«Я не представляю сценарий жизни, в которой занимаюсь только музыкой». Иван Лужков — о совмещении работы и хобби, инструментальном звучании и «бакалавре утренних небес»

Иван Лужков начал выпускать музыку еще в 2009-м, а в 2012-м под псевдонимом Никита Прокопьев дебютировал с альбомом «Игра», который хорошо приняла музыкальная пресса. В том же году после выступления в московском клубе China-Town он с другом и однокурсником Георгием Мишневым основал группу «Монти Механик», позже ставшую сольным проектом Георгия. Сейчас Иван записывает музыку под собственным именем. Его называют инди-бардом, а в музыке звучат нотки тропикалии и чего-то воздушного, неземного, с проникновенными и откровенными метафорами.

В марте Иван выступил с акустическим концертом в казанской «Смене» — а мы поговорили с ним о плюсах инструментального звучания, отсылках к катастрофе «Титаника» и том, как вдохновляют провинциальные районы города.

Как я понимаю, у вас есть основная работа и музыкальный проект. Редкие релизы и выступления связаны именно с тем, что не удается полностью погрузиться в музыку?

Я бы не сказал, что релизы редкие. В 2021 году я выпустил один альбом, а в 2023-м были готовы уже два, но второй пока еще не вышел. Не думаю, что нужно выпускать что-то каждые полгода. Хотелось бы поскорее, но иногда обстоятельства не позволяют.

А насчет полного погружения: я не представляю сценарий жизни, в которой занимаюсь только музыкой. Я совладелец небольшого инженерного проектного бюро, работа занимает достаточно много времени. Но совмещать вполне удается: иногда в рабочее время получается послушать новую или старую музыку, подумать о ней.

Значит, для вас это — фан и хобби, выросшее во что-то серьезное?

Раньше, когда записывался под псевдонимом Никита Прокопьев, вероятно, я относился к музыке менее серьезно. Сейчас наоборот — стараюсь выпускать материал, который заслуживает быть выпущенным. Хочу, чтобы он был правильно, грамотно и адекватно записан. Если серьезность в этом — то да, я сейчас отношусь к музыке серьезно. Но и хобби, по-моему, тоже серьезная вещь.

В одном из интервью вы говорили, что музыку, написанную в 2010-х под псевдонимом Никита Прокопьев, вряд ли рекомендовали бы кому-то послушать сейчас. Это обычный стыд перед прошлым или что-то качественно изменилось с новыми релизами?

Конечно изменилось. Я бы не рекомендовал слушать, потому что материал неровный по качеству музыки и текста. Какие-то вещи из прошлого мне нравятся до сих пор — 20 процентов. Очень большие альбомы, очень много песен, в то время это казалось прикольным. Я тогда был большим фанатом группы Guided by Voices, которые выпустили безумное количество музыки, и решил, что мне нужно так же. Сейчас я бы так делать не стал. И в целом я не люблю переслушивать свои старые песни. Для меня это пройденный этап.

А что со старыми песнями «Монти Механика»? Как относитесь к ним теперь?

Хорошо. Но те же самые вопросы, что и к Прокопьеву. Некоторые песни очень сильные, другие — чуть послабее, как у любого автора. На концерте в Казани я играл «Фотоаппарат», «Троллейбус» и «Интерференции в тонких пленках». Классные песни, в хорошем смысле простые, запоминающиеся, ясные. В первом альбоме «Монти Механика» как сопродюсер я участвовал больше, во втором — меньше. И если бы я мог выбирать там песни, возможно, какие-то не взял бы в альбомы. Но это уже не имеет значения, прошло 12 лет.

Кажется, раньше вы склеивали чужие и собственные стихотворения в цельные песни, а затем вручную записывали их под аккомпанемент. А как придумываете песни сейчас? Медитируете над ноутбуком или идете по улице и находите нужную мелодию в голове?

Я прибегал к склейке, но это просто один из десятков моих приемов. Чужие стихотворения я использую с разрешения автора. Если строчка или сочетание слов хорошие, то почему бы не взять?

Александр Самойлов (поэт из Челябинска, основатель книжного магазина «Поэзия». — Прим. «Инде»), мой соавтор, делал иногда собственные варианты моих текстов, я просил его об этом. Иногда присылал полностью новые, иногда сохранял центральный образ. И далее я отталкивался от этого: пробовал петь, решал, подходит ли мне текст на личном уровне, могу ли прочувствовать его. Так, совместными усилиями, появляется итоговая версия.

Сейчас мне крайне редко приходит на ум мелодия. То, что я придумывал интуитивно, можно сосчитать на пальцах одной руки. Обычно сажусь за инструмент, смотрю гармонию, пробую ступени, разные ритмы. Как правило, для «рыбы» я использую английский текст. А слова будущей песни пишу потом — это может занимать от недели до нескольких лет.

