Дом с историей. Как живется в особняке Подуруевой на Лобачевского

Недавно отреставрированный дом жемчужно-серого оттенка на тихой улице Лобачевского на первый взгляд кажется общественным зданием, которое вот-вот отдадут под кафе и офисы. Но на деле в двухэтажном особняке площадью 600 квадратных метров пару месяцев назад поселились две казанские семьи. В новом выпуске рубрики «Дом с историей» редактор «Инде» Динара Валеева поговорила с реставратором и жителями особняка Подуруевой и рассказывает о новой жизни роскошного столетнего здания.

Флигель усадьбы Петра Духонина — Марии Подуруевой

Метаморфозы столетнего дома

По словам архитектора-реставратора здания Ирины Карповой, точной информации о дате постройки и архитекторе дома нет. Самое раннее упоминание в архивах датировано 1899 годом — в прошении о строительстве.

— Мы знаем, что участок принадлежал купцу Петру Духонину и его супруге Александре — они и начали строительство дома. Но про первого собственника дома и ходе строительства сведений мало. То, что есть в дальнейших архивах, касается начала XX века, когда участок вместе с каменным домом приобрела Мария Подуруева. Она перестроила здание, — рассказывает Ирина Карпова.

Изначально двухэтажный дом был прямоугольным в плане. При Марии Подуруевой к зданию со стороны двора пристроили еще один объем и полностью переделали лестницу. Главный вход организовали со стороны нынешней улицы Лобачевского, а здание получило в плане Г-образную форму. В советское время в доме располагались коммуналки, и планировку усложнили многочисленными перегородками. Первый и второй этажи отводились под жилье, в подвале работала парикмахерская. Приблизительно в 2011 году жителей дома расселили.

— Это здание из кирпича с плоскими перекрытиями. При перестройке дома использовали своды Монье. Первый собственник здания полностью изменил перекрытия — убрал деревянные конструкции и сломал своды Монье. Тем не менее один их фрагмент сохранился при входе. Интересны в доме висячие стропильные конструкции, которые удалось законсервировать и сохранить в 2013 году. Фасад здания выполнен в стиле эклектики с элементами классицизма в пропорциях. В оформлении использованы профилированные наличники, тяги, карнизы, межэтажные пояса, есть розетки с лепниной. Главный вход здания подчеркнули активной вертикалью, пилястрами и аттиком.

Впервые реставратор попала в особняк Подуруевой в 2012 году.

— На дворе стояла зима. Мы с главным инженером и главным технологом проекта договорились встретиться на улице. Двери и окна были заколочены, нам пообещали обеспечить вход в здание. Но приехав на объект, мы увидели, что вход завален огромным сугробом. Нам ничего не оставалось, как достать из моей машины лопату и разгребать снежный завал, хотя мы были в шубах. Потом оказалось, что из-за проросшего дерева дверь все равно не открыть. Тогда я вспомнила о топоре в машине — рабочие помогли обрубить ветки и попасть в здание.

Дом к тому моменту пустовал несколько лет и находился в плохом состоянии — с разобранными полами, торчащими гвоздями, протекающей кровлей и кучей мусора. Поэтому первое, что необходимо было сделать, — очистить здание от мусора и сделать безопасной дальнейшую исследовательскую работу.

— До нас в доме побывали вандалы — они срубили чугунную часть белокаменной лестницы в парадной. Я даже нашла одного из них через интернет. В конце 1990-х — начале 2000-х по городу снимали много металлического кружева, решеток и других элементов. У меня были знакомые краеведы, которые находились в курсе происходящего, — собственно, один из этих вандалов перешел на сторону историков и стал всем активно интересоваться. Он рассказывал, что чугунные ограждения сбивали кувалдой, отчего лестница сильно пострадала. Через него же я больше узнавала про этот дом. Найти металлическую конструкцию уже невозможно. Те же информаторы говорили мне, что она уехала в чей-то коттедж. Помимо ограждения на парапете стояли металлические вазоны — на фотографиях 2004 года они еще есть, но их тоже демонтировали, — рассказывает Ирина.

К Универсиаде в 2013 году отреставрировали главный фасад здания и обозримый с Лобачевского торцевой. Тогда восстановили утраченные детали, докомпоновали лепнину, провели расчистку и антисептическую обработку стен.

Чтобы определить цвет фасада, реставраторы поэтапно расчистили слои краски и добрались до самых нижних — они оказались голубовато-серых оттенков.

— При выборе будущего цвета дома мы также ориентировались на то, что здание — часть усадьбы. Главный дом, где сегодня располагается Союз композиторов Татарстана, выкрашен в серо-зеленых тонах. Чтобы подчеркнуть усадебный комплекс, нам рекомендовали покрасить оба здания в одной цветовой гамме. Поэтому мы подобрали для особняка нейтральный, но очень благородный серый оттенок. Любопытно, что после реставрации здание Союза композиторов тоже изменило цвет, ориентируясь уже на наше здание.

