Истории бабушек и дедушки из Казани — подопечных проекта «Помощь» Никиты Кукушкина

В конце мая в Казани заработало мобильное приложение проекта «Помощь» (скачать в App Store или Google Play). Приложение создано для поддержки пожилых людей в сложной жизненной ситуации — его пользователи могут перечислить деньги на продукты бабушкам и дедушкам. Среди них и десять пенсионеров из Казани. Проект придумал актер Гоголь-центра Никита Кукушкин. «Инде» поговорил с Никитой, а также встретился с подопечными проекта и расспросил их о молодости, жизни в современной России и мечтах после 70 лет.

Дилара Хайретдиновна Зайнакова

Про себя

В школе я ходила в хор и в танцевальный кружок. До сих пор очень люблю петь: включаю телевизор, смотрю татарские концерты и подпеваю Салавату и Ильсие Бадретдиновой. А когда показывают выступления моей любимицы Хании Фархи, всегда плачу — так душевно она поет. Мне часто говорят: «Ты что, Диля, дома одна все время?», а я этого не чувствую — слушаю телевизор и вожусь с цветами. Мне их принесли совсем маленькими, а теперь так вымахали, смотрите. Я с ними каждое утро здороваюсь, называю родными и спрашиваю: почему, цветочек, ты такой хилый сегодня? А с соседями почти не общаюсь, потому что не люблю сплетен и разговоров за спиной. Как-то выходила с ними посидеть на скамейке, мимо прошла знакомая, соседи с ней поздоровались и потом стали обсуждать. Я такое очень не люблю. Мне нравятся душевные и открытые люди.

Про людей

Главное — ко всем относиться по-человечески. До самой пенсии я работала в локомотивном депо станции Юдино, была начальником резерва локомотивных бригад. Это постоянное общение с машинистами и их помощниками. В мои обязанности входило следить, вовремя ли им дают выходные, кто сверхурочно работает, а кто — наоборот, не отработал норму часов. Сложнее всего приходилось в Новый год, так как ребята начинали брать больничный, не выходить на смену, а укомплектовать бригаду все равно надо. Вот я и ездила по домам, следила, чтобы не халтурили, перед 1 января особенно сложно — кто с похмелья, кто проспал. Медсестра проверяла работников и говорила: «От него душок идет, я его пропустить не могу», тогда приходилось срочно искать замену. Сколько в депо работала, столько Новый год и не праздновала. Провинившихся сотрудников сама ругала, но начальству старалась не выдавать. При встрече на улице ребята всегда подходят и говорят, что я была им как мама. Столько лет прошло, все равно помнят.

Про молодых

Нынешняя молодежь сильно-сильно самостоятельная. Бывает, что поведение некоторых меня смущает. Иногда сижу на скамейке, рядом садятся молодые ребята и матерятся при пожилом человеке… Мы все-таки по-другому относились к взрослым. Помню, я в десять вечера возвращалась с танцев с молодым человеком, который вызвался проводить. И тут вижу, как папа идет с работы, — я как дала деру, парень ничего не понял. Папа потом зашел домой и смеется, рассказывает маме: «Диля шла с парнем, увидела меня — и след простыл, я аж сам испугался». Мне тогда 18 лет было, стыдилась перед отцом. Но в целом молодежь хорошая, конечно. Ко мне, например, заходит сын подруги Коленька, у него ДЦП. Он ходит на танцы, рассказывает об этом, доводит меня до аптеки. А еще как-то зимой я упала возле магазина, минут 10–15 люди проходили мимо, пока один молодой человек не помог. Он же и до дома проводил. Плачу, как вспомню.

Про мечту

Во время молитвы я всегда прошу у Аллаха такую смерть, при которой бы не мучилась и не мучила людей. Очень не хочу долго лежать и быть кому-то обузой. Такая у меня мечта.

Тамара и Егор Генераловы

Тамара Васильевна Генералова

Про себя

Я в детстве читала много, порой сидела до двух-трех ночи, а утром в школу вставать. Залезала на печку, куда от кухни свет падал, и читала, за это мне попадало — мама вскакивала, хватала ремень: «Долго ты там будешь?!» Спроси у наших местных библиотекарей: ни одной книжки не найдется, которой я не прочла. А теперь ходить не могу — семь лет назад ампутировали ногу, думали, артроз, а оказался тромбоз, началась гангрена. Все эти семь лет не выхожу из дома, и страх берет: как я буду без книжек? Муж недавно слег. Соседи помогают — выбрасывают мусор, ходят за хлебом.

По образованию я медик, окончила медучилище с красным дипломом, затем работала цитологом — осматривала женщин на наличие онкозаболеваний. После 44 лет стажа ушла на пенсию. Сейчас занимаюсь домом: кормлю мужа, стираю, убираюсь, пока справляюсь, но боюсь думать о будущем. Вся надежда была на двух сыновей. Старший окончил авиационное училище, а младший учился на факультете кибернетики. Хорошие были ребятки, только погибли рано. Ничего, видно, не сделаешь — судьба.

