Гинзберг, Керуак и контркультурные фетишисты. Отрывок из книги писателя Хорхе Карриона «Книжные магазины»

На 10-м книжном фестивале «Смены» издательство Ad Marginem представит работу литературного критика и писателя Хорхе Карриона «Книжные магазины» — то ли эссе, то ли травелог любознательного наблюдателя, отправившегося в путешествие по книжным лавкам. «Инде» публикует фрагмент главы «Америка: „coast to coast“», в которой Каррион рассуждает о Уильяме Берроузе, Энди Уорхоле, символах культурной жизни США XX века и, разумеется, книжных магазинах.

Америка: «coast to coast»

С одной стороны, текст осуществляет пространственную операцию — закреплять или смещать границы, определяющие культурные поля (знакомое против чужого) и вырабатывающие пространственное распределение, которое поддерживает и организует ту или иную культуру. Но для того, чтобы изменить, укрепить или поколебать эти социальные или этнокультурные границы, необходимо пространство игры.

Мишель де Серто. «Место другого»

Классический маршрут путешествия от побережья к побережью начинается в Нью-Йорке и заканчивается в Калифорнии. Поскольку и данный «опыт», незаконнорожденный сын Монтеня, — классический, мы последуем именно по этому маршруту с редкими промежуточными остановками. По маршруту, который неизбежно выльется в путешествие, текстуальное и аудиовизуальное, по легендам американской культуры, культуры, которая если чем-то и характеризуется, то как раз производством современных легенд.

Легенды эти связаны по большей части с личностями, но одновременно и со значимыми пространствами, зачастую имеющими коллективные коннотации. То есть Элвис Пресли — это человек, пребывающий в движении, а значит, он маршрут, биография; но он также и Грейсленд, и Лас-Вегас. А Майкл Джексон обрел пространственное измерение в Неверленде, так же как Уолт Дисней — в своем первом тематическом парке в Калифорнии. Точно так же можно проследить культурную историю Соединенных Штатов в прошлом веке, перечисляя в хронологическом порядке некоторые характерные места, являющиеся примерами необъятного целого. В двадцатые годы ХХ века проходили знаменитые обеды в ресторане нью-йоркского отеля The Algonquin, где писатели, критики и издатели, такие как Джон Питер Тули, Роберт Шервуд, Дороти Паркер, Эдмунд Уилсон, Харольд Росс, спорили об эстетике и индустрии национальной и международной литературы. В тридцатые в том же городе появился книжный Gotham Book Mart, который специализировался на распространении произведений авторов-экспериментаторов и проводил разнообразные литературные конференции и праздники, в нем постепенно стали собираться эмигрировавшие из Европы авангардисты. В сороковые годы решающую роль в развитии абстрактного экспрессионизма, ставшего главной формой национального авангарда, сыграла нью-йоркская галерея Art of This Century Пегги Гуггенхайм, а в пятидесятые сан-францисский книжный City Lights взялся за распространение самых значимых книг эпохи, сопровождая это их презентациями и творческими вечерами. Манхэттенская Factory («Фабрика») под руководством Энди Уорхола прославилась в шестидесятые как киностудия, художественная мастерская и место проведения вечеринок с наркотиками, а в последующее десятилетие и в начале восьмидесятых ее слава перешла к ночному клубу Studio 54.

Как можно заметить, речь идет о точечных хронотопах, имеющих отношение в первую очередь к Восточному побережью, хотя американскую культуру не понять без постоянного «Coast to Coast»: «Я люблю Лос-Анджелес. Я люблю Голливуд. Они такие красивые. Там все из пластика, но я люблю пластик. Я хочу быть пластиковым», — сказал Уорхол. Если бы мне нужно было выбрать одно единственное здание как символ интеллектуальной жизни Соединенных Штатов в течение ХХ века, то им стала бы гостиница Chelsea («Челси»), открывшаяся в 1885 году и действующая до сих пор. Список связанных с ней знаменитостей и важных вех можно было бы начать Марком Твеном и завершить Мадонной (в клипе Sex появляются кадры номера 822). В него войдут некоторые люди, пережившие крушение «Титаника», Фрида Кало и Диего Ривера, самоубийство Дилана Томаса в 1953 году, написание Артуром Ч. Кларком «Космической одиссеи 2001 года», сочинение Бобом Диланом Blonde on Blonde, исполнение Леонардом Коэном Chelsea Hotel #2 и некоторые сцены из «Девяти с половиной недель». Отель, подобно книжному магазину, представляет собой значимое в истории идей пространство, служащее местом встречи мигрантов, местом интенсивного чтения и одиночества (его так хорошо описал Эдвард Хоппер), письма и творчества, обмена опытом. Он также находится в точке расхождения между уникальностью и клонированием, между независимостью и сетями, а его предназначение подобно предназначению музея. И находится он за пределами институциональной среды, вследствие чего его история соткана из множества непоследовательностей. Казалось бы, сто двадцать пять лет существования Chelsea дают возможность выстроить историю этого отеля, повидавшего сотни художников, в хронологическом порядке, но рассказывать о нем можно, только отталкиваясь от великого множества биографий и дат.

