Главред Vogue Russia, посол Специальной Олимпиады Ксения Соловьева — о новом языке глянца и инклюзивном спорте

В 2022 году в Казани пройдут Всемирные зимние игры Специальной Олимпиады — это проект, где спортсмены с ментальными особенностями и без них соревнуются вместе. Послом Олимпиады стала Ксения Соловьева — 10 лет она руководила журналом Tatler, а теперь стала главным редактором русского Vogue. «Инде» поговорил с Ксенией о людях с особенностями развития, благотворительности и о том, зачем глянцу писать о социальных проблемах.

Когда вы заинтересовались инклюзивным спортом? Как стали послом Специальной Олимпиады?

Все началось с того, что Ольга Сергеевна Слуцкер (основательница сети фитнес-клубов World Class. — Прим. «Инде») возглавила Специальную Олимпиаду [в России]. Ольга — постоянная героиня Tatler, в 2018 году она появилась на нашей юбилейной обложке. [В 2020-м] я предложила сделать с ней интервью — и в этот момент началась пандемия. Мы буквально запрыгнули в последний вагон и успели снять Олю с тремя специальными атлетами. Там была замечательная девочка Маша, которая занимается чирлидингом — я удивилась, что такое направление вообще есть в Специальных играх, — и два парня-пловца. Еще Маша рисует; она работала над диджитал-логотипом этого выпуска. Обычная версия журнала продавалась с белым логотипом, а для диджитала мы отправили Маше логотип, и она красиво разрисовала его под руководством своей мамы.

В тот момент все обсуждали другие вещи: уроки по зуму, пандемию, ужасы болезни, подвиги врачей. Мы решили не идти в эту сторону и поговорить о людях, которым в это время плохо: особенные дети нуждаются в максимальной социализации и во время пандемии очень уязвимы.

Параллельно я делала материал со Стеллой Аминовой — это мама шестерых детей, очень благополучная, состоятельная женщина, у которой первый ребенок родился с синдромом Дауна. Стелла рассказала, как она это переживала. Так у нас вдруг вырисовался целый номер, посвященный детям с ментальными особенностями и их родителям. Татьяна Юмашева, дочь Бориса Ельцина, рассказала про своего сына Глеба: ему 25 лет и он давно участвует в Специальном движении — он чемпион Европы и серебряный призер Специальной Олимпиады по плаванию. Нашими героями стали Ирина Хакамада, глава AliExpress в России Дмитрий Сергеев, Саша Семин — бывший муж Эвелины Бледанс и папа мальчика Семы с особенностями развития. Саша одним из первых посмотрел на проблемы людей с синдромом Дауна с другой стороны и эту тему дестигматизировал: они с Эвелиной решили, что, когда родится Сема, они будут об этом много говорить, говорить с улыбкой, чтобы другим было не так страшно. Так в июне 2020 года у нас вышел тематический номер Tatler. Конечно, для глянца это очень необычно. Но именно тогда, в пандемию, стало понятно, что глянцу нужно изобретать новый язык, что больше невозможно выходить с обложками, снятыми до пандемии, с прекрасными девушками в купальниках. И каждый журнал пытался решить эту этическую проблему своими средствами.

Как вы видите свою миссию посла Специальной Олимпиады?

Я в первую очередь журналист, и моя сила в том, что у меня есть площадка для высказывания. Поэтому мне хочется об этом много рассказывать, снимать стигмы и барьеры, которые есть вокруг ментальных особенностей.

Герои Tatler — очень состоятельные люди. Казалось бы, как это соседствует с социальными проблемами? Но это должно и обязано соседствовать. Специальную Олимпиаду основала Юнис Кеннеди Шрайвер — будущая теща Арнольда Шварценеггера и сестра президента Джона Кеннеди. В семье Кеннеди было много детей, одна из них, Розмари, родилась с ментальным расстройством. Сначала она воспитывалась в семье, потом отец принял решение сделать ей лоботомию, Розмари стало хуже, и она до конца жизни жила в психиатрической лечебнице. Братья и сестры Розмари узнали про операцию далеко не сразу. Юнис Кеннеди Шрайвер всю себя отдавала людям с особенностями и в 1968 году провела первые Специальные игры в Чикаго. Казалось бы, Кеннеди — благополучнейшая, богатейшая семья, но, во-первых, и у них случилась такая история, а во-вторых, твой успех и твое богатство накладывают дополнительные обязательства: у тебя есть и средства, и площадки, чтобы доносить такие важные вещи. Поэтому мне на страницах Tatler хотелось привлечь внимание и читателей в целом, рассказав им о такой проблеме, и читателей состоятельных, которые могут финансово помочь.

