«Это была любовь с первого взгляда». История казанской уличной культуры в четырех видах спорта

Я увлекся паркуром в 2008 году, мне было 16 лет. Тогда у всех были кнопочные телефоны, и мы перекидывали друг другу через Bluetooth видеоролики секунд по 15. Я посмотрел штук пять таких, особенно мне понравился Дэвид Блейн. Решил попробовать.

И вот 15 апреля мы с одноклассником пошли прыгать на НКЦ. В сквере Фукса есть деревянная беседка, на ней и начали. А потом занимались почти каждый день. Посмотрел трюк на видео, прыгнул, заснял, сравнил. Это самый лучший способ: смотреть на себя со стороны и сравнивать со своим идеалом.

Я жил на Квартале, возле 7-й больницы, выходил с утра, мы с друзьями шли в сторону Миллениума, по дороге обходили все дворы и заборы. Школу я иногда прогуливал. С утра выходил тренироваться с одним человеком, он через два-три часа уходил, я встречался с другим, с ним прыгали. Приходил домой в 10 часов [вечера], ноги кверху и засыпал. К концу лета у меня началось истощение организма: я же не знал, что нужно правильно питаться, соблюдать режим сна. Начало сводить все тело, я ночами просыпался от боли.

До этого я вел не очень здоровый образ жизни: 2007-й, все как положено. Родители отправляли меня на шахматы, водное поло, карате, самбо — но все это я бросал. А тут сам нашел себе занятие и резко поменял образ жизни. Это была любовь с первого взгляда. Сейчас я уже 16-й год занимаюсь паркуром и ни разу не пожалел о своем решении.

Конечно, у трейсеров была своя субкультура. Узнаваемая одежда: кроссовки Kalenji, широкие штаны. Берешь 4XL, чтобы были мешковатыми. В них тепло зимой, а летом воздух обдувает. Но главное, что нас объединяло, — маршруты, которыми мы ходили. В центре города начинали с театра Камала, шли через сквер Тукая, Кольцо, иногда цепляли Петербургскую, потом либо на физфак, либо сразу к НКЦ и в сквер Фукса. Еще любили парк «Черное озеро» и бетонную лестницу Карла Маркса в Ленинском саду.

В 2008 году я познакомился на Кольце с парнем по имени Дэмьен, и он позвал меня строить площадку в Русско-Немецкой Швейцарии. Позже ребята, которые изначально строили, перестали туда ходить, и в 2012−2018-м я дорабатывал ее с друзьями. Мы прикатили около 100 покрышек со всего города, принесли топоры и гвозди, арендовали бензопилу с генератором, даже сварочный аппарат достали. Пилили там упавшие деревья, строили турники.

В 2013-м я начал организовывать там фестивали. Приезжало по 100 человек, из них около 40 участников. Тогда еще не ходили по навигатору: все звонили по телефону, ты им говоришь: «Идите вдоль воды». Некоторые так и не находили площадку. Там же я отмечал день рождения: мы весь день тренировались, потом жарили шашлыки, а утром домой шли пешком. Все это я снимал на видео — у меня собрался архив на несколько терабайт.

Через четыре года я устроился в батутный парк и начал тренировать детей. А в 2020-м со мной связалась Мария Крюкова из минмола РТ и предложила помочь спроектировать площадку для парка «Урам». Концепция бетонного квадрата, которую они предложили, мне кажется слишком узконаправленной, это только для профессионалов. Но очень здорово, что такое появилось. Еще я сам сделал деревянные трапеции и дополнил площадку новыми снарядами. С тех пор я работаю в «Ураме»: тренирую и провожу по 30−40 мероприятий за сезон. В 2021-м я выиграл грант Татнефти на Всероссийскую неделю паркура. Приехали атлеты, и мы провели недельный фестиваль с лекциями и соревнованиями.

У соревнований по паркуру несколько направлений. Speedrun — это бег на скорость, как в легкой атлетике бег с препятствиями. Наша площадка максимально разнообразна: нужно задействовать турники, пролезть в отверстие в полметра шириной, приземлиться на трубу и спрыгнуть дальше или зацепиться за стену и залезть на нее.

Есть freerun — красивый, для ролика, для эффекта. Он включает в себя акробатику и брейкданс. С 2009-го или даже 2007-го брейкеры начали заниматься паркуром, и к нему добавились вращения на одном месте, например. На фриране тебе дается минута, и ты за нее делаешь все что хочешь. Так как пока не сформировались определенные правила, оценивать сложно, и на каждом соревновании устанавливаются свои критерии оценки — в этом отличие от той же спортивной гимнастики.

