Дом с историей. Как живется в сталинке на перекрестке Гагарина и Декабристов

Дом с советской вывеской «Почта, телеграф, телефон» на перекрестке Гагарина — Декабристов стоит на границе заповедного района сталинской застройки, напоминающего скорее Москву или Ленинград, чем казанские районы той же эпохи. В новом выпуске рубрики «Дом с историей» редактор «Инде» Динара Валеева поговорила с архитектором и тремя жителями о том, как могло бы выглядеть это здание, что роднит его с эпохой Возрождения и как там устроен быт.

Жилой дом завода п/я № 747 (Казанский авиационный завод № 22 имени С.П. Горбунова)

Дома — ворота в город

Жилой дом на пересечении улиц Декабристов и Гагарина построили в 1955 году для сотрудников авиационного завода № 22. Авторами проекта стали московские архитекторы Е.Н. Круковский (он же проектировал сталинку со шпилем на Белинского) и О.Ф. Шиндановина. Вместе с этим зданием напротив возвели идентичный жилой дом для сотрудников моторостроительного завода.

После речи Никиты Хрущева на Всесоюзном совещании строителей в 1954 году и выхода в 1955 году постановления ЦК КПСС «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», которое фактически поставило точку в эпохе советского неоклассицизма, в стране пересмотрели множество проектов — Казань не стала исключением. Среди «обдирных» зданий — жилой дом комбината «Спартак» на пересечении Гоголя и Большой Красной, здание производственно-творческих мастерских Татарского отделения Худфонда СССР и жилые дома на Гагарина — Декабристов.

В своей книге «Экскурс в архитектурную жизнь советской Казани» Сергей Саначин приводит текст письма, написанного авторами проекта на тот момент главному архитектору Казани Сергею Копецу. В нем Круковский пишет, что «ведомственные верха» требуют отказаться от бельведеров и шпилей на башнях — чтобы ускорить строительство и сэкономить средства. Вместе с ними здания также лишились восьмого этажа.

— Это одни из последних казанских зданий периода всплеска советской архитектуры. Два симметричных идентичных объема очень хорошо зафиксировали в себе эстетические представления, технологические достижения и материальные приобретения той эпохи, — рассказывает Искандаров. — По сути дома были порталом в Казань со стороны Соцгорода, который в 1950-е не был частью города и носил другое название. Поэтому архитектор проектировал здания монументально и пафосно, чтобы обозначить въезд.

По мнению Искандарова, обе сталинки нужно рассматривать как часть градостроительного ансамбля улицы Декабристов. Он начал складываться еще до войны и получил особый размах после. К тому моменту сформировался общий стиль, вобравший в себя довоенные поиски и приобретенный во время войны европейский опыт (речь о насмотренности и восстановлении крупных городов).

— Парадный ансамбль задумывали возвести вдоль главной магистрали практически до набережной Казанки, но сегодня единый замысел считывается лишь на участке до Московского рынка. Самый дальний сохранившийся фрагмент ансамбля — сталинка с типовыми секциями в районе Дома обуви (Декабристов, 117). Ансамбль не достроили до Казанки из-за трагического для советской архитектуры демарша Хрущева, который оформили в указ по борьбе с излишествами. Советская архитектура одномоментно изменила свое направление. Теперь это была не архитектура пафоса, гордости и достижений, а архитектура, если переложить на нынешние понятия, хипстерская — модная, лишенная пафоса и назидательности, ориентированная на другое ощущение человека в городе. Жилой дом на Декабристов — Гагарина, как и весь ансамбль, входит в золотой фонд казанской архитектуры середины прошлого века. Она хороша не только эстетикой, но и тем, что зафиксировала в себе эпоху — замыслы архитекторов, их поиски и материальную среду.

Снос стены ради переноса шкафа и дорога домой по рельсам

Программист Никита Главацкий жил в сталинке на Декабристов с четырех лет, пока не переехал в этом году в Петербург. Трехкомнатную квартиру площадью 65 квадратов родители парня купили в 1998-м. Тогда это была коммуналка, в которой жили четыре семьи — по договоренности с новыми хозяевами они съехали.

— В одной комнате жил алкоголик, во второй — семья с двумя детьми, в третьей — пара. На переговоры с ними ушло месяца три, а когда они выехали, начался ремонт. Родители рассказывали, что это был полнейший клоповник с тараканами и крысами, — рассказывает Никита.

Квартира включает три жилые комнаты, кухню, коридор, туалет, ванную и прачечную — в планировке со временем ничего не поменялось. Ежемесячно за коммунальные услуги семья отдает 6000–7000 рублей летом и около 8000 зимой.

