«Казань только начинает цветение». Художник и сооснователь Plague Артур Голяков — о локальной арт-сцене, международном сотрудничестве и новых казанских именах

В 2018 году художники Артур Голяков, Паша Безор, Стас Лобачевский и Ваня Венмер основали в Краснодаре Plague — кураторскую группу, которая спустя два года обрастет собственным пространством, а спустя еще два откроет Plague Office уже в Казани. Сергей Гуськов поговорил с сооснователем коллектива Артуром Голяковым о пятилетии группы, закрытии площадки Plague Space в Краснодаре и работе галереи в столице Татарстана.

Plague исполнилось пять лет. Как ощущения? Не чувствуете усталости или желания все кардинально поменять, провести ребрендинг?

Усталость в той или иной степени есть всегда, от этого никуда не деться. Вопрос скорее в том, что нужно осмыслять происходящие в Plague и вокруг процессы. Начиная с коронавирусной пандемии мы живем в довольно сложном и быстро меняющемся мире, иногда приходится экстренно перестраиваться, и не всегда есть возможность оценить долгосрочную перспективу. Я противник как лишних движений, так и инерции. На мой взгляд, это главные причины усталости и выгорания.

О ребрендинге мы думаем очень давно, но это серьезный шаг, для которого нужно проделать много работы. Возможно, до этого дойдут руки в нынешнем году.

С первых дней мы мыслили себя как постепенно разрастающуюся сеть. Сейчас время сменить экстенсивный подход на интенсивный, сосредоточиться на конкретных точках этой сети. Мы закрыли в феврале Plague Space, нашу галерею в Краснодаре, которая проработала три года. Надеемся больше внимания уделять нашему казанскому пространству Plague Office, превратить его в площадку для реализации более последовательных высказываний.

Подобное закрытие — ответственный шаг. В Новый год стало известно о завершении проекта TZVETNIK, что многие восприняли трагично. Но иные инициативы порой бессмысленно существуют на холостом ходу десятилетиями, хотя все их возможности давно были раскрыты. В момент таких закрытий возникает закономерный вопрос: что дальше? У Plague, как кажется, ответ есть — вы подготовили новую площадку в Казани. Ее хватит для реализации планов и амбиций?

Первое, что я вспомнил, — это их короткий стейтмент: TZVETNIK means Garden Full of Flowers in Russian. We discover contemporary culture from around the world for the garden to grow and bloom. Так, собственно, и произошло, а когда весь мир цветник, он уже не может находиться в одном месте.

Что касается наших планов и амбиций, их всегда можно корректировать. В Plague Office в целом расслабленный темп. Это не очередной белый куб, что позволяет нам идти на более смелые эксперименты в области выставочной архитектуры и дизайна. Мы сразу обозначили это место как project space, он может быть максимально гибким и мобильным. Вплоть до переезда. Здесь у нас нет ограничений, кроме времени, ресурсов и усталости.

В последний год, или даже больше, чувствуется какое-то утомление в международном сообществе среди наших коллег, с которыми мы работали ранее. Последние пять-семь лет были колоссально активными, но сейчас все заметно уменьшилось. У многих есть семьи, кошки, собаки, работа, не связанная с искусством, и так далее. Сложно поддерживать активность на протяжении многих лет, если не живешь в одной из столиц арт-мира, а искусство не служит основным видом деятельности, приносящим регулярный доход.

Это естественно в силу возрастных и бытовых причин. А видишь ли ты следующее поколение, которое готово включиться в созданные вами художественные сети? Или их интересуют другие истории и коллаборации?

Не стоит списывать со счетов тех, кто активно выстраивал подобные сети последние пять-семь лет. Часть из них медленно, но продолжают производить глобальные проекты с вовлечением большого количества новых имен, а также оказывать влияние на тех, кому нет и 20.

Лично я начал больше общаться с 20–25-летними художниками и кураторами из разных стран и, к удивлению, обнаружил, что с некоторыми из них у нас общие неочевидные интересы, находящиеся за пределами искусства. С кем-то уже готовим совместные проекты. Эти молодые художники к тому же сами встроятся в любую сеть или создадут свою, с этим у них точно не будет проблем. Они живут по принципу «не нравится или не берут — сделай свое».

В России все обстоит немного по-другому. Поэтому мое внимание в первую очередь сосредоточено на Казани и на ее зарождающейся молодой художественной сцене. Здесь очень благоприятная среда для искусства — во многом благодаря Центру современной культуры «Смена», который задал некий первоначальный толчок и стал местом притяжения. Я начал осознавать это совсем недавно, так как в работу подобных институций ранее не был погружен и не общался с 20-летними художниками, у которых «Смена» вызывает особые чувства.