После Всемирных студенческих игр к проекту реставрации вернулись, но из-за смены собственников здания он затормозился.

С нынешними владельцами дома реставраторы начали сотрудничать в 2018-м, работы начались спустя год. Сначала усилили стены и подвальные перекрытия, сделали гидроизоляцию, избавились от грибка и плесени. Затем начались отделочные работы. Проектом занимались семь человек, рабочих было больше 20.

— В 2018 году вплотную к особняку начали строить соседнее здание — Лобачевского, 12. Нам пришлось срочно разработать проект по усилению кровли: стыковка между зданиями была не очень хорошей и могла отразиться на сохранности нашего. Мы добились того, чтобы соседи изменили конфигурацию своей кровли при стыковке с выявленным объектом культурного наследия. Если бы этого не случилось, то весь снег от них падал бы на особняк. Сейчас у каждого здания есть парапет — они независимы друг от друга.

Самыми сложными объектами дома, по словам Ирины, стали парадная лестница и метлахская плитка, которую нужно было очень аккуратно снимать из-за трещин в полу.

— Ступени из известняка находились в плохом состоянии — с трещинами и сколами. Мы долго решали, как выполнять их реставрацию, и поняли, что без демонтажа отдельных элементов не обойтись: много скрытых дефектов нельзя увидеть без снятия. Реставраторы-каменщики осматривали каждую ступень индивидуально — какие-то докомпоновали, где-то сделали вставки. Образцы нового камня привезли из нескольких мест: белый камень сильно различается по оттенкам и нужно было поймать именно наш цвет. В итоге остановились на дагестанском доломите. Перила восстанавливали по оставшимся несбитым частям высотой семь-восемь сантиметров на лестнице. Для нового ограждения на Каслинском заводе подобрали очень похожий рисунок.

С 2015 года здание имеет статус выявленного объекта культурного наследия.

— Ценность для города представляет именно усадебный комплекс — с главным домом, каменным флигелем, оградой, решетками и частично сохранившимся фонтаном. Все усадьбы разные и характеризуют вкусы, достаток и мировоззрение их хозяев. Все они ценны, потому что показывают многоцветие людей того времени.

Столетний дом-коробка вместо квартиры бизнес-класса

Диляра Айзатуллина вместе с мужем и детьми переехала в особняк Подуруевой в июне этого года, оставив большой загородный дом в поселке Мирном.

— Пока дети были маленькими, все было отлично и удобно. Но с началом школьной поры моя душа рвалась переехать в центр Казани, где я выросла. Сама я занимаюсь коммерческой недвижимостью — и решила посмотреть варианты. Поначалу думала про квартиру в жилых комплексах Legato или Odette, но поняла, что даже в черновой отделке огромная площадь будет стоить непомерно дорого. Тогда папа предложил посмотреть старинный дом на Лобачевского. Я знала, что собственник рассчитывал отдать здание под офисы или гостиницу, но в министерстве культуры очень хотели сохранить жилое назначение дома и не давали ему реализовать планы, — рассказывает Диляра.

Она же говорит, что дом сначала напоминал пустую коробку — без перекрытий и межкомнатных перегородок. С первого этажа открывался вид на фермы крыши; отопления, воды и электричества не было: все коммуникации пришлось проводить заново.

— Мы приехали с мужем посмотреть здание. Думала, он скажет, что я сошла с ума, а ему понравилось — и мы решили купить дом. Последовали переговоры с владельцем, решение финансовых вопросов, и в декабре 2017 года мы получили документ о переходе права собственности к нам. Что интересно: когда мы приобрели дом, начали появляться встречные предложения о покупке с хорошим приростом.

Весь 2018-й семья потратила на бюрократические процедуры, 2019 год ушел на ремонт, а половина 2020-го — на доделки.

— Мне понравились расположение дома, близость к паркам и возможность максимально передвигаться пешком. Я подумала: раз ФСБ и УБЭП рядом, то, возможно, будет поспокойнее. Лобачевского показалась тихой улицей, хотя по сравнению с поселком здесь все равно шумновато, — говорит Диляра.

Новая старая плитка и раскрашенные кирпичи

Ремонт внутренних помещений здания стартовал в августе 2018 года. Сначала в доме провели коммуникации, сделали перекрытия, усилили и отреставрировали несущие конструкции кровли. Затем возвели межкомнатные перегородки из гипсокартона, внутри них спрятали коммуникации. Из-за того что дом в плане напоминает ромб, стены приходилось сильно выравнивать (некоторые уходили в край до 50 сантиметров), и комнаты теряли в размерах.

