Музыкальная журналистка Кристина Сарханянц: «Часто фестивали рождаются из желания энтузиастов сделать праздник для себя»

C 19-го по 29 ноября в центре современной культуры «Смена» пройдет Rodina-Set' — специальная программа Pop-Up-фестиваля немецкой культуры и языка Года Германии в России — 2020/21. Под этим названием объединены выступления немецких и казанских артистов, саунд-арт-выставка и образовательная программа. На ней прочитает лекцию музыкальная журналистка Кристина Сарханянц — создательница телеграм-канала «Чушь в массы!» и автор «Афиши Daily», «ИМИ.Журнала» и других изданий. Кристина расскажет о влиянии музыкальных фестивалей на культурную жизнь городов на примерах берлинского CTM, утрехтских Le Guess Who? и Lombok, краковского Unsound, московского Fields и других. Музыкант и журналист Айдар Хуснутдинов поговорил с коллегой о том, как привлечь туристов нишевыми событиями, о рейвах в церкви и состоянии музжура в 2020-м.

Rodina-Set’ — масштабный фестиваль, который делается при поддержке нескольких институций, но вырос из идеи небольшой группы энтузиастов и отражает их эклектичные вкусы. Это типичная история для событий такого формата?

Про каждый такой фестиваль можно и стоит говорить отдельно, потому что у них разные истории. К примеру, Le Guess Who? (мультижанровый фестиваль в Нидерландах, делающий ставку не на хедлайнеров, а на открытие новых имен. — Прим. «Инде») родился из давнего желания нескольких друзей привезти в Утрехт любимые группы, само название фестиваля отсылает к одной из них — канадской The Guess Who. Вообще, часто такие фестивали рождаются из желания энтузиастов сделать праздник для себя, друзей и неравнодушных к той или иной музыке.

В России есть похожий пример: московская «Боль» появилась как попытка собрать группы так называемой новой русской волны: Ploho, «Сруб», «Буерак» — и сделать концерт, объединенный общим вайбом. На следующий год было уже больше сцен и групп, потом «Боль» расширилась до двух, затем до трех дней… К 2020 году фестиваль превратился чуть ли не в главное летнее событие в молодежной культуре России. Западные журналисты, когда пишут о релизах молодых отечественных артистов сейчас, уже причисляют многие наши группы к «поколению „Боли“» (Pain generation).

Любопытно также, что европейские нишевые фестивали эволюционируют вместе со вкусами своих создателей. Программный директор LGW? Боб ван Хёр (Bob van Heur), например, много путешествует как раз в попытках открыть для себя нечто новое в музыке, а потом привезти интересных ему исполнителей в Утрехт. У LGW? даже соответствующий слоган: Representing the Underrepresented (примерный перевод: «представляем недопредставленных». — Прим. «Инде»). При этом ощущение открытия двустороннее: в прошлом году на фестивале сыграл японский ансамбль Minyo Crusaders, и, насколько я понимаю, это был их первый опыт выступления за пределами Японии. Выйдя на сцену, они минут десять смотрели в зал, аплодировали зрителям, фотографировали их, чтобы потом, наверное, вернуться домой и показать, что они правда были в Европе и что западный мир существует и он вот такой. То есть для них это тоже было то еще приключение.

Такой формат может быть интересен массовой публике?

Конечно. Несмотря на кажущуюся нишевость таких событий, их не назовешь небольшими. Тот же СТМ в Берлине (музыкальный и аудиовизуальный фестиваль в Германии, пиарщик которого, Гвидо Мёбиус, работал над организацией Rodina-Set'. — Прим. «Инде») в 2020-м посетили 50 тысяч, а LGW? 2019 — примерно 25 тысяч человек, причем больше половины гостей последнего — не из Нидерландов. По впечатлению, LGW? пока больше петербургского «Стереолета» или московской «Боли».

У СТМ и LGW? очень крутой подход — они работают не с аудиторией, а с аудиториями. В лайнапе у них — эклектика: программа включает в себя не только музыкальные выступления, но и выставки, перформансы, аудиовизуальные представления, театральные постановки, образовательную часть. СТМ в этом плане, на мой взгляд, давно не просто музыкальный фестиваль, но большой иммерсивный ивент.

Еще такие фестивали используют городские пространства, обыгрывают самые разные локации и взаимодействуют с ними. Все-таки поп-фестивали в привычном для нас формате — это сцены, расположенные на ограниченной территории, а в случае CTM, к примеру, город — это игровая площадка, с которой можно делать практически что угодно. Организаторы думают о том, как локация дополняет и / или преобразует выступление артиста, плотно взаимодействуют с муниципальными властями, которые со своей стороны часто поддерживают их как в плане финансов, так и с точки зрения организационных моментов, логистики, инфраструктуры и т.д. Посмотрите на американский SXSW — в дни проведения весь Остин превращается в один большой фестиваль, живет в том числе музыкой.

К сожалению, в России такое пока сложно представить: у нас промоутеры стараются скорее минимально контактировать с властями — только по части получения необходимых разрешений и тому подобное. Или вот другой пример: на европейских фестивалях привычно обнаружить в качестве одной из площадок муниципальное учреждение — пожарную часть или, скажем, кирху. На LGW? 2019 выступал Устад Саами, чья музыка относится к индийскому классическому стилю, при этом прочно переплетена с арабской культурой. Выступление артиста в христианском храме никого не задело — наоборот, люди пришли за духовной пищей и получили желаемое.

Саами — это красивая история. Татарстанский бренд — это толерантность, а ее символ — стоящие в Кремле рядом мечеть и церковь. И знаменитый фестиваль «Сотворение мира» во многом вокруг этого строился.