Также последние годы в Казани появляются новые инициативы, связанные с искусством. Открываются галереи, появляются подкасты. В прошлом году здесь недолгое время проработал artist-run space, открытый художниками. Есть много молодых, с которыми можно работать, как-то направлять и поддерживать. Для этого в прошлом году мы запустили в «Смене» лабораторию в экспериментальном формате «Смена Лаб». Этот проект длится без малого год, но все еще находится на этапе становления. Сейчас заканчивается второй поток лаборатории, участники которого были набраны через опен-кол. Такой формат позволил нам пополнить список имен, присутствующих в городе.

Есть уже более-менее известные за пределами города имена, например Зухра Салахова и Саша Шардак. Меня в первую очередь интересуют художники на этапе становления. Я бы выделил Нурию Нургалиеву, Таню Бронникову и Надежду Ригову. Это художницы, с которыми я активно работаю в рамках кураторской деятельности Plague и «Смены». Есть много других имен, но к ним я пока присматриваюсь. На мой взгляд, Казань только начинает цветение.

Десятилетие «Смены» сплелось с пятилетием Plague. У вас симбиоз? Как строится сотрудничество двух институций? И куда оно может вас завести?

У нас совпали месяцы рождения, но в этот раз мы решили, что в Казани выставку в Plague Office нужно открыть за неделю до дня рождения «Смены» и Зимнего книжного фестиваля, так как я был задействован в этих событиях и открытии новой галереи «Смены». Не хватило бы сил запустить все в одни даты.

В 2022 году это было больше похоже на симбиоз. В «Смене» во время празднования девятилетия открылась выставка Terminal B, курируемая Plague. Также мы уже три года делаем осенние выставки во дворе книжного магазина. А казанские события в Plague Office «Смена» поддерживает информационно.

Как вы отмечали мини-юбилей?

В Казани мы открыли выставку Plague Fashion Show, продолжающую серию проектов, нацеленных на изучение связей между искусством, дизайном и политикой. Ее архитектура имитировала подпольный ночной клуб или богемную вечеринку. Во время вернисажа на входе посетителей встречал фейс-контроль, а в одной из комнат был небольшой концерт группы Bwb1.

А в Краснодаре показали The Last Off-Site Show on the Earth at Plague Space and Everywhere — это вторая часть одноименного off-site-проекта. Для этой выставки мы весной объявили опен-кол, по результатам которого собрали работы 108 художников из разных стран. Ваня и Лина Венмер в течение нескольких месяцев фотографировали эти работы во всевозможных специфических местах, каждую в новом месте. Получилась такая спекулятивная документация презентации искусства за пределами галереи. Вторая часть показана в Plague Space, где на площади в 24 квадратных метра на стеллажах и стенах было выставлено более 100 работ и их фото.

Артур, ты уже в нескольких интервью рассказывал, как устроен Plague. Но к пятилетию, наверное, сложилась чеканная формула, с помощью которой можно объяснить далекому от искусства читателю суть вашей деятельности?

В первую очередь мы определяем себя как кураторский коллектив и с недавнего времени — как арт-группу. Можно догадаться, что в основном мы курируем выставки и какие-то проекты. При этом слово «куратор» лично мне не очень близко, я бы отнес его скорее к персональной практике. Plague все-таки выходит в более широкое поле. Например, создание выставочных пространств, подбор выставок и художников — это в некотором роде тоже можно назвать курированием. Мне более подходящими кажутся термины из кино: режиссура и продюсирование.

В общее название Plague входят несколько разных проектов — например, бывший Plague Space в Краснодаре. Это был artist-run space, то есть независимое, некоммерческое пространство для выставок, созданное и поддерживаемое художниками. За три года мы показали 25 выставок и проектов — как групповых, так и персональных, с участием художников из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Осло, Нью-Йорка, Парижа, Лейпцига, Берлина, Дрездена, Лондона, Токио, Балтимора, Перта и Денвера. В Казани уже год работает наше экспериментальное выставочное пространство Plague Office. К сожалению, мы занимались им не очень активно, но в 2024-м, в связи с закрытием краснодарской площадки, мы как раз хотим делать больше выставок там.

Есть проекты, которые не так заметны со стороны, например G.O.D. — онлайн-коллаборация с off-site- и artist-run-инициативами из разных стран, которую мы реализовывали в 2020–2022 годах и продолжаем над ней работать. Хотим завершить ее в 2024-м.

В основном составе Plague четыре человека: Ваня Венмер и Стас Лобачевский, проживающие в Краснодаре, а также Зухра Салахова и я в Казани. В более широком составе — Влад Fiver, который занимается нашим сайтом, и Ангелина Венмер, помогающая в некоторых делах, особенно с фотодокументацией выставок. В Краснодаре у нас также есть несколько волонтеров и друзей, которые выручают нас с монтажом и экскурсиями в Plague Space. В команде есть общие дела и локальные, привязанные к городам. Последние чаще связаны напрямую с физической реализацией выставок: монтажом, фотодокументацией, открытиями. В Казани этим занимаемся мы с Зухрой, нам помогают наши соседи по мастерским Саша Шардак и Артем Сильвер. В Краснодаре за это отвечают Ваня со Стасом, иногда в процесс включаются супруга Вани Ангелина и художники Глеб Баранов и Владислава Тарасова.