Skills — это формат конкретного задания: например, перепрыгнуть препятствие и не упасть, оценивается как «зачет-незачет». Мне этот формат больше всего нравится: с возрастом уже не бросаешься туда, где легко получить нелепую травму, а тренируешь определенный прыжок и доводишь его до идеала. Именно skills это проверяет.

С 2008 года изменился уровень сложности паркура. То, чему мы учились год-два, сейчас можно выучить за месяц с помощью качественных площадок и опытного тренера. Я делал двойное сальто в сугроб или на песок, а теперь за одну тренировку учу сальто восьмилетнего ребенка. У них есть поролоновые ямы, а мы копали сугроб лопатами. Зато я прошел через все эти сложности сам: мы с друзьями всегда тренировали друг друга, обменивались опытом. У нового поколения есть условия, о которых мы не могли и мечтать, но в этом и проблема: когда все есть, уже ничего не хочется. Оглядываясь назад, я вижу, что именно сформировало мой характер и восприятие мира. Именно в процессе была романтика. Может, будь у меня зал, беговые дорожки и поролоновые ямы, я научился бы за два года всему, что тренировал 15 лет, и забросил бы, а так это стало делом моей жизни.

В детстве я очень много времени проводил на велосипеде, ездил в походы и катался на рейс-трассе на улице 8 Марта. BMX я впервые увидел в 2009 году в скейт-парке на Танковом кольце: ребята постарше меня прыгали и делали простые трюки — отпускали руки с руля, подпрыгивали. Я был поражен: мне никогда не приходило в голову, что так можно. Так я начал приезжать в парк — смотрел, как катаются ребята. А когда они уставали, я заезжал на трек и пытался что-то изобразить. Я был очень стеснительный, ничего не спрашивал. Ребята начали сами подходить, знакомиться, а я говорил: «Ладно, я пошел дальше кататься на велике».

Сейчас я понимаю, что они вообще ничего интересного не делали, но для меня это была магия. Уровень катания в Казани был очень низким, ребята даже не использовали все возможности парка. Например, делая фристайл-трюки, прыгали на столик между вылетом и приземлением, а не в само приземление. В Казани один-два человека умели делать сальто на ВМХ. Однажды на фестивале я увидел, как парень на маунтинбайке делал на той же площадке сальто на поролоновые листы. И тогда это было просто: «Что? Вообще космос какой-то!» А сейчас его делают семилетние детишки.

Самый первый успех, о котором я помню, — соревнования в 2009 году. Клуб «Экстрим-фактор» проводил их в том же парке на Танковом кольце. Я выиграл приз за талант — джойстик. Ни разу в жизни им не воспользовался, но было очень приятно.

Скейт-парк был в ужасном состоянии, мы его сами чинили. Он открытый, треки быстро портятся от солнца, дождя и ветра. Примерно раз в году у ребят постарше откуда-то появлялось несколько листов фанеры, и мы шли ее менять. Катался я не только там, но и в стриту — в детстве так напрыгался со ступенек, что больше туда не тянет. Иногда катались на Петербургской. А еще — на дертах. Это самодельные земляные трамплины, их строили ребята постарше, а я помогал. Дерты стояли в овраге за парком Горького: там у нас были запрятаны лопаты, мы что-то постоянно докапывали и делали трюки, катались даже зимой. Дорогу, которая сейчас съезжает в «Урам», построили прямо на наших дертах.

В 2011 году я листал «ВК» и наткнулся на новость, что планируется первый в России официальный чемпионат по ВМХ-фристайлу. Показал маме: «Смотри, оказывается, по ВМХ еще может пройти чемпионат России!» Чтобы туда попасть, нужно было снять видео, показать свой профайл — у меня ничего такого не было. Мы с мамой взяли фотоаппарат, сняли трюки в овраге и отправили организаторам. Я не подходил ни по возрасту — мне было 13 лет, — ни по уровню катания, но организаторам очень понравилось, и нас позвали. Мы сели на двухдневный поезд до Красноярска и поехали. Там я насмотрелся на российских профессионалов — у них был очень высокий уровень. И с этого момента я с велосипеда уже не слезал. Тогда потихоньку стали появляться мысли, что это может быть спорт.