Я пересмотрела последние номера Tatler и Vogue: там есть материалы про дестигматизацию старения, бодипозитив и трансгендерность — темы, которые не ассоциируются с глянцем. Вы замечали, как менялся запрос читателей за последние 10 лет?

Безусловно. Это нетрудно проследить: когда я начала работать в глянце, нашими героинями были идеальные женщины с 90×60×90 в блестящих платьях Balmain, и другие картинки, особенно на обложке, трудно было себе представить. Если мы и публиковали драматические истории, в основном это были рассказы о личной жизни, разводах, беременности. Во всем мире глянец долгое время оставался мечтой, inspiration, побудителем к покупкам, генератором желаний. Конечно, случались отдельные всполохи социальных явлений, но в целом это был герметичный мир, в котором нет никаких проблем. Но время меняется, и мы в Tatler (я надеюсь, что будем и в Vogue) достаточно давно заглядываем в замочную скважину и понимаем, что проблем много, что за красивой картинкой такие драмы, что страшно говорить. Мы расширяем нашу палитру героев и все время тестируем свои границы. В свое время я сделала большой материал о Нюте Федермессер — это учредитель фонда «Вера» и наиболее известный благотворитель в России. Было непонятно, как можно фотографировать Нюту в красном пальто Max Mara на страницах Tatler, а рассказывать она будет о своем главном детище — хосписе в Поречье. Оказалось, что все это возможно и нужно. Поэтому глянец, вероятно, позже, чем мог бы, но очень активно реагирует на повестку.

Вы не встречали критику читателей: ждешь inspiration, а тебе предлагают социальные проблемы?

Сейчас в принципе всегда критикуют: спектр мнений очень широк, площадок, с которых эти мнения звучат, много, и каждый имеет свое право голоса. Поэтому, безусловно, критикуют всё: есть хоспис — плохо, нет хосписа — тоже плохо. Но жесткой волны хейта и информационной атаки после появления таких материалов точно не было. Наверное, отдельные недовольные были, но это не повод останавливаться.

Вы формулировали какой-то ответ, зачем глянцу это делать?

Мы формулировали сам посыл и пытались его донести. Раньше глянец был назидательным, таким царем горы, он гордо вещал, и в принципе не надо было никому ничего объяснять: ты диктуешь, а люди смотрят в журнале, какими им нужно быть. Сейчас уже позиция «мы диктуем» никому не нужна. Вот вы молодые девчонки, вам на этот глянец вообще наплевать, и, я думаю, вы смотрите на все это с изрядной долей скепсиса. Все стало горизонтальным, поэтому глянцу, чтобы доносить сообщения, теперь нужно объяснять что-то про себя. Да, мы часть моды, мода — это большая радость, удовольствие и большой бизнес, об этом тоже не стоит забывать, но в то же время мы имеем доступ к аудитории. Аудитории глянца сейчас очень большие: если раньше круг наших читателей ограничивался тиражом журнала, то теперь это миллионы людей за счет соцсетей и сайтов. Мы напишем про юбку, но напишем и про Нюту Федермессер — и это надо объяснять. Поэтому мы стараемся за счет коммуникации в соцсетях, в журнале, в письме редактора рассказать, что мы не такие однобокие, как, может быть, со стороны кажется.

Интерес к Специальной Олимпиаде как-то связан с вашим спортивным бэкграундом?

Боюсь, что нет. Я действительно занималась теннисом все детство до 16 лет. Сколько себя помню, всегда ходила с тяжеленным теннисным чехлом, сейчас с таким же чехлом ходит моя младшая дочь. Я участвовала в разных соревнованиях, ездила по всей стране, но это были все-таки традиционные теннисные соревнования, и не буду врать, я не была юнифайд-атлетом, когда спортсмен без особенностей развития соревнуется со спортсменом с особенностями. По теннису вообще Специальных игр пока не проводят. Но я знаю, что сейчас все больше желающих быть частью этого, поэтому я очень хочу. Я не так давно стала послом и надеюсь, что смогу не только рассказать о состязаниях, но и сама принять участие в каком-то из них.

Зачем в Специальной Олимпиаде участвовать спортсменам без особенностей развития? Какой у них должен быть мотив?