— Первым впечатлением у нашего прораба был шок. Он многое видел, но, кажется, даже у него зашевелились волосы на голове. Дом напоминал гнилой зуб — снаружи нормально, а внутри все плохо, — вспоминает Диляра.

В подъезде восстановили парадную лестницу из известняка, а также фрагменты метлахской плитки. Керамическое полотно реставрировали в московской мастерской, которая занимается старой плиткой в церквях и соборах.

Планировку и оформление интерьеров квартиры доверили дизайнеру, внучке народного художника СССР Хариса Якупова Линде Гарифуллиной.

— Мы с Дилярой дружим со школы, наши дети тоже учатся вместе. Однажды на родительском собрании она спросила, нет ли среди моих друзей дизайнеров, готовых взяться за обустройство особняка, сохранив концепцию старинного здания. Тогда я назвала ей несколько имен, но через пару месяцев она все равно пригласила меня посмотреть дом и рассказала его историю — так началась моя работа над ним. Я не имела опыта работы с такими серьезными старыми зданиями, поэтому поначалу мне было волнительно и тяжело, — рассказывает Линда.

По словам Диляры, охранный статус дома несильно повлиял на ремонт: жесткий надзор не касается внутренних пространств здания. Министерство культуры лишь рекомендовало новым жильцам показать оригинальную кирпичную кладку, восстановить парадную лестницу и балясины. Линда хотела подчеркнуть красоту столетнего особняка, поэтому открытая кирпичная кладка вписалась в концепцию дизайн-проекта, но некоторые участки все же спрятали за гипсокартоном. Чтобы привести кладку в порядок, понадобилось не меньше полугода: над каждым кирпичом работали индивидуально и вручную.

— Кирпичи в арке в прихожей были отколоты на уровне метра от пола — видимо, когда-то их повредили ломом. Реставраторы полностью восстанавливали поврежденные участки с помощью камнезаменителя — реставрационной смеси, чтобы попасть в нужный состав и оттенок. Сначала над кладкой работал один мастер, потом двое других — они же делали гипсовый декор, — рассказывает Диляра.

Душевная эклектика и внезапная мансарда

Новую планировку создавали исходя из потребностей жильцов. Семья просила о трех изолированных спальнях — родительской и двух детских. Остальные комнаты отдали на усмотрение Линде. В итоге на площади 160 квадратных метров также появились большая кухня с кладовкой, столовая, соединенная с гостиной, прихожая, гостевой туалет, две ванные комнаты и гардеробная. В процессе ремонта дизайнер предложила создать дополнительное пространство за счет снижения высоты 3,6-метровых потолков в спальне, санузле и гардеробной. Так у дома появилась мансарда площадью 60 квадратов — практически полноценная автономная квартира с рабочим кабинетом, кроватью и крошечным, как в самолете, туалетом.

— Я современный дизайнер и очень боялась мещанского стиля, но минимализма в этом доме тоже не видела. Стилистически проект — скорее эклектика, пропущенная через душу. Получился уникальный стиль — здесь есть и лофт, и минимализм, и классика, и модернизм, — рассказывает Линда.

Квартира начинается с просторного холла с системой встроенных шкафов, который делит пространство на приватную и общественную зоны. Линде было важно сохранить симметрию и пропорции старинного здания. Поэтому по центральной оси холла расположили чугунную лестницу, ведущую в мансарду, — ее отливали на заводе в Челябинске. Из холла гость попадает в гостиную, объединенную со столовой зоной и кухней с кладовкой.

Кухонный гарнитур заказали в Giulia Novars, причем от верхних шкафов решили отказаться — чтобы не портить четкий ритм окон. Поддерживает тему старого дома черная лаковая бытовая техника Smeg в ретро-стиле. Одноуровневая кухня переходит в кладовку, спрятанную за стеклянными раздвижными дверьми — их, как и перегородку для арки, заказывали в Glass Style. Там разместили стиральную и сушильную машины, а также организовали зону хранения. В центре кухни установили остров с плитой и рабочей поверхностью из китайского мрамора.

— Из-за высоких потолков ни одна вытяжка не опускалась на должный уровень над варочной поверхностью — было 1,15 метра вместо 75−85 сантиметров. Пришлось заказывать фальш-короб, чтобы продлить вытяжку, и красить его автомобильной краской, — рассказывает Линда.

Столовую зону стилизовали в духе дайнера. Для нее заказали диван из натуральной кожи. Чтобы найти идеальные пропорции, Диляра и Линда ходили по казанским кафе и опытным путем выясняли, какой нужно сделать ширину спинки и глубину сиденья дивана. Стол с мраморной вставкой заказали в Geba Store. Его пришлось переделывать трижды, а чтобы установить мраморную часть, использовали кран с присосками.

