Дом с историей. Как живется в «Красном Востоке» на улице Татарстан

Набережную Нижнего Кабана вблизи театра Камала трудно представить без желтого здания с вогнутым фасадом на углу улиц Татарстан и Марджани. Это жилой дом самой крупной советской валяльно-фетровой фабрики «Татваленок», который в 1990-х из-за гигантской рекламной конструкции в народе стали называть «Красный Восток». В новом выпуске рубрики «Дом с историей» «Инде» узнал, какое здание стало прототипом «Татваленка», что его жители ежедневно видят из окон и как устроен быт в коммунальной квартире в центре Казани.

Жилой дом Валтреста («Татваленок»)

Дом Валтреста, 1950-е годы и наши дни

Казанская версия желтого дома на Моховой

«1930-е стали годами изощренного вандализма по отношению к храмовой архитектуре», — пишет в своей книге «Экскурс в архитектурную жизнь советской Казани» Сергей Саначин. Храмы закрывали или переделывали под новые цели, а колокола отправляли в фонд тракторизации. К 1932 году в Казани разобрали 12 из 52 церквей, последним — в июле 1936 года — уничтожили Воскресенский собор (сегодня на его месте здание химического института им. Бутлерова). Тем не менее, как отмечает Сергей Саначин, ликвидация религиозных строений способствовала появлению в Казани самых значительных архитектурных сооружений десятилетия. В ценных с точки зрения городского ландшафта локациях, которые раньше определялись церквями, появились новые архитектурные доминанты: вместо Владимирского собора на Московской — 3-й Дом специалистов, взамен Грузинской церкви на Карла Маркса — Дом Наркомата связи, вместо Покровской церкви по той же улице — Дом чекиста. Дом Валтреста на пересечении Татарстана и Марджани занял место построенной в 1769 году на средства купца Ивана Шемякина церкви Четырех евангелистов — первого христианского храма в мусульманском Забулачье.

Дом предназначался для стахановцев и специалистов валяльно-фетровой фабрики имени секретаря Татарского обкома ВКП(б) Михаила Разумова. Вначале проект разрабатывал Семен Копец (с 1940-го по 1957-й он будет занимать пост главного архитектора Казани). Работа затянулась на два года, и на то были две вероятные причины: необходимость увязать новое здание с Домом культуры на противоположном берегу Кабана (его так и не построили) и впечатление, которое на советских архитекторов произвел недавно появившийся на Моховой улице в Москве дом Ивана Жолтовского (с этого здания в советской архитектуре начался неоклассицизм). В итоге дом на Моховой стал прототипом дома Валтреста, и в 1935 году казанский архсовет утвердил доработанный проект здания уже другого архитектора — Виктора Дубровина.

Мифический подземный ход и остатки коммуналки

Юрий Иванович бодро поднимается на верхний этаж (лифта здесь нет), оставляя позади горшки с засохшими кактусами. Ему 68, и он младше дома на берегу озера Кабан на 10 лет. Здесь он провел всю жизнь, успев сменить не одну комнату в коммуналке. Четыре года назад его семья оставила тесную жилплощадь в центре Казани и по инициативе дочери переехала в новую квартиру в жилом комплексе «Радужный» (поселок Осиново). Но Юрий Иванович дом Валтреста не бросил: теперь просторная комната с видом на Камаловский театр, мечеть Нурулла и восьмиполосную улицу Татарстан для него что-то вроде персональной дачи — приезжает сюда раз в месяц, чтобы отдохнуть и убраться по коммунальному графику. Бросать дом пенсионер не хочет: «Тут аура хорошая: мне 68 лет, а болезней нет».

— Комнату в этом доме мама получила как работница «Татваленка», — рассказывает Юрий Иванович; сам он тоже отработал на производстве 14 лет, сначала расколодчиком, потом в стройцехе. — Тут же жили моя тетка с сестрой — всего шесть человек на девяти метрах. Знаю, что соседи уживались на такой же площади даже вдевятером: трое взрослых и шестеро детей. Да и у нас в ванной во время войны жили переселенцы. Сейчас в доме осталось всего три коммуналки, хотя раньше весь подъезд из них состоял. Кто-то продал свои комнаты, кого-то обманным путем выселили, чтобы объединить освободившуюся площадь в одну квартиру.

Комната бывшего сотрудника валяльно-фетровой фабрики выглядит аскетично: на площади в 16 квадратных метров — диван, складной стол, тумба, угловой шкаф, кладовка, несколько стульев и стеллаж с книгами. Последний — предмет особой гордости: Юрий Иванович хвастается, что прочитал все издания, которые там хранятся.