В 2013 году я поехал на крупные российские коммерческие соревнования, мечтал там попасть в финал. Прохожу квалификацию, прихожу смотреть результаты и не могу себя найти, а потом вижу на первой строчке — и сильно удивляюсь. В самих соревнованиях я занял пятое место в общем рейтинге и третье среди российских спортсменов. После этого три крупнейших ВМХ-магазина позвали меня на спонсорство, и я начал понимать, что могу стать профессиональным райдером.

Топ-3 [участников контеста] получали приглашения на международные соревнования в Эстонии Simple Session — на тот момент самые крупные и популярные среди россиян. Так в начале 2014 года я попал на свои первые международные соревнования в Таллин. Я там ничего не получил, занял 75-е место — и испугался этого скейт-парка: он казался невероятно большим, у меня ничего не получалось. К 2016 году я уже стал одним из топовых российских спортсменов по уровню катания и результатам в России и начал выезжать на международные турниры. В Казани уже снесли Танковое кольцо, так что я прогрессировал в основном на соревнованиях.

Когда начали проектировать «Урам», мы вместе с компанией Legato детально прорабатывали деревянные и бетонные треки в скейт-парке, каждый поворот и радиус. Я ездил на международные соревнования с рулеткой, измерял некоторые фигуры, чтобы внести в проект что-то подобное. В Legato работают крутые профессионалы из индустрии, и мы вместе смогли создать невероятно крутой парк.

Главная перемена в ВМХ-фристайле — это признание его олимпийским. Поддержки во всем мире и со стороны государства стало больше. Возможно, в моей дисциплине стало чуть больше спорта, соревнований, формальностей, тренировок, а не просто катания. Раньше никто особо не думал о соревновательной части ВМХ, если говорить не о профессиональных райдерах, а об уличной культуре. Мне кажется, сейчас намного больше народу понимает, что такое ВМХ-фристайл, но не могу сказать, что стало больше занимающихся. Отчасти — потому, что сами велосипеды дорожают. Мой первый ВМХ стоил 13–14 тысяч рублей, и если бы он до сих пор стоил столько же, я думаю, занималось бы гораздо больше людей. А сейчас все пересаживаются на самокаты. Но если прибавить самокатеров к ВМХ-райдерам, то да, народу в скейт-парках стало гораздо больше.

Я больше половины жизни в этом спорте, и вся моя жизнь завязана на ВМХ. С женой я встретился на соревнованиях, все мои друзья — велосипедисты, я посмотрел весь мир благодаря ему, а теперь каждый день приезжаю и кайфую в скейт-парке. Когда носишься на невероятной скорости, это завораживает. На ногах я очень неуклюжий высокий человек, а на ВМХ у меня будто появляются суперспособности.

В конце 1990-х я учился в школе, тогда по каналу РТР показывали передачу «Лучшие игры НБА». Майкл Джордан, Скотти Пиппен, Джона Стоктон, Шона Кемп, Гэри Пэйтон — мы все от них фанатели. Тогда были доступны школьные и пристадионные площадки, мы ходили на них играть, и постепенно для многих это стало важной частью жизни. Вообще мои родители — шестидесятники, они всегда были очень спортивными, ходили на лыжах. Папа — альпинист. Так что спорт был важной частью жизни, просто у родителей оставались свои виды спорта, а у меня свой — баскетбол.

Баскетбольное комьюнити собиралось вокруг трех-четырех площадок по городу. Я играл в основном у своей 122-й школы и на стадионе «Тасма». Мы, конечно, старались одеваться: первые модели Nike, шорты ниже колена, повязки на голову.

Очень крутым считалось забивать мяч сверху. Высота стандартного кольца — 3,05, а у нас на школьной площадке было 2,95. Зимой за счет сугроба было вообще 2,70, так что мы чего только не творили: били «мельницей», «томагавком», разными видами бросков сверху. Поскольку я занимался легкой атлетикой, у меня хорошо это получалось. Кто не мог [повторить], просто говорили, что это не круто.

Летом у нас всегда был стритбол, зимой баскетбол — это не понималось как разные игры. Просто сейчас стритбол развивается, и даже зимой проходят соревнования под крышами торговых центров. В России это началось с Adidas Streetball Challenge: в город заезжали фуры с баскетбольными стойками, ставили площадок 20, там все играли, выступали рэперы, крутые ведущие, шоу-площадка. Это был мощный промоушен, который оставил неизгладимый след в сердцах всех баскетболистов России.