Культовым пространством для представителей бит-поколения и их свидетелем стала гостиница Beat в Париже — городе, который, по словам Берроуза, является «омерзительной дырой для того, у кого нет ни гроша», и который полон французов, «настоящих свиней». Но именно здесь он закончил «Голый завтрак» и работал со своими cut-ups благодаря возможности, представленной ему именно француженкой — госпожой Рашу, управлявшей безымянной гостиничкой по адресу улица Жи-ле-Кер, 9, где он поселился вместе с Гинзбергом, Корсо и другими друзьями.

В определенный момент, когда движение превратилось в течение бит, в моду бит, в битничество, эта гостиница получила название Beat. Тот же город, в котором за полвека до того усилиями Хуана Гриса, Жоржа Брака и Пабло Пикассо родился кубизм, теперь встречал постмодернистский расцвет литературных нарезок и монтажа. После Танжера и Парижа употреблять наркотики и творить продолжили в нью-йоркской гостинице Chelsea. Берроуз писал, что это место «как будто специализировалось на смертях знаменитых писателей». Съемки «Девушек из „Челси“», экспериментального фильма Уорхола 1966 года, можно рассматривать как переход от некоего примитивно и по-разному понимаемого романтизма к началу серийного, зрелищного производства современного искусства.

Были ли битники хорошими клиентами книжных магазинов? Судя по тому, что о них известно, ответ будет отрицательным. Проще представить, как они одалживают друг другу книги, воруют их, на время берут с полок Shakespeare and Company, но не покупают. Действительно, книжный магазин Уитмена, судя по его обширной переписке, был для них прежде всего источником дохода: «Здешний книготорговец, друг Ферлингетти, держит на витрине пятьдесят экземпляров моей книги и продает несколько каждую неделю». Великим вором книг был Грегори Корсо, зачастую пытавшийся утром продать книги, которые стянул ночью в том же самом книжном магазине. Битникам определенно интереснее были букинистические, чем магазины, торговавшие современными изданиями. И чтение оригиналов — ведь они испытывали пристрастие не только к химическим веществам, но и к эпистолярному искусству, к лирическому упоению в ритме джаза. Хотя легенды существуют прежде всего для того, чтобы их развенчивать: в Париже, например, битники пользовались доступом к книгам Olympia Press, приобретая произведения запрещенных американских и французских авторов. «Ферлингетти прислал мне вчера 100 долларов, так что мы пообедали, я дал Грегори 20 долларов в счет просроченного платежа за квартиру, и он временно переехал к нам, — пишет Гинзберг Керуаку в письме, датируемом 1957 годом, — мы купили грязную книжку Жене и Аполлинера, пакетик джанка, спичечный коробок гашиша и дорогой пузырек соевого соуса». Живя в Chelsea, они ходили по ньюйоркским книжным вроде The Phoenix Bookshop, который напечатал на стеклографе журнал Fuck You Эда Сандерса и инициировал издание поэтической серии карманного формата, составленной из произведений Одена, Снайдера, Гинзберга и Корсо. Сам Сандерс открыл в 1964 году в бывшем магазине кошерного мяса Peace Eye Bookstore. Помимо книг, контркультурные фетишисты могли приобрести там предметы вроде вставленных в рамку лобковых волос шестнадцати поэтов-новаторов или волоски из бороды Гинзберга за двадцать пять долларов. Вскоре этот книжный превратился в центр политической активности, среди прочего боровшийся за легализацию марихуаны. Второго января 1966 года полиция ворвалась в магазин и задержала владельца, обвиненного в том, что он держал непристойную литературу и развратные пластинки. Хотя судебный процесс он выиграл, конфискованный материал ему не вернули, поэтому магазин пришлось закрыть.

Если в результате сложной культурной, экономической и политической операции, осуществленной не без помощи ЦРУ, абстрактные экспрессионисты в пятидесятые годы превратились в наследников европейских художников-авангардистов, то благодаря слиянию новой социальной силы, новых способов понимания жизни, путешествия, музыки и искусства, перформативных, как мазки Джексона Поллока, бит-поколение стало наследником поколения потерянного и французских сюрреалистов, то есть неблагонадежных завсегдатаев улицы Одеон. Вплоть до послевоенных лет Gotham Book Mart оставался американским аналогом Shakespeare and Company. В дневнике Анаис Нин мы можем прочесть, что книжный магазин Фрэнсис Стелофф «играл ту же роль, что магазин Сильвии Бич в Париже». Тот же заразительный энтузиазм, та же поддержка нон-конформистских поэтических форм: самой Нин одолжили сто долларов и разрекламировали ее всеми возможными способами, чтобы собрать средства на издание ее книги «Winter of Artifice», выход которой был отмечен большим праздником. Но после Хиросимы Фрэнсис Стелофф не смогла или не захотела разглядеть мощь битников, и в ее знаменитом книжном сохранялся литературный дух довоенной эпохи. Чего не скажешь об искусстве: именно она разыскала для Дюша на ремесленника, изготовившего макет его знаменитого «музея в чемодане», именно на ее витрине была выставлена его инсталляция по случаю выпуска одной из книг Бретона, и именно она вместе с Пегги Гуггенхайм разработала дизайн другой витрины, посвященной Art of This Century. В 1947 году она основала Общество Джеймса Джойса, первым членом которого стал Т.С. Элиот. Почти десятилетием ранее, когда ирландский писатель был еще жив, Стелофф устроила в витрине сцену поминок — в честь «Поминок по Финнегану». Связь с умершим автором стала тем не менее приводить к нежелательным для книжного магазина ассоциациям с музеем. При этом книжный был еще относительно молодым: открывшись в 1920-м, он просуществовал до 2007 года. Его владелице, которой тогда было меньше пятидесяти, суждено было перешагнуть столетний рубеж.

