Кто построит новый театр Камала? «Инде» рассказывает об архитектурных бюро, победивших в конкурсе

Сегодня, 17 февраля, в Казани назвали проект, победивший в Открытом международном конкурсе на разработку архитектурной концепции театра Камала. Его предложил консорциум во главе с московским бюро Wowhaus. Вместе с москвичами над проектом работали Kengo Kuma & Associates из Японии, Werner Sobek AG из Германии и казанский архитектор Герман Бакулин. Специально для «Инде» театральный критик Антон Хитров рассказывает, чем известны эти команды — и каким, вероятно, будет новое здание национального татарского театра.

Wowhaus

Открытый для всех желающих внутренний двор института с деревянным амфитеатром воплощал мечту об альтернативной Москве — демократичной, современной и дружелюбной, в общем, такой, где люди захотят проводить свободное время вместо того, чтобы поскорее спрятаться дома или в офисе.

В 2010-х, когда столичного мэра Юрия Лужкова сменил Сергей Собянин, утопия, казалось, получила шанс. Wowhaus, с их интересом к общественным пространствам и временной деревянной архитектуре, стали главными союзниками новой городской администрации в деле преображения парков и набережных. Они создали объекты для парка Горького, сада Баумана и Сокольников, реконструировали Крымскую и Воробьевскую набережные, Зеленый театр на ВДНХ.

Сегодня, когда от оптимизма тех лет мало что осталось, бюро по-прежнему занимается городской средой — не только в Москве, но и в регионах. Например, в 2016–2017 годах они реконструировали парк «Черное озеро» в Казани — и снова оказались у истоков урбанистической революции, на сей раз в Татарстане.

В портфолио Wowhaus — не только набережные, площади и парки, но и культурные учреждения, в частности, два весьма заметных московских театра. В 2008-м, за несколько лет до своего взлета, бюро расширило крошечную подвальную «Практику»: двор дома, где расположен театр, превратился в уютное театральное фойе под открытым небом, куда зрители попадают через эффектный тоннель. А с 2013-го по 2016-й Wowhaus работали над Электротеатром Станиславский — бывшим театром имени Станиславского, который сменил не только вывеску, но и облик. Теперь площадка обустроена так, чтобы посетители могли (и хотели) прийти туда в любое время дня, а не только на вечерний спектакль.

Kengo Kuma & Associates

Это одно из двух самых знаменитых иностранных бюро, участвовавших в казанском конкурсе (второе — Zaha Hadid Architects). Его лидер, японский архитектор Кенго Кума — мировая звезда. В прошлом году журнал Time включил его в список 100 самых влиятельных людей мира, поместив в категорию «Новаторы» вместе с Илоном Маском. Редакцию журнала впечатлил Японский национальный стадион в Токио, построенный к Олимпиаде-2020, с деревянным фасадом, усажанным зеленью. Сотрудничать с природой — один из важнейших принципов архитектора. Другой — искать опору в традиционных ремеслах.

Студию, носящую его имя, Кума создал в 1990 году. В то время японские архитекторы предпочитали бетон и сталь, и первые проекты мастера мало отличались от работ его коллег. Но вскоре страну настиг экономический кризис. Кума не мог найти клиентов в Токио и стал искать заказы в провинции. Архитектор вырос в старом деревянном доме и в детстве завидовал соседям из бетонных многоэтажек, но, путешествуя по стране, переосмыслил этот опыт: увлекся натуральными материалами и народными ремеслами. В нескольких проектах он использовал технологию чидори — традиционного японского конструктора, где брусья соединяются без клея и гвоздей.

Кума стремится к архитектуре, которая растворяется в окружающей среде. Он учитывает рельеф и старается строить из того, что можно найти неподалеку: камня, дерева, бамбука. Например, для двух китайских музеев — Синьцзинь-Чжи и музея народного искусства при Китайской академии искусств — архитектор позаимствовал черепицу с окрестных домов, причем нашел ей нетривиальное применение: завесил прозрачные фасады шторами из плитки.

