Архитекторы Надежда Снигирёва и Дмитрий Смирнов: «Общественные пространства ― это не скамейка с фонарём, это люди и их взаимодействие»

С первого проектного семинара, который провело вологодское архитектурное бюро «Проектная группа 8» в Татарстане, прошло полгода. Весной московское агентство стратегического развития «Центр», организовавшее в прошлом году открытый конкурс на разработку концепции развития набережной системы озёр Кабан, пригласило их для обсуждения реконструкции каскада прудов и набережной в Альметьевске с местными жителями и архитекторами. Семинар в Альметьевске стал «пробным шаром» включения жителей и сообществ в диалог об изменении существующих и проектировании новых общественных пространств Татарстана. С марта основатели «Проектной группы 8» — Надежда Снигирёва и Дмитрий Смирнов — стали работать в команде программы Года парков и скверов РТ и Года водоохранных зон и провели более 50 таких обсуждений ― в Бугульме, Лениногорске, Актаныше, Набережных Челнах, Зеленодольске, Арске, Сарманове, Казани и других городах и районных центрах республики.

Мы поговорили с ними о создании парков и набережных, выстраивании диалога между разными группами жителей и о советском опыте участия в общественных процессах.

Вы из Вологды и долгое время работали там. Как вы оказались в Татарстане и попали в команду программы Года парков и скверов РТ и Года водоохранных зон?

Надежда Снигирёва: В марте этого года агентство стратегического развития «Центр» пригласило нас помочь провести первый республиканский проектный семинар — обсудить с горожанами план реконструкции каскада прудов и городского озера в Альметьевске. До этого коллеги видели, как мы вовлекали жителей в процесс разработки концепции «365 дней. В чистом золоте» на прошлогоднем конкурсе вариантов развития набережных озера Кабан (в конкурсе мы участвовали в составе консорциума АБ «Рождественка» + Debarre Duplantiers) и в международном конкурсе по реконструкции кинотеатров «Восход» и «Варшава» в Москве.

«Центру» было любопытно посмотреть, как работает методология соучаствующего проектирования. Мы согласились, потому что нам тоже было интересно увидеть, как это работает за пределами Вологды, Уфы, Екатеринбурга, Москвы, Санкт-Петербурга, Каргополя, Пензы, где мы вели проекты в партнёрстве с архитектурными бюро и общественными фондами. Надо сказать, что эта методология в России в принципе не очень востребована.

В Альметьевске мы познакомились с Наталией Фишман. Она тоже считает, что все значимые общественные пространства должны проектироваться вместе с жителями. По крайней мере, к этому надо стремиться ― начинать с проектных семинаров и общественных обсуждений, постепенно предоставлять людям возможность участвовать в процессах. Общественные пространства создаются не для абстрактных горожан, а для конкретных людей ― жителей ближайших домов, городских сообществ, учащихся школ в округе. В итоге мы хотим сделать из этого норму проектирования городских общественных зон.

Команда Наталии Фишман пыталась выстроить диалог с горожанами ещё в прошлом году. Чем кардинально отличаются прошлогодние встречи от того, чем вы занимаетесь сейчас?

Надежда Снигирёва: Мы наблюдали за этим процессом из Вологды и очень радовались такому адекватному, на наш взгляд, подходу к реализации программы Года парков и скверов в Татарстане. Сейчас мы развиваем идею. В идеале, вовлекать людей нужно до момента разработки проекта, и разговор должен строиться не только вокруг того, какие скамейки мы хотим установить и нужны ли они, а вокруг глобальных целей, которых мы, жители города или села, хотим достичь, создавая общественное пространство, и того, что нужно для достижения этих целей. Общественные пространства ― это не скамейка с фонарём, это люди и их взаимодействие.

С другой стороны, семинары по соучаствующему проектированию ― это попытка показать, как работает город. Пока не так много городских сообществ осознают свои ресурсы и инициируют собственные проекты. Я считаю, что надо создавать специальные условия, предоставлять инструменты. Когда люди узнают, какие инструменты помогают совместными усилиями улучшить город, они начнут инициировать собственные проекты. Но, пока нет ясного механизма, это не сработает. В России на уровне законодательства существуют публичные слушания. Но немногие доверяют этой процедуре и решают для себя: «Я пойду на это слушание, ведь мне важно, каким будет новый парк в моём городе». Итог слушания часто сводится к банальному голосованию «за» или «против». Как при этом люди могут внести в проект изменения, которые считают нужными? В формате публичного слушания — пожалуй, никак, эта форма участия не представляется прозрачной. Что именно будет учитываться и кто в итоге принимает финальное решение, не очень понятно, в том числе отсюда проистекает отсутствие доверия и культуры участия у горожан.