Про Кузю и Кузю

У нас живут кот и кошка, обоих зовут Кузя. Они то мирно живут, то дерутся. С именами путаницы нет — зовешь на обед, бегут оба, и кормишь того и другого.

Про людей

Мне кажется, все люди хорошие. К ним надо относиться выдержанно: никогда не отвечать на хамство хамством, вот и все. Как бы тебе ни было плохо, потерпи, ситуация переменится. Сколько я работала с пациентами — прекрасные люди, особенно мужчины. С ними проще и они выдержаннее, культурнее. У меня не было конфликтных ситуаций на работе: либо умею их обходить, либо люди такие попадаются. Я живу здесь с 1970 года, и соседи тоже прекрасные, помогают по мере возможности.

А давать рекомендации, как жить, — бессмысленно, все зависит от обстоятельств и выводов, которые люди сделают из ситуации.

Про мужа

Мама первый раз в жизни отпустила меня на новогодний «Огонек» в ДК железнодорожников, там были танцы и фуршет. За мной приглядывали сестра с зятем. После вечера меня вызвался проводить Егор Васильевич... Через некоторое время к нам во двор приходит почтальонка, а там на лавке сидят мама с соседкой. Мама прочла на телеграмме: «город Пролетарск», а это место под Ташкентом, где она жила. Мама в слезы: «Это моя родня вспомнила обо мне, я так давно не была в Пролетарске». Начинает читать: «Ты как звезда появилась и скрылась», а баба Зина ей говорит: «Шур, это ведь не тебе письмо». Я смотрю и понимаю, что там ведь не город Пролетарск, а улица Пролетарская, Юдино… В августе он приехал после защиты диплома в Москве, принес апельсины — а раньше ведь такой дефицит был — и говорит: «Есть разговор». Потом мы расписались. Ему было 30 лет, а мне шел 20-й, скоро 58 лет, как мы вместе.

Егор Васильевич всю жизнь проработал на партийной должности, секретарем узлового парткома Юдино. Окончил железнодорожное училище, затем железнодорожный московский институт. Из депо его выбрали в райком партии.

Про мечту

Не залежаться бы только, не создать никому проблем. И он об этом думает, и я — чтобы люди с нами не намучились.

Егор Васильевич Генералов

Про себя

Я делаю зарядку, хожу по дому, иногда выйду вокруг дома, а после — отдыхаю на половине лестницы. Терапевт говорит: «Чем тебе помочь? У меня нет запасных голов, чтобы заменить и поставить». Это все засорение кровеносных сосудов, но куда деваться, раз запасных голов нет.

А раньше я был очень активный — пока учился в железнодорожном училище, свозил половину его студентов прыгать с парашютом. Меня чуть не исключили за самовольство, зато из Москвы прислали благодарственный знак — за то, что прыгало так много молодежи. Еще я всю жизнь работал депутатом. Но все сдают с годами — все будут такими морщинистыми, с понурой головой, так что помогайте нашему брату, пока есть силы.

Раиса Хайретдиновна Зайнакова

Про работу

Я работала секретарем у начальника депо, и когда туда приезжала комиссия, ее сразу отправляли ко мне: «Раиса Хайретдиновна, сделайте свой чай». У меня есть фирменный рецепт: чай с бергамотом или азербайджанский смешиваем с черным чаем. К нам в приемную приходило много людей, особенно пожилых — им все надо было объяснить. Коллеги удивлялись, как у меня язык не ломается. А сейчас прихожу, там уже другие сидят, и иногда бывает обидно, что стоишь-стоишь, потом говоришь им: «Девушки, ну вы что». У нас такого не было — чтоб людей без внимания оставлять. На работу я обязательно приходила с прической, старалась хорошо выглядеть. И никогда не боялась этих представительных [людей] из министерства. Кто-нибудь придет, и ему срочно надо бумажку подписать, а там начальник занят — я извинюсь, тихо зайду, подсуну бумажку. Ну и начальники хорошие были — если ветеран придет, выйдут, переговорят с ним.

Про людей

По складу характера я открытый и общительный человек, и, считаю, надо быть обязательно внимательной к людям. Мало ли что в жизни происходит — если пришла на работу, будь внимательной к окружающим. Иногда кто-то грубо отнесется — посидишь, потом спросишь: «Ну что у тебя там?» или «Что вы так?» И человек успокаивается, и становится легче. А у меня в то время, когда я еще секретарем работала и каждый день общалась с людьми, все в жизни пошло не так: муж умер, сгорела дача, следом мамы не стало, затем сын в тюрьме оказался. Три года был кромешный ад. Я накуплю кроссвордов, приду с ними домой, почитаю книги, наутро умываюсь и иду на работу. Через годы я перечитывала те книги — и будто заново все страницы видела. Просто в тот период я ничего не запоминала, ничего не чувствовала.