Проекты Кумы часто отсылают к образам природы. Ленты из кедровой древесины в новом кампусе Токийского университета образуют полог, точь-в-точь как в лесу, а общественный центр The Exchange в Сиднее напоминает гнездо — не то осиное, не то птичье.

Студия Кенго Кумы работала над несколькими театральными зданиями, самое знаменитое из которых — токийский «Кабукидза», центр традиционного японского жанра кабуки. Старое здание театра снесли в 2010 году — оно могло обрушиться во время землетрясения, — и архитектор бережно восстановил его облик, добавив лишь незначительные изменения.

Другие члены консорциума

Казань представляла Персональная творческая мастерская архитектора Германа Бакулина. Архитектор работает в городе с 1970-х годов и занимался реконструкцией нынешнего здания театра. Когда Бакулин начинал карьеру, в архитектуре доминировал модернизм; его проекты советских времен — скажем, Выставочный зал республиканского Союза художников, где сегодня расположена Галерея современного искусства ГМИИ, или высотный корпус швейной фабрики №3 на углу улиц Татарстан и Габдуллы Тукая — это типичные модернистские здания. Более поздние работы архитектора ближе к капиталистическому романтизму, или «капрому», — так исследователи называют игривый стиль, который пришел на смену строгому советскому модернизму: прежде всего стоит назвать здание КФУ напротив театра Камала и республиканский Кабинет министров.

Еще один участник консорциума — бюро Вернера Зобека, известного немецкого архитектора и инженера, известного своими «зелеными» проектами. Бюро спроектировало несколько зданий в России, например, екатеринбургскую башню «Исеть». Werner Sobek AG занимается не только архитектурой, но и инженерными решениями для чужих проектов — таких, как Национальный музей Катара и петербургский Лахта-центр.

Каким будет новый театр Камала

Национального тоже много: изогнутые стены фойе покрывает объемный орнамент, заметный еще с улицы, а декоративные панели круглого «восточного» зала напоминают татарские украшения. Большой зрительный зал с его приглушенными цветами и плавными линиями — самый минималистичный из интерьеров театра. Еще один зал — универсальный, его планировку можно менять по желанию режиссеров. Обычно такие сцены-трансформеры называют «блэкбоксами», но на черную коробку помещение не похоже из-за панелей с орнаментами, предусмотренных и здесь.

Благодаря стеклянной крыше в театре будет много естественного света. Вокруг здания разобьют парк, который станет продолжением благоустроенной набережной.

Второй фаворит

Асиф Хан — звездный британский архитектор, который прославился временными павильонами для разнообразных выставок и спортивных событий. К примеру, он спроектировал самое черное здание в мире — павильон Hyundai для Зимней Олимпиады-2018 в южнокорейском Пхенчхане: снаружи — высокотехнологичное покрытие Vantablack, которое поглощает почти весь свет, внутри — белая комната с путешествующими по тонким каналам водяными каплями. Один из последних проектов архитектора — 20-метровые решетчатые порталы, встречающие посетителей Всемирной выставки в Дубае. Хан вдохновлялся традиционными арабскими деревянными решетками машрабия, которые служат или ширмами в интерьере, или ставнями для окон и балконов.

Консорциум Bespoke и Asif Khan Studio предложил решение, на первый взгляд, куда более простое, но пластически очень изящное — и тоже согласованное с местной традицией: вытянутый белый прямоугольник с башенкой на крыше. Фасад напоминает пустые страницы — архитекторы представляли себе театральную пьесу, которой еще предстоит быть написанной. Есть и другая причина, почему консорциум выбрал белый цвет: оказывается, в татарской литературе его упоминают чаще любого другого. В силуэте здания при желании можно найти параллели с казанскими мечетями (минарет строго посередине крыши — изобретение поволжских мусульман) и пивоваренным заводом Петцольда на набережной Кабана.

Иллюстрации предоставлены организаторами конкурса