После школы я играл за сборную вуза. Я никогда не занимался в спортшколах, просто играл на улице, и когда поступил, мне все-таки понравилось заниматься с тренером, Ларисой Анатольевной Финогентовой, в КХТИ. А после окончания института наступил перерыв: никаких соревнований для взрослых в городе не было, только турнир «Оранжевый мяч» раз в год и городской чемпионат на восемь команд. Поэтому мы и решили сделать любительскую баскетбольную лигу.

Все шло органично: сначала я стал блогером на Sports.ru, потом мне предложили работать журналистом, и я подумал, что хорошо бы устроить турнир. Первый по баскетболу 3×3 мы провели в 2011 году во время финала Лиги ВТБ: поставили стойки за «Баскет-холлом», собрали 12 команд — с тех пор я играю за одну из них.

Мы продолжили и в 2013 году объявили регистрацию уже на большой баскетбол. Было 24 команды, потом 40, а прошлом году мы доросли до 54. Игроки от 14 до 60 лет, в основном мужчины, иногда девушки играют за мужские команды, мы это разрешаем. Женский турнир у нас бывает только на стритболе, в большом баскетболе пока не прижился, но, может быть, сделаем и его тоже.

В 2013 году в Казани проводили национальный финал турнира по стритболу Red Bull King of the Rock. Со мной связался спортивный маркетолог Феликс Богатков, и вместе с ним мы сделали соревнование с отличной упаковкой. Это был баскетбол 1×1, играли внутри «Пирамиды», и победитель выходил наверх, как король горы. Тогда я понял, что могу делать баскетбольные соревнования на всероссийском уровне, когда спорт становится зрелищем.

В 2020-м мы стали соинициаторами открытия «Урама». Изначально запрашивали девять площадок, но осталось шесть, потому что мы там не одни. Результаты, я думаю, все видят: эти площадки всегда битком, востребованность баскетбола очень велика.

Сегодня в Казани есть инфраструктура для тренировок, частные школы, команды и хорошая упаковка: трансляции, статистика. Если кому-то хочется поиграть в баскетбол, в Казани он это найдет. Количественно все хорошо, есть вопрос качественной составляющей. Площадок много, но не на всех можно играть; спортшколы есть, но не всегда из них выходят хорошие игроки; залы есть, но не все они в хорошем состоянии. Уровень игроков зависит от всего этого. В любом случае, лучшие игроки в Москве и Питере: сильный игрок-любитель может переехать в столицу, играть там в местных лигах и зарабатывать на этом деньги. У нас это скорее не получится. Мне из Альметьевска говорили: «Наши спортшколы готовят игроков для вас — они все выпускаются и переезжают в Казань жить». Мы посередине: в хорошей позиции, но не лидирующей. В этом смысле спорт — отражение жизни.

С «Урамом» мы работаем как оператор соревнований: проводим городскую лигу, Urban Games, «Битву за Волгу». Последняя — наш брендовый турнир, на котором мы все делаем сами: стелем покрытия, ставим табло, камеры, трансляции, мини-трибуны — довольно высокий уровень продакшена. Еще один наш турнир — чемпионат по баскетболу 3×3 — думаю, лучшее, что сейчас происходит в стритболе во всем мире.

Глобально баскетбольная культура вообще не изменилась. Молодые играют на технику, стараются обыграть, они более самонадеянные. Игроки постарше больше на характере. Они, может, не такие быстрые, но борются и знают, что делать для победы. Это противостояние молодых и пробитых боллеров было всегда.

Сам по себе баскетбол за счет изменения правил стал более быстрым и зрелищным, развивается матч-ивент. Все профессиональные игроки очень техничные, многие играют и правой, и левой рукой, имеют много разных бросков — в этом смысле у него большое преимущество перед футболом, который изменился гораздо меньше. Раньше человек мог посмотреть матч, поскучать, если он не особо разбирается, а сейчас даже невовлеченный зритель, придя на матч «УНИКСа», не останется равнодушным. Это стало красиво.

Я из Сызрани (город в Самарской области. — Прим. «Инде»), кататься на скейте начал там, в 10 лет. В 2000 году папа привез мне доску из Турции. Сначала я пару лет ездил на ней в музыкальную школу, а потом затянуло настолько, что я бросил музыкалку и посвящал все свое время только скейту.

Мы собирались кататься с группой друзей из соседнего двора, была даже небольшая конкуренция между дворами. Снимали видео, ходили по городу и искали интересные споты для катания. Тусовались с ВМХ-райдерами и роллерами, позже стали ездить в Самару и Тольятти на соревнования и всегда занимали первые места. Наша школа сызранского скейтбординга оказалась гораздо сильнее областных городов.