— С удовольствием бы повесил телевизор, но он может упасть: стены сделаны из дранки. В комнате даже танцевать нельзя: соседи снизу как-то пожаловались, что у них там все ходуном ходит. Зато зимой дома тепло, а летом прохладно — дерево же, — рассказывает пенсионер. — Хоть площадь комнаты 16 квадратов, плачу я за 18: два метра — моя площадь в общей кухне. Летом на коммунальные платежи уходит 600−800 рублей, зимой — 1000, хотя в прошлом году платил аж 2400. Соседи не хотят ставить счетчики.

Общая кухня требует ремонта — Юрий Иванович говорит, что если бы жил в доме постоянно, вложился бы финансово («А то все говорят, мол, вокруг срач, но никто ничего не предпринимает!»). Комната пенсионера тоже выглядит неидеально: на потолке — желтые разводы, под ним — трещины.

— Перед Универсиадой гастарбайтеры делали в доме ремонт, разлили на крыше воду, и она просочилась ко мне. Трещина в потолке — из-за того, что стена за 80 лет осела: верхний этаж — единственный с бетонным потолком, ниже — деревянные. Сколько ни латай — дом-то трясется, когда мимо проезжают тяжелые машины, если лечь на пол, можно почувствовать, как он вибрирует. Да и конструкция с надписью «Красный Восток» свою роль в появлении трещин сыграла.

По словам Юрия Ивановича, когда «Татваленок» предоставил части сотрудников более просторное жилье в домах на Тинчурина и Павлюхина, дом стал пустеть.

— Когда-то мы ходили друг к другу в гости, а сейчас никого из соседей по дому толком и не знаю. Из тех, кто родился в этом доме, остались я да Люся Орлова из соседнего подъезда, — говорит пенсионер. — Раньше здесь часто проходили гулянки: например, когда умер Сталин, были танцы. А быт в коммунальной квартире — до сих пор как в рассказах Зощенко: ругань, «это ты должен, нет, ты»… Если кто-то нагадит на плите, но не его очередь убирать, оставит все как есть. Так что сейчас я с соседями не контачу: ругаться бесполезно.

Юрий Иванович рассказывает, что во времена его детства дом отапливали углем. Кочегарная располагалась в подвале здания по соседству со спортзалом (в доме был уголок с гирями и штангой) и ларями с картошкой и квашеной капустой. Еду готовили на керосиновых плитках, а за топливом бегали в мыльно-свечной магазин на Тукая. Так было до 1960-х, пока в доме не провели газ. Во время прокладки труб рабочие находили во дворе человеческие кости — Юрий Иванович предполагает, что они принадлежат монахам или священникам, захороненным на территории церкви Четырех евангелистов. В рассказе житель упоминает о якобы существующем подземном ходе, тянущемся от дома до озера Кабан.

Первый этаж здания в советское время занимали ателье мод и детский сад № 99.

— Сад работал примерно до 1980-х, пока не распался «Татваленок». Он был похож на интернат: меня приводили туда в понедельник, а забирали в субботу. Из детского сада я видел окна нашей комнаты — тогда они выходили во двор. Темные — значит, мама на работе. Кроватей в послевоенное время не было: мы спали на брезентовых раскладушках, сами их таскали и раскладывали. Гулять на Кабан нас не водили: все дети — три-четыре группы — играли во дворе, было тесновато. На площадке стояли только песочница под грибком и кораблики, но потом сделали волейбольную площадку, — вспоминает Юрий Иванович.

Еще одно приятное воспоминание пенсионера — как в 1990-х он несколько раз встречал Новый год, купаясь в Кабане: брал транзистор, окунался в прорубь, пока куранты бьют, а потом шел домой.

— Мне говорят: «Продай комнату за 1 300 000 рублей». Но мне эти бумажки-фантики не нужны. Жена бывает тут редко: ей тяжело подниматься по лестнице, а для меня лестница — как тренажер. В общем, я скорее жену поменяю, чем этот дом. Никуда отсюда не уеду — это мой рай.

Бесплатное видеонаблюдение и детская площадка по инициативе жителей

— Жить в центре — очень круто. Здесь прекрасная архитектура, благоустройство, фонтаны, набережные, озера, — говорит руководитель рекламного агентства и создатель туристического портала о Казани Павел Савицкий.

Павел переехал в дом Валтреста около шести лет назад. Тогда, по его словам, угол Марджани и Татарстана был не самым благополучным местом: здесь часто гуляли работники Колхозного рынка, а на въезде во двор не было ворот и все кому не лень пользовались им как туалетом.