Одна из наших задач ― показать, что на городские изменения можно повлиять, создавая механизмы для конструктивного диалога между различными городскими субъектами. Хочется верить, что после наших встреч в головах у присутствующих что-то должно измениться. На проектных семинарах мы даём площадку для интенсивного взаимодействия. Нам хочется, чтобы люди услышали друг друга, мы инициируем диалог между горожанами, между горожанами и властью, горожанами и архитекторами, горожанами и предпринимателями. Местные жители на таких встречах транслируют архитекторам ценности, связанные с обсуждаемым местом, и те отражают их в проекте. Нельзя нарисовать парк, двор, берег реки, сидя в офисе. Недостаточно просто провести соцопрос и два раза сходить на территорию, для которой делаешь проект. Процесс проектирования, на мой взгляд, должен начинаться с проведения комплексной оценки территории и разработки программы по развитию общественного пространства с участием заинтересованных в проекте сторон. Я думаю, что сам формат проектного семинара мог бы стать альтернативой общественным слушаниям, так как он нацелен на диалог и совместное принятие решений в группе, состоящей из различных городских интересантов.

Ещё одно отличие соучаствующего проектирования от прошлогодних встреч в том, что этот процесс происходит на всех этапах реализации проекта и принимает разные форматы. Мы проводим опросы, интервью, фокус-группы, анализ места и фотофиксацию с участием заинтересованных горожан, общественные обсуждения в различных форматах, в том числе игровых. Мы пытаемся понять, насколько эффективно горожане используют пространство, занимаемся постоценкой реализованных проектов, так как она помогает найти точки роста для проекта. Если что-то не работает, важно понять, почему, учесть особенность места и сделать так, чтобы в дальнейшем эти вопросы были решены.

Ещё мы хотим показать людям, что их мнение важно и что у них есть возможность принимать решения в собственном городе. Важно объяснять горожанам, что это делается для них, и стараться делать это вместе с ними.

Дмитрий Смирнов: Разница со встречами прошлого года в том, что мы зачастую сознательно выходим за рамки конкретного проекта и начинаем рассуждать о его расширении. Подобный процесс сейчас идёт в Бугульме. В программе Года водоохранных зон запланирована реконструкция набережной центрального городского озера. На проектном семинаре получилось выйти за пределы проектирования этой зоны, и участники самостоятельно предложили сделать ведущую вдоль центрального водоёма улицу Гашека пешеходной. Эта идея, которая была очевидна, не обсуждалась всерьёз до мероприятия, но получила очень мощное дальнейшее развитие. Надеемся, что к открытию объекта администрация выполнит пожелание горожан хотя бы в режиме тестового благоустройства.

Как горожане относятся к проектным семинарам? Легко ли вовлекаются в дискуссию?

Надежда Снигирёва: Да, но в этом тоже есть проблема. Невозможно учесть все пожелания, поэтому нам надо научить участников договариваться и принимать совместные решения. В идеале, последнее должно происходить уже без нас. Например, после первого проектного семинара в Альметьевске городская администрация организовала семинар по городской велоинфраструктуре по нашей методологии.

В Бугульме экспертная экологическая группа рассказала, что на озере живёт серая цапля, которая очень важна для этого места. В итоге в той части водоёма, где она обитает и где по проекту предполагались шумные активности, решили сохранить тихую площадку.

С другой стороны, мы видим, как меняются архитекторы. Они говорят, что такие семинары эффективны, что они услышали людей, всё поняли про территорию и про свой проект.

Иногда на встречи жители приходят со своими готовыми проектами. В таких случаях важно делать упор на смыслы ― объяснять, зачем мы вообще хотим что-то менять, чего в итоге хотим достичь. Важно, чтобы заказчики ― пользователи общественного пространства ― сформулировали свои ценности и транслировали их исполнителям. Задача исполнителей ― архитекторов ― перенести ценности в проект. Я понимаю, что участников семинаров может смущать слово «проектирование» в сочетании со словом «соучаствующее». Но пока, к сожалению, мы не можем говорить «соучаствующая демократия» или «соучаствующее городское планирование». Мы пытаемся глобально смотреть на город, на страну, но ещё не замечаем адекватного движения в общероссийском масштабе. Ни разговоров, ни действий ― открытия институтов или хотя бы создания обучающих программ — не ведётся и не предпринимается

Мы надеемся, что наступит время, когда горожане выступят заказчиками в городе или это сделает бизнес-сообщество. Пока бизнес и горожане мало включаются в жизнь своих городов — мало пытаются влиять на повестку, на социальные и стратегические темы.

Насколько вовлечение зависит от исторического контекста? Горожане и бизнес активно включаются в процессы городского планирования в США, Европе и Азии, где с идеей соучаствующего проектирования знакомы давно?

