В Казани и не только опять обсуждают «ромашки» Максима Гаммы. Так это плагиат или нет?

Мы тоже попадали в ситуации, когда художников «Стенограффии» обвиняли в плагиате. Например, в прошлом году мы воплотили работу французского художника Окса, где с рекламного щита спускается баннер, прорезанный шредером. Эффект шредера поднимает тему визуального загрязнения городской среды. Тогда многие стали писать, что это плагиат Бэнкси: в 2019 году он пропустил через шредер картину во время аукциона. На самом деле шредер не принадлежит конкретно Бэнкси или Оксу: это формальный прием, который может использоваться разными художниками в разных контекстах. Это все равно что сказать, что Микеланджело придумал рисовать синей краской. Что касается кейса с ромашками, здесь применима та же логика: смайлик не принадлежит конкретному художнику, ромашка тоже, он взял эти два приема и использовал их. Посмотрите в детских садах и на площадках — их очень много. Здесь претензия в том, что сердцевина ромашки похожа на тот самый смайлик, с такими же засечками. Это тонкий момент: с одной стороны, он же взял за основу образ другого автора и наработал символический капитал за его счет, с другой — переосмыслил, доработал и распространил. Так ли плохо, если работа дизайнера популяризируется? Он создал хорошо считываемый элемент, который перенимают, он живет на улицах города — в этом, мне кажется, нет ничего плохого.

Другое дело, что неэтично так поступать без согласования. Я знаю случаи, когда бренды использовали работы уличных художников в коммерческих целях, не уведомив авторов. В моей практике художники несколько раз обращались, даже судились с брендами, которые брали за основу их работы без согласования и указания авторства. У каждой картинки, принта, изображения есть автор. С этической точки зрения нужно было обсудить этот вопрос с дизайнером, у которого он брал работу: «Не против ли ты, если я это использую?» Возможно, если бы это произошло заранее, не было бы претензий. Смайлики — это символ, который не принадлежит конкретному человеку. Если бы это были эмодзи, которые мы все используем, — это одно, а тут смайлик особенный. Судя по четкому сходству этих смайликов, художник просто дернул картинку из интернета и пририсовал ей лепестки. Авторское право, символический капитал — это важно.

К вопросу, является это искусством или нет. Искусство — это общественный консенсус, его нельзя понимать как нечто абсолютное. Те объекты, которые мы сейчас считаем искусством, в свое время могли быть на позиции тех же ромашек: непонятно, что это. Но проходит время, люди вырабатывают к этому отношение, и тот же Малевич, который в свое время имел неоднозначный статус, становится признанным художником. Если говорить о том, что «ну это же просто ромашки», то хотелось бы привести примеры. Есть уличный художник Space Invader, он лепит на стены пиксельных персонажей из одноименной игры — и он культовый! Я не скажу, что Бэнкси делает художественно сложные высказывания с визуальной точки зрения, но он известен на весь мир как явление. Возможно, Максим делает то же самое: тиражирует образ и наносит его на улицах города.