— Квартиру мне порекомендовал посмотреть друг — дизайнер интерьеров, который сам недавно переехал в дом напротив. Когда я впервые сюда пришел, все выглядело страшненько, у дома текла крыша — приходилось подставлять тазы. Но я принял решение остаться — место меня очаровало. Из окон открывается чудесный вид: с одной стороны — церкви, с другой — мечети и Старо-Татарская слобода. Окно есть даже в ванной — если смотреть из него на мечеть Марджани, кажется, будто это картина в рамке, и ночью она сияет так, что свет не нужно включать. А еще у меня есть надувной каяк. Летом я сбрасываю его на воду и катаюсь по Кабану, — рассказывает Павел. — Ну и что, что дом старый, — в Европе живут в зданиях, которым минимум 100−150 лет. Если дом качественный, возраст ему не помеха. А вот нынешние девятиэтажки сразу рождаются инвалидами: щели, ужасная звукоизоляция и так далее.

Квартира Павла — трехкомнатная, с большой детской, гостиной, спальней и кухней-студией, — находится на верхнем этаже, в скругленной части здания, и из-за этого имеет форму трапеции. Из элементов старины вроде лепнины, паркета или витражных дверей в ней ничего не сохранилось — житель предполагает, что нижние и средние этажи строили для начальства завода, а верхние — для рабочих, поэтому декор в них изначально был беднее.

— Трапециевидная форма особенно заметна, когда ставишь в комнате прямоугольную мебель, но я не вижу в этом проблемы, — говорит Павел. — К счастью, у нас нет длинных коридоров, типичных для сталинок. Но, увы, площадь жилья — всего 61 квадратный метр, поэтому прихожая у нас почти отсутствует. Оставляешь обувь на придверном коврике и сразу оказываешься в гостиной.

Примерно через два года после переезда Павла, к Универсиаде, в доме Валтреста провели ремонт: покрасили фасад и заменили крышу.

— Ремонт делали корейцы, причем некачественно. У балконов отваливаются полы: куски штукатурки периодически падают на тротуар и могут попасть людям на голову, а ведь мои дети тоже ходят под балконами. Я писал по этому поводу в разные инстанции, но это не имело эффекта. Зато под прошлый Новый год на наш фасад повесили две дурацкие снежинки, которые до сих пор не сняли. Зимой они мигают, в остальное время выглядят очень странно.

Также среди коммунальных проблем, с которыми у жильцов не получается справиться своими силами, — ремонт подъезда. Уже три года письма в мэрию, жилищную инспекцию и управляющую компанию остаются без ответа. Зато в 2015 году с крыши здания сняли железную конструкцию, на которой долгое время стояла знаменитая реклама пива «Красный Восток».

— Когда я заехал, на крыше стояла ферма, — вспоминает Павел. — Я на нее даже залезал — оттуда открывался прекрасный вид на город. Конструкцию распиливали при мне. Я контролировал этот процесс, чтобы рабочие не продырявили недавно отремонтированную крышу.

Недавно жители дома на свои средства установили дворовые ворота, детскую площадку и доски объявлений. Перед входом на крышу появилась калитка — ее выковал тот же мастер, что и памятник Зиланту на станции метро «Кремлевская» и большие шишки в Иннополисе. Если раньше сюда регулярно приходили молодые люди с кальяном и выпивкой, то сейчас попасть на удобную для обзора площадку могут только жители — обычно они пользуются возможностью во время праздничных салютов.

— Двор, да и сам дом стали уютнее. На «элитку» он, конечно, не тянет, но все равно расцвел, — рассказывает Павел. — Постепенно меняется состав жильцов. Раньше это были в основном пожилые люди. Пенсионеры не заинтересованы в улучшении двора, установке ворот и детской площадки. Сейчас в дом заезжают более молодые жильцы с активной жизненной позицией. Мы как-то встретились во дворе с соседом, взяли лопаты и очистили от снега детскую площадку. Просто мы хотим, чтобы наши дети катались с горок и на качелях. Еще у нас очень деятельный председатель домового комитета. А весной мы сами проводим субботники, убираемся во дворе, красим поребрики.

Инфраструктурой Павел доволен: в «Татваленке» — два круглосуточных продуктовых, в шаговой доступности — «Магнит», пять аптек и два хозяйственных магазина. Сбербанк на первом этаже дома помогает следить за порядком благодаря развитой системе видеонаблюдения. С общепитом все тоже в порядке: по словам Павла, за пять-десять минут от дома можно дойти до любого заведения в диапазоне от узбечки до вегетарианской кофейни. Впрочем, готовить герой предпочитает на собственной кухне.

Фото: Даша Самойлова