— В Петербурге я сразу искал себе сталинку, чтобы все было так же, как дома. В этой квартире мне удобно все — от высоты потолков и шумоизоляции до огромных окон и расположения дома. Только здесь бывает прохладно весной и осенью — ходишь во всем, в чем можно, чтобы согреться. Еще один минус — дорога прямо перед домом: окна в пыли, вечерами шумновато. Нравится, что моя комната на солнечной стороне дома. Длинные коридоры тоже устраивают: никто дома не мешает, все комнаты расположены далеко друг от друга. В моем детстве мы жили у бабушки с дедушкой в Кировском районе, там не попрыгаешь. А под нами находится почта, раньше был и телеграф, так что проблем никаких нет. Прыгай, бесись, что хочешь делай, и никто тебе ничего не скажет. Кстати, в подъезде есть дверь, которая ведет напрямую на почту, — сейчас она закрыта и, вероятно, даже замурована.

Во время первого ремонта пол в квартире застелили паркетом и ламинатом, на стены поклеили обои, местами заменили розетки. Ванную, туалет и прачечную полностью обновили. Двойную дверь в гостиной заменили на обычную, а в освободившемся пространстве стены организовали нишу. Под потолком частично сохранились шкафчики.

— Папа рассказывал, что во время ремонта один из шкафов не входил в спальню, — вспоминает Никита. — Пришлось снести межкомнатную стену, внести шкаф и восстановить стену. Потом оказалось, что помимо шкафа не умещалось что-то еще. Сносить стену снова было лень, поэтому распилили мебель.

В 2009 году в доме прошел капитальный ремонт. Тогда покрасили подъезды, заменили входные двери и козырьки, установили новые батареи и пластиковые окна, полностью обновили коммуникации, во дворе установили новую игровую площадку. Некоторые балконы облицевали профнастилом, а первый этаж выкрасили в розовый цвет.

— Сейчас атмосфера в районе спокойная — гуляешь, и никто тебя не беспокоит. А в детстве было наоборот. Конечно, это не Соцгород, в котором было много гопников. В нашем районе они не настолько серьезные, но тоже любили подраться и что-нибудь отжать. Такие личности собирались группами на улице. Когда мне было 13–14 лет, я ходил на брейк-данс в ДК химиков. Тренировка заканчивалась в девять вечера, и я возвращался домой по рельсам под фонарями, чтобы видеть, что происходит вокруг. Иногда я мог встретить кого-то лежащего в подъезде — перешагнуть через него и пойти домой. Кто-то мог лежать перед моей дверью. Недалеко от дома работали рюмочные и игровые клубы, в соседнем дворе постоянно собирались алкаши. Но лет десять назад рюмочные начали массово закрывать. И те, через кого я перешагивал в подъезде, по утрам теперь убирали двор, а алкаши играли в шахматы или карты — все кардинально изменилось.

Никита называет инфраструктуру района удобной. Рядом метро, в пяти-семи минутах от дома Северный вокзал, под рукой трамвайные и автобусные остановки. Купить продукты можно в «Бахетле», на Московском рынке или в «Тандеме». Почтовое отделение работает прямо в доме, недалеко есть сквер и парк Урицкого. Единственный недостаток — отсутствие кофеен: по словам Никиты, приходится ехать до «Тандема» или в сторону Кварталов, практически до «Парк Хауса».

— В соседнем сквере приятно и уютно, но я особенно люблю гулять ночью по дворам от дома в сторону «Тандема». Соседний двор хорошо облагорожен. Несколько лет назад там хотели построить дом, но местные жители начали протестовать, и власти разбили парк — посадили деревья, постелили газон, поставили скамейки и баскетбольную площадку. Мне нравятся архитектура района, крупные зеленые дворы и небольшое количество людей. Сталинки чем-то напоминают мне дореволюционные строения. Их тоже строили с размахом — большие окна, арки высотой в два этажа и лепнина.

Голубятня на чердаке и исчезнувшая лепнина

В начале 1990-х менеджер по работе с клиентами Михаил Кашуров вместе с родителями и братом жил в бараке неподалеку от птичьего рынка в Соцгороде. Оттуда семья переехала в двухкомнатную квартиру в сталинке на Декабристов, где в советское время находился ресторан «Маяк». В 1994-м отцу Михаила удалось обменять жилье на квартиру на верхнем этаже башенной части дома на Гагарина — Декабристов. Тогда это была коммуналка на три семьи, и чтобы получить квартиру в единоличную собственность, отцу пришлось договариваться с соседями. О коммунальном прошлом квартиры до сих пор напоминают почтовые ящики в подъезде, принадлежавшие двум соседским комнатам.

Квартира Михаила занимает 112 квадратов без учета трех балконов и раздельного санузла — это половина верхнего этажа башни. Первоначальная планировка включала коридор, пять больших жилых комнат и общую узкую продолговатую кухню. Но со временем пространство перезонировали. От двери, ведущей из коридора на кухню, избавились, а жилую комнату объединили с кухней, чтобы создать зону отдыха.