Сейчас стрит-арт еще не появился в большой культуре, это движение находится в плоскости андеграунда, провокационного высказывания. Участников «Стенограффии» несколько раз увозили в полицию, даже если все документы были в порядке. Но когда тема популяризируется, люди меняют свое отношение. В Екатеринбурге к уличному искусству относятся уже совсем по-другому: это неотъемлемая часть города, это его бренд. Полагаю, Казань сейчас тоже проходит путь знакомства с уличным искусством, возникает обсуждение, где арт, а где вандализм. Теги и почеркушки на стенах относить к искусству нельзя, потому что люди, которые их создают, не преследуют цели создавать искусство, они просто помечают территорию. Возможно, Максим Гамма преследует ту же цель — символическое присвоение пространства. В уличном искусстве есть направление «стикер-арт», это, пожалуй, самая безобидная форма проявления объекта в городской среде: есть трафареты, большие плакаты, граффити, конструкции — много способов взаимодействия со средой, которые могут как-то вгрызаться в стены города. А стикеры — это мирное занятие, все зависит только от того, где они расклеиваются. Если стикеры появляются на памятниках историко-архитектурного наследия, в местах, где эти работы наносят ущерб, — это может считаться вандализмом. Если работа не наносит ущерба, а дополняет городскую среду, у нее совсем другая интенция. Потегать на стенках — это не имеет отношения к созиданию. А преобразить страшную будку — это уже сила искусства, потому что такой объект перекодирует пространство или призывает людей к чему-либо, говорит о любви к городу, несет уникальное авторское высказывание. Опять же, понять, что это вообще было, зачастую можно только через некоторое время. Может быть, Максим Гамма станет известным, и люди будут говорить: «На моем доме была наклеена та самая ромашка! Я живу в доме, к которому прикоснулся великий художник!»

Единственное, в чем может быть претензия: смайлик очень схож с работой Антона Синицы, и Максиму стоило предупредить его, что он хочет взять эту работу за основу своего проекта. А в том, что он расклеивает стикеры и пиарится, — ничего плохого: каждый художник прокладывает себе путь, и в уличном искусстве, и в любом другом. Тем более что это некоммерческий проект, милые позитивные персонажи, не думаю, что они портят городскую среду. Будет классно, если казанцы смогут мягче относиться к таким явлениям, потому что у уличного искусства очень мощный потенциал в преображении городского пространства, не только на визуальном уровне. Пройдя этот путь, мы поняли, насколько важно искусство в городском пространстве: это мощная объединяющая сила для жителей, это классное позиционирование для города. Мы смотрим на уличное искусство как на коммуникационную среду. Через него люди потребляют город, взаимодействуют с ним. Возможно, Максим проделывает важную работу для Казани, открывая ей новый путь для коммуникации. Поэтому будет классно, если художник с дизайнером договорятся, художник будет упоминать дизайнера в своих работах, они оба символически выиграют от этого, а жители Казани будут поддерживать своих художников, работающих с городской средой.

Что такое искусство — вопрос старый как мир. В мире метамодерна, где все многократно пересказывается, грань между индивидуальным и общим стирается: сейчас искусством может быть генеративный видеоарт, который продан на NFT-token, но при этом основным критерием искусства всегда было уникальное авторское высказывание. На мой взгляд, это в первую очередь яркое сообщение, которое резонирует и вступает в диалог со зрителем. В данном случае не знаю, какое есть сообщение у ромашки. Послание «будь позитивным» не вызывает того уровня внутренней работы, который вызывает произведение искусства. Уличное искусство в этом смысле не отличается от любого другого.

Сама по себе дискуссия, связанная с плагиатом, очень интересна: есть много историй о том, как, например, Рубенс брал целые композиции у Тициана. Юридически плагиатом может считаться только взятое полностью изображение другого автора, под которым стоит другая подпись. Кроме того, обязательным условием является коммерческое использование, потому это сложно доказуемое явление. Существует много способов интерпретировать и использовать чужое искусство, но здесь важнейший критерий — как ты создаешь что-то новое с помощью интеграции идей других авторов. Используя свое впечатление, художник создает новое высказывание, это может быть оммаж, открытая интерпретация произведения искусства, которое вызывает сильные эмоции, может быть художественное заимствование, когда элемент заимствуется автором вполне осознанно, более того, автор показывает зрителям, что использует этот элемент осознанно. Но здесь, мне кажется, речь о коммерческом проекте, который использует чью-то мысль, от этого возникает ощущение неискренности. Эта неискренность, нечестность автора по отношению к своему зрителю становится триггером, явным моментом, когда чувствуешь: неважно, как ты это использовал, это обман. Неважно, делаешь ты это с целью продажи или просто чтобы этим обладать или получить славу, которая тебе не принадлежит.

