Человек дела. Учитель рисования — о трудных подростках, чудодейственных уроках этики и причинах ухода из архитектуры

Детскую художественную школу «Галатея» открыли в 1992 году при гимназии № 125 в Азино. Поначалу это был обыкновенный кружок для юных художников с классическим набором дисциплин — рисунок, композиция, живопись. В 1994 году преподавателем в школу устроился бывший архитектор Эдуард Сафиуллин — за пару лет он разработал и внедрил программу обучения дизайну, а вскоре здесь появились еще и занятия по музыкальной литературе и этике. Сегодня «Галатея» — одна из лучших детских художественных школ города. «Инде» поговорил с Эдуардом Сафиуллиным о том, как и зачем вырываться за рамки традиционной программы.

В детстве я сам очень любил рисовать, но в художественную школу не ходил. Их было мало, и я завидовал однокласснику, который туда попал. Но был период, года два, когда я посещал изостудию в Доме пионеров. Преподаватель уговаривал меня пойти в худучилище, даже рекомендацию обещал. А я боялся не поступить, потому что у меня с русским языком не получалось — не умел писать диктанты. В итоге пошел в строительный техникум, а сразу после него — в армию. Когда вернулся, два года проработал конструктором в реставрационной мастерской. Но это расчеты, чертежи всяческие, а меня тянуло к творческой работе. Поэтому в 25 лет я поступил в архитектурный.

Долгое время я работал по профессии — занимался реконструкцией старой Казани. Это был поздний СССР, и наша контора должна была благоустраивать купеческие застройки — из коммуналок превращать их в полноценные квартиры со всеми удобствами. Но, к сожалению, почти все наши идеи клали «на полку». Мне было обидно, я устал от этого. Начальство, опять же, было не очень приятное. Однажды мы делали проект, и у меня появилась очень хорошая идея. Как-то прихожу на работу и вижу, что мой планшет у начальника — он положил на него кальку и снимает. Ясное дело, хотел выдать мою идею за свою. И я ушел.

Работа так сразу, конечно, не появилась. Тем более что я хотел и дальше заниматься творчеством. Однажды случайно зашел в художественную школу, и мне повезло — там требовался преподаватель. Меня даже завучем хотели сразу назначить, но я не люблю браться за дело, которого не знаю. Поэтому мы условились: начинаю просто учителем, а потом, если получится, иду на повышение. Через год туда пригласили и мою жену — она у меня тоже архитектор по образованию.

Я — человек, которому больше всех надо. Параллельно со мной в школу устроился один художник — в отличие от меня, он согласился быть завучем. Из одного кабинета он сделал свою мастерскую, и ему, чтобы писать, нужна была тишина. А я активный, постоянно что-то делал. Он вечно говорил: «Тебе что, больше всех надо? Ты считаешь себя умнее всех, да?». Обычно люди в такой ситуации начинают оправдываться, а я подумал: разве плохо быть умным? И ответил: «Да, все именно так». Он стал меня притеснять, не давал работать, постоянно выдумывал какие-то интриги — однажды окно кирпичом разбил и на меня свалил. Но меня это мало волновало, потому что мы с женой семимильными шагами шли к своей задумке — я разработал программу по дизайну, и мы начали ее внедрять, а потом стали преподавать этику и музыкальную литературу. В конце концов этого завуча попросили уйти, а меня повысили. А потом я дорос до директора.

Все, что есть в этой школе, мы с женой придумали и сделали своими силами. Я был директором девять лет, но сейчас уже по возрасту сдал. За все 20 лет нам дважды дали финансирование, чтобы отремонтировать класс и сделать полы. Все остальное — оборудование, натюрмортные фоны, реквизит для рисования, мебель — куплено на деньги, заработанные школой. Окна, например, меняли три года, но постепенно все же удалось привести помещение в цивильный вид. Я убежден, что, если хочешь ходить на работу с удовольствием, надо начать с себя и попытаться самостоятельно сделать свое рабочее место лучше и комфортнее.