Оригинальное покрытие пола — расположенные перпендикулярно друг другу длинные деревянные балки — оказалось утрачено. Из сохранившихся признаков старины — фрагменты бетонного потолочного багета, плавные углы между стенами и потолком, окна и межкомнатные двери.

— Мы находимся в постоянном состоянии ремонта: проводили его уже шесть раз, — говорит Михаил. — Квартира большая, и чтобы обновить ее полностью, нужно около пяти миллионов рублей. Старые коммуникации тоже усложняют процесс. Я планировал начать ремонт летом, но из-за пандемии и кризиса отложил. Хотел сделать натяжные потолки, доделать навесной потолок в коридоре, поменять окна и двери на пластиковые — они звуконепроницаемые, это важно.

Высота потолков в квартире — 3,5 метра. Толщина перекрытий между этажами — 30 сантиметров, что нравится Михаилу.

— Здесь хорошая звукоизоляция. Даже если в квартире под нами играет музыка, дай бог я услышу ее через вентиляцию. Сверху же соседей просто нет. Но с потолком была проблема: раньше он постоянно тек из-за подвала, который регулярно затапливало. Влага испарялась, конденсировалась на крыше и отправлялась к нам в квартиру. Помог капремонт.

Летом Михаил платит за коммунальные услуги 6000 рублей, зимой — 12 тысяч, половина из которых — стоимость отопления.

— Дом старый, но крепкий. Одно время были подозрения, что он рушится. На трещинах ставили гипсовые метки, чтобы посмотреть, не пошли ли они дальше, — с 2015–2016 годов ничего, — рассказывает Михаил. — Во время капремонта лет семь назад заменили кровлю, трубы и батареи 1954 года. В подъездах установили выводы, по которым пустили провода. Раньше углы башенной части дома украшал бетонный декор — пики и шары, но их демонтировали насовсем: лепнина была потрескавшейся. Теперь на месте украшений лежит простой металлический лист. Около пяти лет назад взялись и за ремонт подъездов.

Подъезд башенной части сталинки — единственный в доме, где есть лифт.

— В 1990-е мы часто ходили пешком, потому что лифт ломался или в доме попросту отключали электричество. Он был совсем старым, с дверьми, закрывающимися вручную. Богатые соседи (в доме жили депутат и бизнесмены) скинулись на новый лифт — его установили в 1997 году. С тех пор проблем нет — максимум сутки не работает.

По словам Михаила, контингент жителей подъезда самый разнообразный.

— В 1990-е соседом был бандит, который ездил сначала на Audi B80, а потом на BMW, — его, как и большую часть гопников, съели наркотики. Брат до сих пор помнит, как он стучался к нам в дверь и просил ложку с водой. На третьем этаже живет мужчина, который держал гей-клуб «Лагуна» на Бутлерова. Из-за соседа с пятого этажа, который перекрывал стояк, у нас однажды не было воды — просто потому, что он уехал в отпуск. Квартиру под нами несколько раз перепродавали. Однажды она попала в руки людей, которые заселяли туда звонивших по объявлениям в службу помощи наркоманам. Это было похоже на секту, а не на что-то добровольное. Людей психологически обрабатывали и заставляли круглосуточно работать грузчиками. Их содержали, кормили, при этом они приносили деньги. Из-за этой квартиры на ступеньках в подъезде часто сидели пьяные и стреляли сигареты. Я как-то прочитал в СМИ, что подобную квартиру как бизнес и секту накрыл спецназ. Примерно тогда же съехали и наши соседи.

Как житель верхнего этажа Михаил имеет доступ на крышу дома. Попасть туда можно через чердак, где раньше была голубятня — ее обустроил один из соседей Михаила.

— С крыши мы смотрим салюты, летом выходим позагорать, да и просто постоять здесь прикольно. Отсюда открывается хороший вид на Кремль, новую мечеть на Кремлевской набережной, сталинки на Декабристов, заводы и Северный вокзал. Жаль, на крыше нельзя устроить бассейн, а этажом ниже чиллаут.

Квартира-музей и пожарная лестница как способ попасть домой

Психолог Олег Староверов — житель сталинки на Декабристов — Гагарина в третьем поколении. Комнату в этом доме, будучи работниками авиационного завода № 22, получили дедушка и бабушка героя. Он работал в цехах, она — сначала швеей, затем инженером-конструктором. Поначалу в соседях по коммуналке была еще одна семья, но к началу 1960-х она переехала, и квартира полностью перешла в собственность пары.