Казань — интересная в этом плане локация: с одной стороны, европейский город, с другой — он не ассоциируется исключительно с христианской культурой и наследием. Может, когда-нибудь что-то необычное на стыке культур, мировоззрений можно будет сделать как раз в Казани.

Надеюсь дожить. Все перечисленное тобой — работа с разными аудиториями за счет эклектичной программы, растянутый по времени лайнап не только из артистов, но и из лекций, дискуссий, аудиовизуальной программы — есть и на Rodina-Set’. Кроме разве что работы с городскими площадками — в условиях пандемии это было бы сложно. Но неожиданный эффект возникает не только от выступления на незаезженных площадках, но и от коллабораций, которые инициируются такими фестивалями. Например, в случае с Rodina-Set’ это проект Vatannar, где моя группа Djinn City вместе с берлинским продюсером Гвидо Мёбиусом переосмыслила татарские, марийские и удмуртские народные песни, и коллаборация немецкого музыканта Debmaster с казанскими музыкантами, использовавшими звуки города.

СТМ вообще активно интересуется неочевидной музыкой локальных сообществ. Не обязательно этникой — это может быть и музыка какого-нибудь культурного анклава. В этом году одним из самых запомнившихся мне выступлений, где встретились традиция и современность, стала коллаборация берлинской техно-продюсерки Nene H с грузинским хором «Басиани» в «Бергхайне» — самом известном техно-клубе не только в Германии, но и в мире. Публика была в восторге.

На всех этих фестивалях ты была в качестве музыкальной журналистки. Расскажи, как ты попала в профессию и каково быть музыкальной журналисткой в России сейчас.

Я пишу о музыке уже больше 12 лет, причем на пороге 2010-х войти в профессию было сравнительно просто. Это было время расцвета small media, я писала для блога Hook Musiс Explorer, который мы создали с однокурсниками. Когда эта история завершилась, я постепенно перешла в «Телеграм».

При этом образование у меня профильное — журфак, отделение PR и рекламы. Уже больше трех лет я шеф-редактор сайта журнала Русского географического общества «Вокруг света». Можно сказать, что это моя «нормальная» работа. Знаешь, как у многих музыкантов есть «нормальная» работа и музыка. Культурная журналистика в нашей стране, особенно в сфере популярной музыки, не приносит особого дохода, это скорее про большую любовь и искренний интерес.

В последнее время стали появляться новые площадки — «ИМИ.Журнал», «Джазист», «Тихое место» с пулом авторов, медиа лейбла и магазина Stellage… В то же время мест для письма о музыке в целом будто не так много, поэтому многие музыкальные журналисты работают как внештатники сразу для нескольких изданий.

Думаю, время рок-звезд в культурной журналистике давно прошло. Авторов, которые играли бы ту же роль, что прежде играли Александр Горбачев или Максим Семеляк, сейчас нет. Больше того, читатели вообще редко смотрят на подписи, у них конкретные материалы больше ассоциируются с изданиями, и это нормально. Сейчас расцвет телеграм-каналов, и любой может стать автором, но при этом стать условным «опинион-мейкером», звездой от культурной журналистики, как упомянутые Горбачев с Семеляком, сложно и / или невозможно, потому что информации, голосов очень много. И, на мой взгляд, это и не нужно. Мне хорошо с моим читателем, а ему интересны мои открытия и размышления. Думаю, по моему каналу заметно, что я особо не гонюсь за новинками, пишу о том, что важно мне. Так что если в какой-то момент нам с читателем станет не по пути, он отпишется, а потом, может, вернется — это тоже нормально.

Когда читаю крупные медиа, мне кажется, что все только и стараются первыми написать про тех, кто уже успел собрать много подписчиков.

У больших изданий сложное положение: с одной стороны, им нужно собирать трафик, потому что они существуют на деньги от рекламы и ее нужно «откручивать», с другой — им важно делать интересный и полезный контент, они хотят одновременно удерживать лояльную аудиторию и привлекать новую, в том числе угадывая артистов, которые выстрелят завтра.

У меня ощущение, что сейчас никто даже не пытается никого угадывать.

Потому что это бессмысленно.

Честно говоря, от той же «Афиши» или The Flow возникает ощущение, что редакции просто пытаются найти тех, кто уже известен, а потом показать их своей аудитории с таким понтом, что они и открыли эту звезду.

Мне кажется, что такой подход — атавизм прошлой эпохи, когда медиа могли «сделать» звезду, ну или как-то поспособствовать этому. Сейчас такое невозможно, хотя да, можно потешить самолюбие, написав: «Я первый написал про такого-то». И что?

Можешь ли ты дать какой-то совет молодым авторам, пишущим о музыке?

Три совета, все простые. Много читать, причем лучше не телеграм-каналы и даже не нон-фикшен, а художественную литературу. Это поможет выработать стиль, научиться чувствовать текст, его ритм, видеть структуру и т.д. Много слушать, наслушанность — это для музыкального журналиста крайне важно. И найти своего редактора, по возможности. Если найдете человека, профессионала, который будет с вами возиться, снова и снова указывать на ошибки и прочее (а это сложно, так как время — самый дорогой ресурс), то быстро освоите азы и начнете получать удовольствие от письма.

Пользуясь случаем, хочу пригласить авторов (в том числе и из других городов) в наш, если говорить твоими словами, маленький, но гордый и стабильно растущий телеграм-канал «Казанализация». Если вы молодой автор, мы готовы с вами возиться, редактировать, даже пивом или кофе угостить, если вы из Казани.

Фотографии предоставлены ЦСК «Смена»