Мне кажется, тот же мотив, по которому сегодня все больше людей участвуют в благотворительности, идут волонтерить в хосписы по субботам и подписываются на ежемесячное пожертвование фондам. Все больше людей думают над тем, осмысленно ли они живут. Они хотят, чтобы их жизнь была impactful, чтобы она на что-то влияла. Да, я знаю, как работают тренеры по теннису: можно идти подкидывать мячи за пять тысяч богатым бизнесменам, а можно делать и это, и какую-то часть своего времени тратить на полезные дела. Чтобы быть счастливым человеком, нужно делать две вещи: учиться и помогать. Я думаю, что помогать очень важно.

Если сравнить Специальную Олимпиаду и Паралимпиаду — в чем их миссии похожи и чем они различаются?

Как происходит интеграция в спорт людей с особенностями? Нужно ли им проходить специальную подготовку?

В рамках Специальной Олимпиады есть разные проекты, направленные как раз на подготовку. В 2019-м началась программа по развитию инклюзивного спорта в России, которую поддерживает Фонд Ставроса Ниархоса. Это был легендарный греческий судовладелец, миллиардер, дедушка того самого Ставроса Ниархоса, который сейчас женат на основательнице музея «Гараж» Даше Жуковой. Ниархосы уже много лет поддерживают инклюзивный спорт. В России эта программа действует в шести регионах (Саха, Хабаровский край, Владимирская, Ивановская, Иркутская и Челябинская области. — Прим. «Инде»). С конца 2020 года программа есть и в Татарстане. Сейчас к проекту присоединились 83 школы, больше 1000 тренеров подготовили к работе в области инклюзивного спорта. Это важно, потому что отношение к особенным людям формируется с раннего возраста. Если дети вместе учатся или растут (к счастью, современные дети совершенно другие), они вообще не понимают, что этот ребенок особенный, они смотрят на него абсолютно как на равного себе. Это происходит, когда вы все варитесь в одном соку, а не как раньше, когда приходишь на спортивную площадку, и там на качелях в одиночестве сидит ребенок с синдромом Дауна, а мама или бабушка отводит тебя и говорит: «Не надо, не ходи туда». Я разговаривала с родителями особенных детей, многие вспоминают подобные ситуации. В Москве сейчас все более цивилизованно, но, я думаю, во многих местах, особенно в маленьких городах, люди часто скрывают, что у их ребенка есть особенности развития: это стыдно, это трагедия. Поэтому, если мы в школах начинаем детям говорить, что это нормально, дети вырастают с этим ощущением. Мой сын учился в школе в Англии, и там исторически много подобных инициатив, когда вместе учатся и общаются с детьми с особенностями развития.

Есть программа Unified Leadership — там дети с особенностями развития приобретают лидерские навыки, они могут становиться не только спортсменами, но и функционерами и занимать какие-то должности в спортивных организациях. Это их социально адаптирует и готовит к нормальной жизни. Или программа «Молодой атлет», куда вовлекают детей с трех лет из детских садов, интернатов и школ — там тоже формируются навыки общения, развивается моторика, координация, дети становятся более уверенными в себе.

Из ваших слов можно сделать вывод, что совместные соревнования — это построение счастливого общества будущего, где есть место для каждого?

Ну, счастливое — это утопия, к сожалению, несбыточное слово. Но это мостик к обществу, где уважают всех людей и дают им равные возможности. Где нет такой сегрегации, людей не вычеркивают, и они не чувствуют себя в ментальной тюрьме.

Важно понимать про Специальную Олимпиаду, что там нет деления не только на возрасты, но и на страны и нет медального зачета. То есть спортсмены не соревнуются между собой. Мне это очень симпатично, несмотря на то, что я сама бывший спортсмен и привыкла побеждать или проигрывать. Здесь речь идет не об амбициях, не об удовлетворении тщеславия, а исключительно о росте над самими собой. И Юнис Кеннеди Шрайвер, когда она в 1968 году открывала первую Специальную Олимпиаду в Чикаго, сказала замечательную вещь: «Позвольте мне победить, но если я не смогу, то пусть я буду смелым в этой попытке». И Специальная Олимпиада — о преодолении самого себя, о маленьких шажках, которые здоровым людям могут казаться совершенно незначительными, но для людей с особенностями развития это преодоление океанов. Конечно, они заслуживают огромного уважения — они и их родители. И здорово, если родители вовремя понимают, что именно спорт может быть таким шансом и объединяющим фактором.

Специальная Олимпиада набирает волонтеров на Всемирные зимние Игры — 2022. Помощь нужна по разным направлениям: спорт, технологии, сервисы для зрителей, медицина, атташе делегаций, взаимодействие со СМИ, протокол и многое другое. Подать заявку и присоединиться к команде можно здесь.

Фото: Лейсан Ибатуллина