Можно проводить в библиотеках рейвы? А использовать как бесплатный коворкинг? Рассуждают сотрудники библиотеки музея «Гараж»

В конце апреля в Казани прошел паблик-ток с сотрудниками библиотеки «Гаража» — художественным критиком Валерием Леденевым и библиотекарем Марьяной Карышевой. Событие организовал департамент культурных программ фонда «Институт развития городов РТ» совместно с Национальной библиотекой. «Инде» пообщался с экспертами о меняющейся роли книги, стратегиях поведения читателей и культурной программе в библиотеках.

Сегодня ведутся дискуссии о статусе книги и чтения: говорят, мы стали меньше читать и реже обращаться к книгам. При этом, чтобы подтвердить свою экспертность, свой опыт часто обобщают именно в книге — так делают блогеры, врачи, критики и журналисты. Это инерция или новый феномен?

Валерий: Если говорить про экспертность, то книга сохраняет свой статус символа экспертности, и опубликованные книги действительно могут повышать символический капитал их автора. Существуют критерии и технологии экспертности. Если человек написал книгу, он необязательно является экспертом. Блогер может даже начать свою книгу с того, что не хочет претендовать на высокий статус, а хочет изложить свои взгляды, опыт, поделиться картинками. Если мы говорим про научную книгу, то у научной монографии есть критерии исследования: работы рецензируются, проходят апробацию, легитимацию, и если у книги есть научный редактор, рецензент — мы можем считать ее экспертной. Если книга напечатана в типографии самим автором — есть вопрос, считать ли его экспертом.

Но сегодня мы не можем говорить об универсальной структуре экспертности — есть очень разные области человеческих практик, в которых могут быть разные критерии того, что экспертностью считать. Если речь о литераторе или об ученом, преподавателе — мы ожидаем, что такие люди будут писать книги, но сегодня помимо университетов, печатных СМИ и литературных журналов есть огромное количество источников получения информации: активно развиваются соцсети, блогинг. Книга утратила свою привилегию считаться главным местом трансляции знания, привилегию на достоверность и единственно возможную легитимность. С одной стороны, возникает много возможностей получать информацию, обучаться, транслировать знание и рассказывать о мире, с другой стороны, меняется сама структура чтения. Есть мнение, что люди перестают читать книги и вообще перестают читать, но мы много времени проводим в соцсетях, и там мы читаем довольно много: это могут быть длинные посты, иногда не уступающие по объему небольшой статье в СМИ, и если перевести в объем книжной страницы, окажется, что мы ежедневно довольно много прочитываем, не говоря уже о видеоблогинге, где есть авторитетные эксперты, например, Оксана Мороз и ее «Блог злобного культуролога» или политолог Екатерина Шульман, которая аккумулирует на своем канале все свои видео: это тоже экспертное мнение, это тоже потребление информации и в некотором смысле это тоже чтение. Поэтому мы сегодня просто читаем по-другому.

Если книга не единственный легитимный источник распространения знаний, то какое место она занимает в современной библиотеке, где знание распространяется разными способами?

Валерий: В библиотеки приходят не только читать книги — иногда это вызывает беспокойство. Но всегда ли библиотека была только местом хранения книг? Стоит вспомнить, что это еще и место производства знания: в библиотеке работали философы Жорж Батай, Николай Федоров, писатель Хорхе Луис Борхес.

Марьяна: Я занимаюсь в библиотеке «Гаража» отделом периодики — он хранит как раз то знание, которое не укладывается в формат книги, текущую информацию, которая раньше была аналогом блогинга. В небольших городах библиотеки хранят еще и городской архив. Будем учитывать, что публичным библиотекам не так много лет: в 1850 году появился британский Акт о публичных библиотеках, и только тогда стали появляться библиотеки в привычном нам понимании. До этого существовали университетские, монастырские, королевские, частные, в Великобритании были платные библиотеки — это разные формы, которые менялись вместе с эпохой. Библиотеки, по сути, воспитывали студентов, давали необходимую литературу тем, у кого ее нет дома, а еще образовывали комьюнити и давали возможность самостоятельно получить образование. В этом смысле их функция не изменилась. Могу предположить, что был провис в посещении библиотек (не всех, а например, районных) у нас в 1990-е годы, когда людям пришлось в десятки раз больше работать, и они выживали, им было вообще не до культуры, а сейчас библиотеки снова стали местом силы.