Надежда Снигирёва: В США соучаствующее проектирование развивалось как реакция на обстоятельства и требования времени. В середине прошлого века родилась концепция адвокативного планирования американского планировщика и юриста Пола Давидоффа. Архитектор, почётный профессор архитектуры, основатель международной ассоциации средового проектирования EDRA Генри Санофф, книгу которого мы недавно издали, развивал идеи и практику партисипаторного проектирования по всему миру и преподавал в университете Северной Каролины. Шерри Арнштейн, ассистент департамента жилищного фонда, образования и благосостояния округа Вашингтон в 1960−1970 годы, развила идею семиступенчатой лестницы соучастия, которую используют до сих пор. Социолог, ландшафтный архитектор, автор множества книг Рэндольф Хестер стал инициатором развития идей экологической демократии. Он основал в Беркли кафедру экологической демократии и сделал, на мой взгляд, один из самых масштабных проектов в истории соучаствующего проектирования — Малхолланд-парк в Лос-Анджелесе. Он долго преподавал в Беркли, реализуя собственные идеи на практике, сделал много проектов вместе с Генри Саноффом.

Соучаствующее проектирование и вовлечение пользователей популярно в Скандинавии и применяется не только в городском управлении и планировании, но и в крупных корпорациях в качестве маркетингового инструмента.

В Британии, например, в законодательстве чётко прописан процесс согласования проекта общественной территории с гражданами: есть план для архитекторов, как и когда вовлекать жителей, как проводить с ними встречи, сколько месяцев проект должен находиться в публичном доступе.

Я вряд ли ошибусь, если скажу, что соучаствующее проектирование, или, как у нас его любят называть, партисипаторное проектирование, давно стало мейнстримом в большинстве развитых стран.

В России этот процесс почти никак не институционализирован. Хотя в нашей истории подобные практики были. Вспомним дачные товарищества, садоводства, кооперативные стройки, в том числе МЖК (молодёжный жилой комплекс — социальное движение, существовавшее в СССР в 1971−1991 годах. — Прим. «Инде»). Понятно, что всё это было нагружено особенностями времени, политическим и общественным укладом тех лет, и к этому можно по-разному относиться.

Но я глубоко убеждена, что мы мало изучаем, даже практически не помним собственный опыт, например опыт садовых товариществ. Мы не копируем зарубежные идеи — я хочу возродить то хорошее, что когда-то было в нашей стране, было когда-то у меня. Я хочу знать людей, которые живут со мной в одном подъезде, хочу не бояться, что мой ребёнок может прийти к соседке, если вдруг он потерял ключи от дома. Как бы банально это ни звучало, но я хочу, чтобы люди наконец включились в жизнь города, для меня это важно.

На какое время рассчитана ваша работа в республике?

Дмитрий Смирнов: Мы обсуждаем все объекты, которые попали в программу Года водоохранных зон, и объекты второй очереди программы Года парков и скверов. В процессе обсуждения появляются намётки на будущее. Недавно в Зеленодольске прошёл проектный семинар по реконструкции пруда в Центральном парке и прибрежной территории. В оригинальном проекте была масса активностей. По итогам проектного семинара многое решили перенести на территорию другого парка, который находится рядом, но не попал в программу этого года (возможно, он войдёт в программу следующего).

Надежда Снигирёва: Наша работа ведётся в рамках Года водоохранных зон в Республике Татарстан. Возможно, осенью мы организуем школу-интенсив для представителей муниципалитетов и архитекторов. Мы можем рассказать о методологии, научить механизмам и дать инструменты тем, кому это надо, кто хочет этим заниматься.

В этом году вы выпустили методические рекомендации «Как вовлечь жителей в проектирование общественных пространств». Вы продолжите осмыслять российский опыт соучаствующего проектирования?

Надежда Снигирёва: Мы планируем написать учебное пособие или рекомендации. Выпущенная методичка ориентирована на глав районов, где мы проводим проектные семинары. В ней мы объясняем, зачем надо привлекать людей, которые активны, которым не всё равно. В дальнейшем они смогут проводить общественные обсуждения без нас. Теперь мы хотим создать что-то более масштабное, разобраться, какие законодательные инициативы и проекты могли бы помочь развитию общественного участия.

Дмитрий Смирнов: Сейчас наша задача ― поменять базовые подходы к проектированию, чтобы процессы стали проще и лучше. Когда наша работа в Татарстане закончится, мы начнём систематизировать этот опыт, оценивать его, чтобы понять, как лучше в дальнейшем поставить и систематизировать эту деятельность.

Надежда Снигирёва: О таком опыте очень важно писать, а для этого нужны рефлексия, систематизация и анализ. То, что мы предлагаем, ― не истина в последней инстанции. Но, если мы не будем осмыслять результаты своей работы, мы ни к чему не придём в ближайшем будущем. Соучаствующее проектирование в России тоже постепенно становится трендом, и это прекрасно. В 2011 году я писала дипломную работу по этой теме и могла найти на русском языке только несколько диссертаций, преимущественно теоретической направленности, тогда это была труднодоступная информация. Сейчас, слава богу, всё меняется, архитекторы проводят исследования, реализуют проекты, создают объединения. Но, к сожалению, соучаствующее проектирование пока ещё не становится системой, стратегией, не интегрируется в законодательство, образование, управление, городское планирование и пока слабо генерирует социальные изменения. А хочется именно этого.

Фото: Даша Самойлова