— Изначально дом был весь в коммуналках, что считалось нормальным по меркам того времени. Наша квартира не исключение, но мне повезло: я родился в 1977-м и уже не застал коммунальный быт. Мы жили вместе с мамой, папой, бабушкой и дедушкой. Бабушки, дедушки и отца уже нет в живых, а мама переехала в свою квартиру. Теперь я наслаждаюсь здесь гордым одиночеством, — говорит Олег.

Двухкомнатная квартира с длинным темным коридором, кухней, раздельным санузлом и двумя кладовыми занимает площадь 59 квадратных метров. Зимой за коммунальные услуги Олег платит 5000 рублей, а летом — 2500.

Во время ремонта на кухне герой обнаружил прожженную вентиляционную дыру. Оказалось, что в доме раньше не было газа и отопления, поэтому жильцам приходилось пользоваться печкой-буржуйкой. Коммуникации провели в 1960-х.

— В моем детстве квартира была практически такой же, как сейчас, — разве что окна заменили на пластиковые и батареи установили новые. Мне жалко избавляться от реликвий — старых обоев, аутентичных межкомнатных дверей, оригинального багета на потолке, ковров и полов. Даже выкладка в серванте осталась с бабушкиных времен. Я осознанно хотел сохранить старую обстановку, ведь это мое детство и память о родственниках. Конечно, при необходимости можно без проблем все заменить, но пока эта квартира для меня — своего рода музей.

Герою нравятся большие окна и толстые внешние стены из камня. Другое дело — деревянные перекрытия и полы, а также межкомнатные стены из дранки.

— Стены в квартире выполнены будто из туалетной бумаги, и я слышу, как соседи ходят, кашляют и смотрят телевизор, — говорит Олег. — Во время строительства метро (ближайшая станция — «Северный вокзал». — Прим. «Инде») по дому пошли трещины — они есть до сих пор. Я слышу, как ездят поезда в метро (от этого дом дребезжит) и ходят трамваи (в серванте звенит посуда).

На протяжении пяти лет подвал дома постоянно затапливало:

— Говорили, это грунтовые воды, но, судя по запаху, канализация. Было много комаров и других насекомых. Открыть окна нельзя было даже с сеткой, а без фумигатора просто невозможно жить. Я писал много заявок в «Народный контроль». Вопрос решали долго, но теперь можно открыть окна.

Герой вспоминает, что в советские времена на месте ювелирного магазина «Энже», аптеки и стоматологии располагалось фотоателье «Радуга», где работали профессиональные фотографы. Отработанную пленку выбрасывали во двор дома. Мебельный магазин на первом этаже существует со сдачи и по сей день. Пространство почтового отделения с телеграфом и телефоном в 1990-е раздробили и урезали. Часть помещения сегодня занимают магазины.

На дворовом фасаде здания висит пожарная лестница, которой успели воспользоваться не только спасатели, но и жители дома.

— Однажды я пришел домой и понял, что ключей нет — то ли потерял, то ли забыл. У деда со слухом было плохо. Я звонил и стучал в дверь, но все бесполезно. Затем увидел, что на кухне горит свет, залез по пожарной лестнице и постучался в окно. Дед опешил и открыл дверь. Я спустился и зашел в квартиру через подъезд.

По словам Олега, 90 процентов жителей дома изначально были сотрудниками авиационного завода. Но в 1990-е, с началом приватизации, контингент сменился: кто-то продавал жилье, кто-то выкупал комнаты у соседей. Сегодня в подъезде, где он живет, осталось только четыре квартиры со старожилами.

— Все соседи друг друга знают, но нельзя сказать, что сильно дружат. В моем детстве все ходили в гости с застольями и песнями под баян, а сосед наряжался Дедом Морозом и поздравлял детвору. Сейчас каждый сам по себе.

Олег говорит, что относится к дому с большой любовью и считает его родовым поместьем, поэтому бережет все, что связано с памятью.

— Из-за архитектуры и цветовой гаммы я называю район «маленьким Питером». Мне нравятся его атмосфера и даже его ветхость. Вокруг много деревьев, рядом парк Урицкого и сквер, где сохранилось сграффито с Лениным. Почему-то надпись «Победа коммунизма неизбежна» постоянно закрашивают, но кто-то периодически обновляет ее красным цветом. Инфраструктура шикарная, до центра — десять минут езды. За продуктами хожу в «Пятерочку», «Магнит», «Бахетле». В двух остановках Московский рынок. Кофеен и кафе рядом с домом нет, но никто не мешает прыгнуть в машину или метро и доехать, например, до «Нефти» около «Тандема». В нашем доме много раз пытались сделать то кофейню, то кафе, то шаурмячную — но ничего не получалось. Живет только «Добропек», остальные банкротятся — заколдованное место.

Фото: Даша Самойлова, pastvu.com