Валерий: Сегодня мы не можем помыслить никакую культурную площадку или практику в одномерном ключе: на любой культурной площадке есть и кафе, и программа кинопоказов, и образовательная программа, и форматы, привлекающие аудиторию с разными запросами. Поскольку библиотека отмечает сложность окружающего мира, она должна стать сложной. И раз библиотека — публичное пространство, не только библиотека транслирует себя вовне, но и общество как-то использует это городское пространство. Мы не можем сопротивляться тому, что люди, приходя в библиотеку, хотят заниматься чем-то, что не связано с библиографическим обслуживанием. Это не повод беспокоиться или радоваться — это просто наличная ситуация.

Библиотека — место для хранения книг, консервации знания, но люди приходят сюда не только и не столько читать. Как библиотеке при этом не потерять себя и остаться пространством, где книга занимает почетное место?

Валерий: Во-первых, она себя не потеряет, потому что эта самость исторически сформировалась и культурный капитал, накопленный библиотеками, так просто не разрушить. Во-вторых, если меняется структура деятельности или технологии потребления знания, это не означает, что одно вытеснит другое. Чаще всего технологии сосуществуют друг с другом и по-разному принимаются разными людьми. У нас есть мобильные телефоны, при этом мы продолжаем пользоваться городской связью и отправляем бумажные письма. Мы платим и наличными, и банковской картой, и биткоинами, и с мобильного приложения. Поэтому формат чтения бумажной книги останется как один из способов потребления знаний, а библиотека не потеряет свое место именно как место с книгами, где эти книги выдаются людям.

Марьяна: Библиотека — это не только читатели (хотя очень важно, что они есть), это еще и фонды, сотрудники, библиографические записи. Если в какой-то момент читатель не будет нуждаться в книгах, это не значит, что он не будет нуждаться в них завтра. А библиотека продолжит свою работу и завтра встретит читателя с полными фондами, хорошими библиографическими описаниями, возможностью легкого поиска книги. История развивается нелинейно, и если в какой-то момент люди отвернутся от книг, потом они к ним вернутся. Библиотека должна функционировать в том виде, в каком она существует. У нас довольно специальная библиотека, она посвящена современному искусству, чаще всего к нам приходят люди с конкретным запросом. С каждым годом посетителей все больше, и мы не чувствуем потерю интереса к книгам, мне не кажется, что здесь есть повод для беспокойства.

Валерий: Библиотеки могут адресоваться разной аудитории, перед ними стоит задача превращаться в публичное пространство. Но библиотека должна оставаться аутентичной самой себе: библиотекой, где проходят и другие мероприятия, но которые адекватны библиотеке — не нужно пытаться превратить ее в стадион, концертный зал или кинотеатр. Я могу понять сотрудников, которые всю жизнь занимались библиографической деятельностью и не хотят превращаться в ивент-менеджеров, но тут нужно создавать условия для безболезненных и органичных перемен. Должна быть соответствующая кадровая политика, чтобы те, кто хочет заниматься книгами, занимались книгами, а те, кто хочет заниматься публичными программами, занимались этим.

Вы сказали, что библиотека должна оставаться аутентичной самой себе. Какие возможности, коммуникационные стратегии, мероприятия адекватны, а какие нет? Как это можно определить?

Валерий: У любого пространства, команды, культурного топоса есть собственный ресурс. В одной библиотеке есть уникальные фонды, в другой — сотрудники со своими интересами, есть условный профиль деятельности, миссия библиотеки. Например, библиотека по современному искусству — в ней представлены материалы современных художников, и там были бы уместны встречи с художниками или выставки. Стоит опираться на тот контекст, в котором конкретная библиотека существует. Мне кажется, тут не может быть другого ответа на вопрос «Как это делать?» кроме «Как придумаете». Можно и концерты проводить, и рейвы, если это получается, просто не нужно делать то, что не получается, прыгать выше головы и говорить на языке, на котором не умеешь и не хочешь. Мы были в доме Ушковой, и Альбина Бинарисовна (Галимбекова, завотделом внешних связей Национальной библиотеки РТ. — Прим. «Инде») провела нам прекрасную экскурсию — это и есть тот ресурс, который можно использовать, хотя это непосредственно с книгами не связано.