Главное в скейтбординге — это стиль катания, твой флоу. Кто-то может делать один трюк в день, а кто-то — вертеться на одном месте и постоянно делать трюки. Мы все стремились к тому, чтобы у нас был хороший флоу, работали больше не над трюками, а над стилем. Многое зависело от того, какую музыку ты слушаешь. Панки носили узкие штаны и короткие футболки, у них были безбашенные трюки: прыгали на высокие ступеньки, брали большие перила. Рэперы, наоборот, одевались во все широкое и делали техничные трюки — например, флип-ин и флип-аут, на которые выходят со скольжения.

Я был панком. Мне нравились Ramones и скейтер Пэт Даффи, яркий представитель моды нулевых: узкие штаны, яркие полосатые футболки и крашеные волосы. Один раз я тоже покрасил волосы в красно-черный цвет, в школе меня начали спрашивать: «Ты что, эмарь?» А я объяснял, что я скейтер.

В Казань я тоже попал благодаря скейту: в 2008-м приехал на Circa Tour, где выступали один американец, один европеец и русская команда Circa. Я влюбился в Казань и поступил сюда в институт. И продолжил кататься. В Казани культура была более смешанной: тут один человек мог и быть не последним пацаном на районе, и кататься на скейте. У всех было много увлечений помимо скейтборда, и очень сложно было кого-то выцепить покататься. Из того поколения до сих пор катаюсь, наверное, только я. Этих смен поколений я застал три-четыре: ребята достигают определенного уровня, а потом просто уходят.

С тех пор скейтбординг стал олимпийским видом спорта, и скейтеры разделились на два лагеря: кто-то поддерживает андеграунд-культуру, а кто-то — спортивную. Катание у них тоже различается: те, кто участвует в соревнованиях, не вылезают из скейт-парков, где идеальное покрытие, чтобы сделать трюк. А если катаешься на улице, нужно учитывать асфальт, прохожих, машины и все остальные условия.

Последние шесть лет я тренер по скейту. Я понял, что все изменилось, когда родители начали отдавать своих детей на скейт как в спортшколы: для них это не только подростковые забавы, они хотят добиться результатов. Это связано как раз с признанием вида спорта олимпийским. Для таких людей, как я, это неплохой способ выживания: тренерство позволяет мне оставаться в скейт-культуре.

В 2011 году в Казани открылся скейт-парк в СК «Ватан» за парком Победы. Потом его перенесли к «Казань Арене». Оттуда он пропал. В 2018-м появился первый бетонный скейт-парк в парке Урицкого. А уже в 2020-м открылся «Урам». Я всегда любил уличные споты: НКЦ, Петербургская. Эти два места отличаются хорошим покрытием и идеальными препятствиями.

В Казани я уже не участвую в соревнованиях, выступаю как организатор. Кроме постоянных соревнований в «Ураме», мы проводим, например, Go Skateboarding Day — это международный праздник, он отмечается 21 июня. И, конечно, тренирую. Половина моих учеников — это дети до 12 лет, еще четверть — девчонки до 12–15 лет. Девочек стало приходить больше, и они гораздо упорнее парней. Последние 25 процентов — это мужчины от 25, самому старшему ученику 44 года. Это те, у кого в свое время не получалось кататься или они боялись начать. Взрослые действительно слушают и впитывают как губка, у них глаза горят больше, чем у детей. Но все очень боятся травм: если неудачно упадешь, ты неделю не сможешь ходить на работу, и это скажется на твоем финансовом положении.

Иногда участвовать в соревнованиях — это весело, но мне хотелось бы оставить скейтбординг андеграундной культурой и развивать его немного по-другому. Когда становишься старше, хочется кататься не ради призовых мест, а для себя: снимать трюки и специально для этого находить интересные места, чтобы показать свою индивидуальность. Для меня самое важное — собраться хорошей компанией и поехать в тур снимать видео. Я так ездил с московской группой «Асфальт» в Пятигорск и Ярославль. Потом гордишься и красивыми кадрами, и тем, что едешь с профессионалами со всей страны, — для меня это круче, чем занять призовое место в России. Скейтбординг дал мне все, что у меня есть в жизни: окружение, друзей, взгляды на жизнь. Благодаря этой культуре я чувствую себя свободным.