Про трудности

В 18 лет у меня была опухоль толстого кишечника. Зимой на катке мне въехали коньком в живот, а к марту начались адские боли. Врачи не знали, что делать, мама пошла к главврачу за направлением в больницу. У меня стал такой большой живот, стыдоба. Я не забуду, как хирург надавил на него и у меня из глаз искры полетели. После этого сразу отправили на операционный стол — оказалось, после удара кишечник загнулся, появились новообразования и надо было их удалять. Одна операция длилась шесть часов, вторая — восемь с половиной, а во время третьей не могли найти трубку катетера. Хирург мне тогда сказал: «Ну, Раюшка, сжимай зубы как можешь, сейчас наркоз перестанет действовать». Вот я рыдала. Бывало, мы с мужем идем в кино, начинаются боли, я от них по асфальту катаюсь, и он ведет меня обратно домой. А в 18 лет так на танцы хочется. Я туда приду, ребята нальют вина, чтоб как наркоз действовало, залпом выпью, потанцую, и как действие кончится — скорее домой.

Про сына

Он у меня такой хороший человек был, а потом — наркотики… Но он сам вышел из этого. Говорят, надо таких людей в клинику отдавать на лечение, но так не действует, потому что человек должен сам захотеть выбраться. Я его никогда этим словом [наркоманом] не называла, никогда. Он долго выходил из этого состояния — еще и окружение подначивало, и он перестал с ними общаться. Но сидел. Сейчас никогда даже голос не повышает на меня, мы одна дружная семья.

Про себя

Я с детства много читаю. Мама заглядывала в комнату: «Кызым, что делаешь?» А я ей: «Уроки». А сама книжку под тетрадками прячу. Сейчас тоже читаю, а раньше еще тратила время на уход за котом. Он у нас 20 лет жил. Помню, начнешь курицу с аджикой жарить — сразу возле духовки ложится. Еще очень люблю путешествовать, но жить хочу здесь, в Юдино. Это родное место: река и лес, в который с детства ходили за земляникой. Оставляли ее на земле и бежали по старому мосту к воде, а он деревянный, и занозы в ноги попадали. И детство хорошее было, и юность — на жизнь можно не жаловаться, у кого все хорошо? Всякое бывает в жизни. Главное — уметь учиться на своих ошибках. Пока сама не обожжешься — ничему не научишься.

Про мечту

Не болеть бы и немножко пожить. А еще — не лежать долго, не мучить никого.

Гульсирия Исмайевна Нуруллина

Про войну

Мне было пять лет, когда началась война. Наша семья тогда жила в Москве, а Сталин сказал всем уезжать в деревни. Мы ничего не взяли, просто закрыли двери и ушли из дома. Отца отправили на фронт, и от него пришло одно письмо: «Нас отправляют в другое место завтра с утра» — этот поезд разбомбили. Мы переехали с мамой в Первомайский (сейчас Черемшанский. — Прим. «Инде») район, там ели гнилую картошку, крапиву, грибы. Затем мама вышла замуж за старого деда с одной ногой, и родилась сестренка.

После войны продолжили жить в деревне, я ходила в школу, но не смогла перейти в пятый класс — оставили на второй год. Поэтому меня отправили в город Горький (теперь Нижний Новгород. — Прим. «Инде») на сезонные работы: вместе с другими детьми мы укладывали торф на решетку для просушки. Я занималась этим шесть лет подряд, с апреля по февраль. После чего 18 лет работала дояркой в родном колхозе до переезда в Юдино. Здесь жили сестренка с мужем, они помогли обустроиться. На новом месте работала в депо грузчиком и разнорабочим до самой пенсии — 30 лет.

Про женихов

Женихи в деревне смотрели на богатых невест, а у нас ничего не было. Замуж так и не вышла: хорошие не взяли, плохих я не взяла, а пьющих не любила. Даже сейчас, когда слышу крики алкашей под дверью, выхожу и кричу: «Уходите отсюдаааа».

Про настоящее

Сейчас так хорошо жить: едим что хотим, в гости ходим. Помню, как после войны мама испекла хлеб в печи, разломила, и мы сели за стол. Сестренка тогда сказала маме, что она ленивая, раз раньше не пекла. Она еще маленькая была и не понимала, что во время войны такой возможности просто не было.

Теперь я гуляю по улице, смотрю за цветами, любуюсь на них — вот это приносит радость, а определенной мечты в мои годы нет. Спасибо всем людям, кто мне помогает, а здоровья желаю абсолютно всем. Дома вяжу носочки, эти оранжевые, что на мне, сама сделала. С соседями редко общаюсь, потому что на русском языке почти не говорю. Но недавно русские соседи зашли и попросили почитать [молитву] за родственницу, у которой будет операция. А я зашла к русской соседке, чтобы она прочла мне одну инструкцию, но мы в итоге обе ничего не поняли.

Фото: Саша Гром