Марьяна: Районные библиотеки хорошо создают местное комьюнити. Они встречаются с жителями района, устраивают языковые курсы, детские клубы — тут внутреннее чувство адекватности месту и есть тот самый указатель. Мне даже сложно представить себе, что должна делать библиотека, чтобы это совсем не соответствовало… Библиотека, выехавшая на рыбалку? Сложно себе представить. Но где-то и такое может быть. Можно отталкиваться от того, что интересно сотрудникам: например, в Москве есть библиотека Ахматовка, и там есть специалист Андрей Дроздов, который интересуется комиксами, собирает и продвигает их.

Как меняются стратегии посетителей библиотеки сейчас? Есть ли новые тенденции?

Валерий: Как минимум то, что библиотека превращается в публичное пространство, например коворкинг. Довольно значительный процент, наверное, я не ошибусь, если назову цифру: 30 процентов людей хотят поработать в библиотеке с ноутбуком или используют ее как бесплатную переговорку. Точно так же люди приходят в кафе, где могут взять стакан воды и при этом вести переговоры через зум: они тоже занимают столик, отнимают места у тех, кто заказал бы на пару тысяч, но мы не можем сопротивляться тому, что люди каким-то образом используют пространство. Все зависит от ресурсов пространства: если у вас маленький читальный зал с хорошей акустикой и кто-то приходит и ведет зум-конференцию, это будет неуместно, но не потому, что библиотека — сакральное пространство и здесь нельзя говорить по зуму, а потому, что громкий разговор помешает людям читать сложную научную литературу. Это вопрос уважения к окружающим. Если у вас в библиотеке есть кафе, изолированный зал — почему нет?

Марьяна: Однажды я была в Бостонской публичной библиотеке, где один читальный зал был наполовину заполнен читающими людьми, а в другом сидел бездомный человек: он соответствующе выглядел, вокруг него был десяток пакетов, он неприятно пах. Но этот человек имел право там находиться. В зале больше никого не было: видимо, остальным это было не очень приятно. Открытость библиотек иногда бывает такой сложной, но если она публичная и у библиотеки есть некоторые правила, то наши американские коллеги позволяют себе и такую открытость. Меня это удивило. Наверное, если бы я работала в этой библиотеке, то отреагировала бы по-другому, но тогда мне было очень жаль этого человека — если он правда не может найти себе другого места и библиотека открывает для него свои двери, это здорово.

Еще я хочу упомянуть наших финских коллег, библиотеку «Ооди». Это место для соединения граждан в публичном пространстве. Учитывая специфику Хельсинки как довольно холодного и темного города, очень важно иметь такое место, где люди могут собраться под крышей, могут бесплатно получить экипировку (3D-принтеры, аппараты для лазерной резки, термопресс, принтер для печати этикеток, швейные машинки и оверлоки. — Прим. «Инде»), прийти в студию звукозаписи. Все это показывает, что возможности библиотеки как третьего места очень велики. Некоторые библиотекари переживают, что они могут оказаться никому не нужны. Но они нужны: каталогизация, забота о книге, знание фондов, умение проконсультировать не перестают быть важными. Библиотека «Гаража» находится в парке Горького, и многие попадают к нам случайно. Однажды зашел молодой человек и спросил что-то то ли по биохимии, то ли по высшей математике. Я ответила, что таких книг нет, предложила посмотреть фонды, провела короткую экскурсию по открытому хранению, достала книгу из раздела фотографии — ему ужасно понравилось. Через 20 минут блуждания по библиотеке он попросил снова найти ту книгу, которую я показывала. Этого молодого человека я видела в библиотеке еще несколько раз. Да, люди приходят просто в коворкинг, посидеть погреться, а потом берут книгу — и иногда остаются, а иногда нет. Но этот шанс очень важен.

В советское время библиотека несла идеологическую функцию: просвещать, воспитывать, формировать культуру. Насколько мероприятия в библиотеке должны формировать этот интеллектуальный порог: если мы показываем кино, то можно только фон Триера или сериалы с ТНТ тоже можно?

Валерий: Сегодня нет единой идеологии и нет единого интеллектуального порога. Горизонт планирования определяется не общим культурно-эстетическим фоном, а пониманием, что вы хотите сделать. Так что это могут быть и сериалы ТНТ: можно смеяться над глупыми шутками, совершенно искренне считая, что это самое смешное, что можно себе представить, а можно провести культурологический анализ массовой культуры или гендерных образов в рекламе. Что касается воспитательной функции, сегодня вертикальная модель — одна сторона поучает, а другая мотает на ус — не работает. В советское время, когда уровень грамотности был ниже, появление избы-читальни в деревне имело особый смысл. Сегодня мы можем говорить о просветительской функции только в том смысле, что это запуск определенного знания в оборот.