Достаточно прочесть «В компании гениев. Воспоминания владелицы нью-йоркского книжного», для того чтобы констатировать, что, хотя Gotham Book Mart покровительствовал маленьким журналам и фэнзинам, поддерживал молодых авторов и высококачественную литературу, он всегда оставался верен своим корням — литературе первой половины ХХ века. Перечень ключевых произведений этой эпохи мы находим в мемуарах «We Moderns. 1920–1940», опубликованных в 1975 году. Они напоминают тексты Бич: неслучайно обе владелицы книжных родились в одном и том же 1887 году и посвятили жизнь распространению произведений одних и тех же авторов во главе с Джойсом. В своих текстах Стелофф подражает предшественнице и становится помощницей («Я никогда не обращалась к клиентам, если только мне не казалось, что им нужна помощь») и коллекционером именитых посетителей. С Бич она познакомилась в Париже, а затем они много раз встречались, о чем Стелофф рассказывает в одной из глав мемуаров, заканчивающейся так: «Наши магазины зачастую воспринимались как схожие, хотя у меня никогда не было тех преимуществ, которыми пользовалась она».

В двадцатые и тридцатые годы Gotham Book Mart был прежде всего центром распространения запрещенных в стране книг, островом, где можно было найти сокровища вроде книг Анаис Нин, Д. Г. Лоренса и Генри Миллера: именно эти произведения он популяризировал и именно на этой основе зиждилась его репутация. Мы находим упоминания о нем в личной переписке этих авторов. Например, в одном письме автор «Тропика Рака» пишет Лоренсу Дарреллу:

«Разумеется, продажи идут не очень бойко — ни „Черной книги“, ни „Макса“. Но они потихоньку распродаются. Я сам купил, заплатив из своего кармана, немалое число твоих книг, которые у меня просили друзья. А теперь, когда в Америке на них ополчилась цензура, мы можем кое-чего добиться, по крайней мере через Gotham Book Mart. Примерно через десять дней я должен получить от них интересные новости, потому что я рассказал им в письме, как обстоят дела. Предполагаю, что у Кэрнса не нашлось времени с тобой повидаться; пароход отходил на следующий день после его прибытия. Но он очень высокого мнения о тебе и обо всех нас; он хороший малый, честный и немного наивный, но в хорошем смысле. Я считаю его хорошим другом и, возможно, моим лучшим критиком в Америке».

Gotham Book Mart и его знаменитый девиз «Wise Men Fish Here» появляются в комиксе «Ты моя мать?» Элисон Бекдел, в котором говорится: «Этот книжный тут был всегда, это закон жизни». Культура всегда циркулировала и по собственным путям, альтернативным сложившемуся рынку, и по официальным каналам, но особое внимание заслуживает упоминание Хантингтона Кэрнса, которое помогает понять всю сложность отношений между искусством и политической властью в Соединенных Штатах. Ведь речь идет не только о великолепном читателе, но еще и об адвокате, дававшем советы Министерству финансов относительно произведений, которые могли быть сочтены порнографическими. Иными словами, он был цензором. Возможно, самым важным цензором своей эпохи. Письмо, отправленное Миллером из Парижа в марте 1939 года, завершается ни больше ни меньше такими словами:

«Здесь в Париже я — дзен, и я никогда не чувствовал себя лучше, более ясно мыслящим, уверенным, сосредоточенным. Только война могла бы меня от этого отвлечь». В другом письме того же времени, которое он отправил Стелофф и в котором предлагал ей последние экземпляры первых изданий «Тропика Рака» и «Черной весны», он заводит свои рассуждения еще дальше: «Мое решение не основывается на страхе перед войной. Не думаю, что она начнется в этом году, и не думаю, что она начнется в следующем». Хорошо, что он посвятил себя писанию, а не гаданию.

«Книжные магазины», Хорхе Каррион, «Ад Маргинем Пресс», музей современного искусства «Гараж», 2019