Светильники, консоль под телевизор, диван и кресла для гостиной купили в Китае. Картину для комнаты заказали у художника Владимира Чигарева. По задумке, эта работа показывает полуденный сон архитектора Федора Амлонга, спроектировавшего здание Союза композиторов Татарстана. Из элементов картины — портрет Лобачевского (по адресу дома) и буква А (семейный герб Айзатуллиных), которая также изображена на стене в подъезде.

Детскую комнату побольше отдали старшей дочери Диляры. Ее оформили в бело-розовых тонах. У окна установили столешницу: за одной половиной можно делать уроки и рисовать, за другой — сидеть за компьютером. Большую кровать вписали в систему встроенных шкафов. На одну из стен наклеили фотообои с изображением сказочного леса, который визуально расширяет пространство. Детская поменьше принадлежит сыну — ее оформили практически аналогично, в бело-голубых оттенках.

Для детей предусмотрели отдельный санузел. Чтобы подчеркнуть витраж Тиффани, который виден и со стороны подъезда, в Woodhoven (они же делали практически всю мебель для квартиры, двери и порталы) заказали систему симметричных шкафов. Один из них — фальш-шкаф, в котором спрятали вентиляцию и воздуховод. По соседству находится гостевой туалет в синих тонах — для него в PentaHouse заказали стилизованный под старину унитаз с высоким бачком.

Дорога в спальню лежит через гардеробную. В комнате выкрасили стены в синий цвет и сохранили историческую нишу, в которую вписали другую картину Владимира Чигарева — с птицей счастья. Окна закрыли деревянными жалюзи, которые хорошо защищают от солнца и красиво пропускают свет. В центре спальни стоит кровать со столиками Zara Home, по обе стороны от них — два проема, один из которых ведет в ванную с котельной.

В мансарде постелили ковролин, потолок укрыли кварцвинилом. Из остатков китайского мрамора выложили стену с декоративным камином, поставили письменный стол, кровать, большой диван для кинопросмотров и игр.

— Самыми большими сложностями ремонта оказались работы с электрикой и реставрация. Из-за кривизны стен мебель не вставала ровно — приходилось несколько раз привозить и увозить ее, — рассказывает Линда.

Итальянское дежавю и инстаграмеры в подъезде

Семья Айзатуллиных заехала в дом в июне, после окончания режима самоизоляции. Диляра говорит, что дети не сразу привыкли к новому жилью и поначалу скучали по дому в Мирном, но спустя пару недель их мнение изменилось — они полюбили утренние пробежки и катание на самокатах по центру города.

— До пандемии я каждый год ездила к подруге, которая живет в Италии. Я помню, как спускалась из ее квартиры на улицу и сразу попадала в кафе. Думала, что было бы здорово жить так же. Но я не настроена переезжать за границу, Казань для меня комфортна. Когда мы заехали в дом на Лобачевского, я поймала дежавю: выходишь из подъезда — и сразу попадаешь в центр города. Для меня важна возможность пойти пешком на прогулку, к родителям, в гости, в музей, — говорит Диляра.

За аренду земли две семьи, живущие в доме (вторая семья, родственники Айзатуллиных, еще не завершили ремонт. — Прим. «Инде»), платят 9500 рублей. Еще 10–15 тысяч рублей отдают за газ и 5–10 за электричество. Пока в доме не решены некоторые коммунальные вопросы.

— У нас нет ТСЖ и управляющей компании: мы должны делать все сами. Мы подали в мусорную компанию заявку на установку платного контейнера и вывоз ТБО. Ее обещали рассмотреть через месяц. Пока же мы просто копим пакеты с мусором и периодически вывозим их на специальную площадку.

Из других минусов жизни в новом доме — парковка. Около дома есть места для четырех машин, на всякий случай жители рассматривают возможность купить абонемент на платную муниципальную парковку на Карла Маркса. Пока мест хватает, но иногда их занимают горожане, которые приезжают в центр по делам.

— Еще блогеры, которые приходят в кофейню, не стесняются дергать нашу дверь, фотографироваться у створа и даже заходить внутрь. В этом нет ничего плохого, но я уже много раз видела в инстаграме свою лестницу. Поэтому мы хотим усилить охрану. Многие считают, что это не жилое здание, а офис или музей, — рассказывает Диляра.

Сегодня у семьи есть планы написать книгу об особняке Подуруевой с фотографиями Фарита Губаева, а также запустить в подвале дома магазин с книжным клубом.

— Я каждый день на протяжении двух лет приходила в этот дом, поэтому у меня ощущение, что я давно здесь живу. Наша семья сделала все, что просили министерство культуры и само здание. Мы отнеслись к дому уважительно, поэтому, наверное, он нас и принял.

Фото: Даша Самойлова