До 2020 года, пока я жил в Краснодаре, у нас со Стасом и Ваней были регулярные командные встречи по четвергам, на которых мы говорили об искусстве, обсуждали рабочие вопросы. Сейчас мы стараемся поддерживать режим еженедельных созвонов, но не всегда получается. У нас около пяти-семи внутренних рабочих чатов по разным темам и проектам. Рабочий процесс начинается именно там. Кто-то может закинуть поступившее извне предложение о выставке или просто свежую мысль без конкретики. Некоторые идеи обсуждаются годами. Иногда это несостоявшиеся или нереализованные выставки, которые мы можем пересобрать для нового пространства.

О регулярных рабочих ролях говорить сложно. Так, Ваня и Ангелина Венмер отвечают за фото, но весь прошлый год мы с Зухрой занимались фотодокументацией, так как в Казани с этим возникли сложности. Я веду большую часть соцсетей, работаю с текстами и часто отвечаю за внешнюю коммуникацию, особенно на ранних этапах. Но эти задачи всегда можно передать другому участнику коллектива. В целом все ситуативно: есть художники или кураторы, с которыми кто-то из нас дружит или просто общался раньше. Ваня еще и мастер внутренней бюрократии: таблицы, списки, финансы, напоминания о забытых делах и многое другое.

Хороший пример коллективной работы: для выставки Made in Heaven я предложил использовать фразу из фильма Жана-Люка Годара, Зухра придумала, как это может выглядеть, а Ваня реализовал работу в свойственной ему технике.

В юбилейных интервью всегда есть вопрос о достижениях. Но, вероятно, Plague их подвергает переоценке. То, что считалось ключевым достижением три года назад, сейчас кажется не столь важным. Обнаружили ли вы в своем прошлом то, что тогда не заметили, а теперь начинаете видеть как успех?

Я отношусь ко всем нашим достижениям плюс-минус так же, как и раньше. Переоцениваю скорее последние выставки и проекты. Из недавних есть те, что можно было сделать на год раньше, чем они произошли. First Blood, первая выставка Plague 2018 года, до сих пор не дает мне покоя. Она была довольно наивно и легко собрана. Не могу отнести ее к разряду лучших, но в ней были потенция и заряд. Есть такое выражение, что-то вроде: «философ всю жизнь расшифровывает в других книгах то, что он написал в первых двух». Возможно, наша первая выставка и есть одна из этих двух главных книг.

Выше я говорил, что мы живем в быстро меняющемся мире. Наверное, это требует объяснения. Речь о переменах носит сугубо бытовой характер. Мы вроде бы все их видим, говорим о них, но на самом деле не всегда осознаем, что они собой представляют и как их концептуально ухватить. Можно вспомнить пандемию, сопутствующие события и обсуждения, которые проходили тогда в публичном поле. А что изменилось? Доставка еды, удаленная работа и дистанционная учеба? Они появились бы и без локдауна. Всем понятно: нечто произошло. Многие философы высказывались крайне сдержанно на этот счет, а лучшие, на мой взгляд, вообще не сказали ничего.

А ваш коллектив, получается, попытался дать ответы на возникшие вопросы по мере сил?

Скорее правильно формулировать вопросы. Plague возник как желание делать то же, что художники и кураторы в Берлине, Праге, Нью-Йорке, а не в Москве или Краснодаре. Можно сказать, это реакция на существовавшее тогда положение дел в российской арт-среде и ее отношения с мировым сообществом. Все вписывается в логику причинно-следственных связей, а я не фанат такого подхода в разговоре о сложных процессах. Такая логика не везде работает. Есть более остроумные подходы. Самое крутое и забавное, что положение дел в арт-среде ничуть не изменилось.

Будет ли Plague расти? Увеличится ли состав участников в Казани и Краснодаре? В какие еще города проникнет коллектив?

Plague не может не расти. Идея о росте и вспышках в разных местах была для нас основной с первого дня. В планах — выставки в Самаре, Москве и Копенгагене. В ближайшие месяцы мы планируем в более расслабленном режиме завершить текущие дела и постепенно возвращаться в привычный ритм. Насчет увеличения состава не уверен. Это совсем случайный процесс, как и наша встреча в первый, ставший рабочим вечер. Просто произошло событие — пересечение участников первого состава, предложения выставки и места для нее. Так же и с Зухрой: я позвал ее для выставки под кураторством другого моего проекта, а через некоторое время она стала частью Plague. Можно опять же искать причинно-следственные связи, но это скучно. Слово «встреча» мне нравится больше.

Обложка и фото предоставлены собеседником; Гульназ Загидуллина