Марьяна: Уровень программ и работы с посетителями зависит от уровня сотрудников библиотеки и общественного запроса. На одной библиотечной конференции я слышала такую историю из Ярославля. В библиотеке регулярно проходили лекции, и однажды там собрались пожилые дамы, живущие поблизости. На вопрос библиотекаря, чего они ждут, ответили: «Должна быть лекция про Россию». Сотрудники не знали, что должна быть такая лекция. Но одна из библиоте́карок собралась с мыслями, покопалась в своей памяти, поискала в интернете, и — зрители пришли, они ждут — она прочла им лекцию. Вероятно, это был какой-то сбой анонсов, но люди были очень довольны и поблагодарили ее. Это иллюстрация готовности и открытости библиотекарей к любым требованиями и ожиданиям посетителей.

Насколько сама библиотека может формировать моду культурного потребления?

Валерий: У нас специализированная библиотека, поэтому мы не претендуем на формирование моды, но можем формировать круг чтения. Я не стал бы преувеличивать роль библиотек в формировании вкуса, потому что это один из множества источников информации. К сожалению, у нас на руках нет статистики посещаемости библиотек и их публичных программ, и вряд ли кто-то проводил мониторинг, насколько, например, встреча с автором влияет на продажи. При этом я верю, что любая публичность помогает: если где-то выступил автор, если перед спектаклем прочитали лекцию — это всегда влияет, вопрос только, в каком масштабе. Мне кажется, функция библиотек — обеспечить множеством источников. Это не о том, что мы должны формировать какую-то моду, а о том, что кому-то нужен определенный источник, может быть, даже не очень популярный и забытый. Это скорее пространство возможностей. У нашей коллеги Александры Обуховой, куратора архива «Гаража», есть прекрасное выражение «милосердие архива». Мы сохраняем даже самые незначительные клочки информации о фигурах, которые нам сегодня кажутся очень маргинальными, потому что через 50 лет кто-то будет искать информацию именно об этой художнице. Недавно вышел русский перевод книги Амелии Джонс, посвященный баронессе Эльзе фон Фрейтаг-Лорингхофен: это художница американского дада, которая оказалась на периферии истории, во многом потому, что делала произведения, которые не сохранялись, осталась только информация с чьих-то слов. Это часть актуального дискурса, который опирается на маргиналии, хотя Амелия Джонс — фигура очень популярная, а книжка вышла в авторитетном издательстве «Гилея». Не очень правильно противопоставлять идею хранения и идею актуальности: актуальное связано с историей, а история актуальна так или иначе.

Что еще из опыта своей библиотеки вы можете экстраполировать?

Валерий: Я бы просто рассказал о проекте, которым особенно горжусь. Он называется «В единственном экземпляре» — в этот проект мы приглашаем современных художников, живущих в России, которые делают вместе с нами книгу художника и она остается в нашей коллекции. Моя идея была в том, чтобы приглашать не тех авторов, у которых уже есть заметный бэкграунд в жанре книги, а тех, которые с книгами еще не работали, но которым это было бы интересно. Мы обеспечиваем продакшен, платим гонорары, и благодаря этому ресурсу появляются новые произведения. Для меня это важный пример того, как библиотека может участвовать в художественном процессе. Другое дело, что этот формат довольно специфический, его сложно поставить на баланс — мы частная институция, и у нас свой контекст; наверное, в государственных институциях это сложнее. Что-либо советовать с этой позиции мне кажется не очень правильным, но библиотека может не просто хранить, но и производить свой контент в сотрудничестве с художниками, деятелями искусства.

Марьяна: Я занимаюсь отделом периодики, очень его люблю. У нас личные контакты с журналами по современному искусству: получаем и закупаем у них литературу, некоторые зарубежные журналы по искусству, дизайну, архитектуре, графике и стараемся таким образом поддерживать свой отдел. Это касается только печатной продукции: к онлайн-изданиям есть легкий доступ из любой точки мира, и соревноваться с интернетом библиотеке не имеет смысла. Литературы, в том числе печатной и периодической, меньше не становится, несмотря на то, что можно получать информацию из других источников.

Иллюстрации: Сергей Котов