Фигура автора на постсоветском пространстве — плохо понимаемая штука, у нас нет существенной юридической защиты авторских прав, а художники не всегда понимают, что есть фигура автора, тем более этого не понимает общество и тем самым поддерживает ситуацию плагиата. Конечно, важно, чтобы авторы знали, как себя защитить, а общество понимало, какова роль автора и какие у него права.

Есть такое явление, как стикер-арт, — это направление существует довольно давно и связано с идеей соприкосновения, физического контакта с городом. Есть стикер-бомбинг и стикер-тегинг — маленькие стикеры, которые расклеиваются везде, где побывал художник, они отражают его стиль на стенах города, поверхностях, которые доступны только очень внимательному зрителю. Чаще всего это нелегальные практики, вокруг них возникает дискуссия об искусстве и вандализме, обсуждается, насколько правильно клеить что-либо или рисовать граффити на зданиях, которые кому-то принадлежат. Граффити — это субкультурное движение, которое связано с определенными философскими взглядами по отношению к городу и существующим системам. Совсем не всегда это вербализуемые идеи, но суть движения не предполагает конформизма и идеи понравиться зрителю. Очень часто из граффити как из биосреды вырастают уличные художники: здесь есть некоторая разница, потому что граффити — это сообщение «я есть», а уличное высказывание — это более сложное высказывание, которое художник оставляет на стене или в городском пространстве. Почему нечто условно декоративное нельзя поставить с этим в один ряд? По формальным признакам можно, но по признакам, которые отличают высказывание и содержание этого высказывания от желания просто оставить след, здесь пролегает граница, которую, может быть, не все замечают, это тоже вопрос честности. Когда граффити-райтер или уличный художник оставляет свое высказывание на улице, он не может этого не делать. И это происходит от желания отдать. В случае Максима Гаммы стикеры — просчитанный ход для того, чтобы получить популярность. Это можно считать анекдотом городской жизни, но это не относится ни к граффити-движению, ни, тем более, к искусству.

Внутри уличной субкультуры существует дискуссия о том, может ли искусство быть коммерческим, должно ли оно быть согласованным и нравиться зрителю. Я полагаю, тема немного высосана из пальца, потому что художники тоже люди, и они искренне хотят зарабатывать себе на жизнь тем, что они любят и умеют. Таким образом появляется паблик-арт: человек много работает, находясь вне рынка, вне возможности зарабатывать, потом у него начинает получаться и он становится популярен и коммерчески успешен. Остается вопрос человеческого пути: удается ли человеку сохранить свой стиль, отстоять свое «я», свою чистоту и честность. У больших художников это получается, получается всегда. Есть вещи, которые не стоит делать легально на улице, например, рисовать синий **й на стене, потому что общественное пространство, особенно в легальном поле, принадлежит всем. Место, куда попадает твой взгляд, принадлежит не только власти, не только представителю градостроительной компании, но и людям. Парадоксально, что юридически стена принадлежит собственникам здания, но этически — всем, кто на нее смотрит. Тут коммерческость обозначает еще и конформность, готовность идти на компромисс с обществом, потому что общество не готово принимать многое. Но этот компромисс может быть честным, искренним, может быть классной работой, и он правда может менять жизнь людей. При этом всегда есть художники, не готовые идти на компромисс, — и это их право. Они находят себя в галереях или в нелегальных практиках, но от этого не становятся менее значительными художниками. Мы ценим больших художников за то, что они вырабатывают свой стиль и придерживаются его. Так мы находим Вилса, который выдалбливает портреты людей на изъянах кирпича, ищем Мехди Гадьянлу, который рисует сложные оптические иллюзии — но он делает только это и только так, его не заставишь рисовать ромашки или крокодильчиков, потому что он их не рисует, это не его язык. И ты приглашаешь такого художника, потому что хочешь видеть в городе высказывание его языком — в этом смысл.