Почему вы перешли от электронного звучания к инструментальному?

На самом деле у меня и раньше было достаточно живых инструментов. Сейчас практически нет сэмплов, петель, шумов. Если послушать старые альбомы, там много акустической гитары. Последнее время мне доставляет удовольствие работать с людьми, для которых инструмент — целая вселенная. Когда человек мыслит не альбомами или песнями, а как инструменталист. И это уже совершенно другой угол зрения.

Как бы вы сами назвали свою музыку тогда и сейчас?

Странная поп-музыка, психоделическая. И тогда, и сейчас. Звучит она уже, конечно, более конвенционально. Но по содержанию не отличается ничуть от того, что было. Я бы даже не назвал ее lo-fi. Просто альтернативный фолк, авторская песня или, по-другому, — бардовская.

Вы рассказывали, что название альбома «Человек из Сан-Франциско» отсылает к чему-то далекому, постоянно исчезающему. Можно сказать, что лирический герой альбома — меланхолик, склонный к тоске? А вы сами?

Я — нет. У альбома нет лирического героя, песни никак не связаны единством места и времени, не представляют собой сквозное повествование. Грустные ли песни? Не знаю, они могут такими казаться. Я не представляю себе веселые песни — это какие? С шутками? Или воспевающие превосходство автора над окружающими, над миром, его безразличие к происходящему? Я такие никогда не писал. Не думаю, что такие песни нужны.

«Человек из Сан-Франциско» вышел в январе, но альбом не воспринимается зимним. Это такой эскапизм?

Мой товарищ Олег Соболев сказал, что вообще альбом новогодний, праздничный. Скользкие определения. Ну, наверное, это попытка убежать от зимы. Российским авторам свойственна тоска по жаркому климату и теплому морю.

В ваших текстах много романтического: «бакалавр утренних небес», «самые смелые умрут на коленях», «твое тело — это дым из соседней трубы»… О чем эти образы?

Первый — о возрождении, о возвращении в новом качестве. А еще о том, что жизнь сильнее смерти и не надо ничего бояться. [Про самых смелых] — строчка из песни «Под водой» о катастрофе «Титаника». Даже самый сильный человек бесконечно слаб перед сложностью и мощью окружающего. И нет ни одного шанса выстоять. Мир бывает жесток и с наиболее достойными людьми. Сильный человек находится в слабой позиции.

«Тело твое — это дым из соседней трубы» — строчка Саши Самойлова. Кстати, про бакалавра тоже его. У него было: «бакалавр утренней росы». А у меня стало — «небес». Опять небо! Мы живем с Сашей в одном челябинском районе. С нами соседствуют малоэтажные застройки — избушки на печном отоплении. Для меня в первую очередь эта строчка из песни имеет географическую привязку, родной для меня ландшафт. Во-вторых, речь о переходе из одного качества в другое. Разделение субстанций на пепел и на дым. Сразу ассоциации: крематорий, тело, перерождение. В-третьих, это мой излюбленный мотив оживления неодушевленных вещей. Любопытно представить, что дым — чья-то душа. А тут еще такой контраст, что не душа, а тело. Парадоксальная и красивая строчка.

В каком настроении и состоянии слушатель может лучше всего прочувствовать вашу музыку?

Мне представляется, что моя музыка неявная, излишне подробная, монотонная. Но вместе с тем достаточно продуманная. И в ней говорится о понятных и конкретных вещах — чтобы их понять, нужно быть бодрым, «без температуры», отдохнувшим.

Мартовский концерт в ЦСК «Смена»

На казанском концерте вы исполнили пару новых песен. О чем они?

О счастье человеческом. Эти песни — из нового альбома, который писался параллельно с «Человеком из Сан-Франциско». Но меня отговорили выпускать их одновременно. По мотивам, образам, технике альбомы сильно пересекаются. Новый называется «Альбом без каких-либо особенностей» и выйдет уже 26 апреля. По аранжировкам он более бардовский, там больше акустической гитары, чем в «Человеке из Сан-Франциско».

К слову, мне нравится играть в Казани — это один из городов России, где мне хорошо. Еще люблю Екатеринбург и Москву. Там, как по мне, люди довольные собой и окружающими, происходит творческая движуха, снимают фильмы, ставятся спектакли, народ закупается стопками книг. Говорят еще, что Новосибирск такой же. Может, позовут и туда. Прочитают это интервью и позовут. Моя музыка на самом деле больше питерская, но с Петербургом отношения складываются хуже.

Хотелось бы сказать спасибо всем, кто пришел на концерт! Как я люблю шутить: «Народу было немного, но каждый, кто пришел, основал собственную группу».

Обложка и фото предоставлены собеседником