилые комнаты для служащих, конюшня и кузница). А до революции и в советские годы рядом стоял еще один дом: предположительно, он строился для дочери купца, но сейчас от него осталась только противопожарная стена.

― Я помню рассказы об Ахмед-бае с детства, ― рассказывает старожил дома по Марджани Юрий Т. ― Это был настолько уважаемый человек, что, говорят, ради него задерживали поезда, если он не успевал приехать на вокзал вовремя. Двор в усадьбе был замощен каменной брусчаткой, по мусульманским праздникам Ахмед-бай выставлял во дворе столы и угощал бедняков со всей округи. На втором этаже его дома, скорее всего, был огромный бальный зал, а на месте моей квартиры — курительная. Более того, в здании уже в то время была оборудована туалетная комната, хоть и без канализации в современном понимании.

До революции у богатых людей было принято рядом с собственным жилищем строить дом для детей. Дом дочери Ахмед-бая тоже был двухэтажным, на первом этаже, кажется, находились производственные помещения, на втором ― жилые покои с богатой отделкой. Ходили слухи, что в основе пьесы «Башмачки» лежит история о дочери купца (музыкальная пьеса «Башмагым», основанная на народной песне про девушку, потерявшую башмачки, была написана драматургом Хабибуллой Ибрагимовым в 1920-х. Позже композитор Джаудат Файзи и либреттист Тази Гиззат создали ремейк на пьесу Ибрагимова. Премьера прошла на сцене Татарского государственного театра оперы и балета в 1942 году. ― Прим. «Инде»). В советское время в ее комнатах жила семья декана геологического факультета КГУ — они были первыми в нашем дворе, у кого появился телевизор, и первым, что я посмотрел у них в гостях, была оперетта Кальмана «Сильва».

Прощание с мрамором, балясинами и лепниной

Несмотря на то что вскоре после революции на первом этаже расположился дорожный техникум, а второй этаж отдали под жилье классу-гегемону, в советские годы в доме продолжала жить одна из его старинных обитательниц.

― Старушка была уже слепой, иногда ее выводили во двор, чтобы она погрелась на солнце, ― рассказывает Валентина Павловна Е., которая живет в доме с 1960 года. — На татарском языке она говорила, что ее любимый — я так понимаю, речь шла о купце — обязательно вернется за ней. Якобы, когда он бежал из города, оставил ей деньги: часть, по рассказам абики, была спрятана в Кабане.

Версия с купцом-возлюбленным, однако, не выдерживает исторической критики: напоминаем, что умер Ахмед Хусаинов в 1906 году.

― До ремонта в доме был шикарный подъезд с лестницей из белого мрамора, чугунными балясинами и деревянными перилами, — вспоминает Валентина. — Во время капитального ремонта рабочие не только улучшили быт — провели воду, сделали канализацию, оборудовали ванные комнаты с туалетами, — но и переделали подъезд: сломали все внутреннее убранство, заменив его стандартными, как в типовых многоэтажках, лестничными пролетами. А когда в доме появилось центральное отопление, убрали и дореволюционные изразцовые печи. То есть ради удобства пришлось поступиться красотой. До этого общий туалет стоял во дворе — это было каменное отапливаемое помещение, разделенное на мужскую и женскую половины. Мылись в общественной бане за 16 копеек.

― Во время первого ремонта строительная техника не могла въехать во двор, поэтому ограду с колоннами и ворота пришлось снести, ― рассказывает Юрий. Позже он самостоятельно построил вокруг здания небольшой забор из кирпичей, оставшихся от разрушенного дома дочери Ахмед-бая.

― Мы планировали сделать в комнате антресоли — благо высота потолков позволяла. Но случился второй капитальный ремонт, и дому надстроили третий этаж. Тогда мы остались без лепнины на потолках, без высоких двустворчатых деревянных дверей и без паркета из мореного дуба, ― вспоминает Валентина Павловна.

Дом у озера, химчистки и аптеки

Валентина Павловна рассказывает, что в 1990-е годы городские власти пытались признать дом аварийным и выселить из него всех жильцов, но у них ничего не вышло:
— Мы обратились в независимую компанию для экспертизы, и оказалось, что дом изношен всего на 30 процентов, а чтобы здание признали аварийным, нужно 60.

После того как вопрос с расселением сняли, жители приватизировали квартиры и дворовый участок.

― Татстрой планировал поставить во дворе трехэтажный паркинг — пришлось повозиться, но мы отстояли территорию, — говорит Валентина Павловна. — Вот только подъезд никак не можем привести в порядок. Я уже столько раз предлагала если не полностью восстановить, то хотя бы сделать там косметический ремонт, но в доме живут пенсионеры с мизерными доходами, и инициативу никто не поддержал. А еще мы нашли фотографию въездной арки с воротами — город пообещал нам ее восстановить, но потом все чиновники пропали.

Из старожилов, обитающих в доме больше полувека, остались четверо: Валентина Павловна, ее соседка Маргарита Павловна и Юрий с супругой. Последние два года двухкомнатную квартиру на первом этаже снимает дизайнер Ксюша Шачнева — ей бывший купеческий особняк нравится тем, что, в отличие от большинства жилых зданий в центре, вокруг него сложилась пригодная для жизни инфраструктура:
― Поблизости есть халяльный «Бахетле», кафе «Медина» и Vegan day, аптека и химчистка. Единственный момент ― почти до любого места пешком идти пять-десять минут, хотя мне это нравится. Есть ощущение, что ты, хоть и живешь в центре города, находишься в маленькой татарской деревне. С одной стороны — десять минут до Кольца, с другой ― три минуты до спуска к озеру, где можно устроить пикник.

Валентина Павловна тоже не представляет свою жизнь без озера:
― Его видно из всех окон квартиры и через стеклянную дверь, ведущую на балкон. От этого вида веет спокойствием и комфортом даже зимой, когда все вокруг белое и ледяное. В 1975−1985 годы я принимала непосредственное участие в спасении Кабана. В 1970-х вода в озере стала мертвой в буквальном смысле слова: в ней было мало кислорода и, соответственно, живых организмов, рядом с Кабаном всегда стоял запах сероводорода. В 1975 году я возглавила комиссию по очистке Нижнего и Среднего Кабана — мы провели гидрохимический анализ воды и выяснили, что в иле были палочки паратифа и холеры. В Казань доставили земснаряд, который до этого использовали на строительстве Волго-Донского канала, и он откачал весь ил со дна (49 цистерн до сих пор хранятся в районе Отар). После этого воду насытили кислородом, и постепенно в озеро стала возвращаться жизнь — сначала заквакали лягушки, позже появилась рыба. Этот процесс занял десять лет, и для меня это очень важная история. Не представляю, что когда-нибудь смогу переехать отсюда.

Фото: Даша Самойлова