Можно иметь шикарный ремонт и замечательные натюрмортные фоны, но если в школе не будет хороших учителей, то все зря. Славу богу, все, кто формально относился к своей работе, от нас куда-то сбежали, а остались только настоящие профессионалы, которые при этом еще и детей любят. Учитывая зарплату, которую нам тут платят, можно сказать, что люди работают не ради денег, а на энтузиазме.

Я пришел в школу в 1990-е. Советская система внешкольного воспитания ушла, и многие дети остались предоставленными сами себе. У нас возникла идея не только давать ученикам знания в области искусства, но еще и воспитывать их, прививать им порядочность и тактичность, то есть преподавать этику. Просто у меня такой жизненный принцип: знания в руках плохого человека становятся оружием.

Для нас уроки этики — это не заучивание каких-то правил, дат и фактов. Мы рассуждаем о повседневном мире, дети учатся формулировать свое мнение и отстаивать его. Помню, в самом начале становления нашей школы к нам в качестве эксперимента отправили учиться класс, на который в одной гимназии махнули рукой все учителя. Там, в числе прочих, были два парня из группировок. Мы с ними работали, разговаривали, обсуждали какие-то вопросы. В итоге все подтянулись по успеваемости, а те два парня вышли из банды, за что их, кстати, даже избили и они попали в больницу. Один сейчас тренер айкидо, а до этого кандидатскую в ветеринарной академии защитил; второй — офицер артиллерийского училища.

С трудными подростками на самом деле не так уж трудно. Главное — быть искренним и оставаться человеком. Мне один мой ученик на всю жизнь, наверное, запомнится: очень тяжелый характер у парня, но когда получал диплом — плакал. Потому что ему очень редко говорили что-то хорошее и приятное, только ругали. А тут он сам чего-то достиг.

Я им все время говорю, что для меня существуют две народности — порядочные и непорядочные люди. Не важно, татарин ты или родился в понедельник, но если ты порядочный человек, ты для меня существуешь, а если нет, то никаких дел я с тобой иметь не буду.

Три года назад у нас был выпуск, в котором были два очень сложных подростка. Постоянно матерились, что-то строили из себя, но к концу обучения поменяли отношение к миру. Недавно стою на остановке, и ко мне подходит один из этих парней. Поздоровался, а я у него, конечно, спросил, чем он сейчас живет. Оказалось, поступил в КГАСУ на дорожное. Понимаете — сам подошел и поздоровался! А ведь было ощущение, что из него ничего по жизни и не получится.

Трудных подростков, конечно, приводят родители: хотят вытащить из бездны, в которую они проваливаются. Поначалу такие ученики всячески выражают свой протест, но потом им начинает нравиться. Но бывают ученики, которых вытащить не получается. Недавно привели одного парня, чтобы от уличной жизни отвлечь, а он уже и курит, и матом вовсю ругается. Пока он в классе сидел, его уже ребята в «тамбуре» ждали, то есть мыслями он наполовину на уроке, наполовину с ними. Полгода проучился, но потом начал исчезать. Не смогли его удержать — силой ведь не заставишь.

Трижды нас пытались выселить из здания. В первый раз гимназия, с которой мы делим помещение, решила вернуть себе территорию. Заведующая отделом образования в Советском районе и директор гимназии пришли ко мне и сказали, что нас решили перевести в другую школу. Я возмутился, потому что у «Галатеи» уже была материальная база, которую мы сами наладили. Здесь все было устроено так, как нам нужно. На месте, которое нам предлагали, всю школу пришлось бы создавать заново. Но меня, естественно, никто слушать не хотел. Тогда я организовал родительское собрание. Я не стал истерично кричать о том, что нас выселяют, — спокойно уведомил людей и оставил их с этим. И они начали решать вопрос по своим каналам. В итоге меня вызвали на ковер к заведующей отделом образования — выяснилось, что ей влетело от главы администрации, потому что ему позвонил кто-то «сверху» и попросил разобраться в ситуации. А ко мне-то какие вопросы? Я просто сообщил родителям, предупредил по-человечески, дальше они сами. И так еще два раза.

Фото: Даниил Шведов