Девять антикварных салонов, галерей и лавок Казани, в которые стоит заглянуть

Моими первыми игрушками были фарфоровые животные и антикварные разноцветные бутылочки и флакончики. Когда я работала в «Лигии» в детстве — и отцу помогала, и каталогами занималась, и на побегушках была, — здесь стояло хрустальное пасхальное яйцо. Это была моя самая первая зарплата, которую я попросила за работу в салоне. До сих пор храню его в шкафчике на полке.

Вообще я преподаватель психологии. Я выросла среди коллекции отца и дедушки, но серьезно изучением антиквариата никогда не занималась. Я помогала отцу, когда было нужно, изучала про фарфор и икону то, что меня интересовало как преподавателя психологии. Например, можно исследовать мировоззрение человека через иконографический канон, потому что это ключ к тому, как люди в разные времена воспринимали окружающий мир.

Кстати, и [мой дедушка] Николай Васильевич, и [мой отец] Александр Николаевич в свое время тоже были преподавателями. Можно сказать, пытаемся поддерживать династию. Надеюсь, я тоже смогу передать управление магазином уже своим потомкам.

Около четырех лет назад, когда я бросал пить [алкоголь], его нужно было чем-то заменить — это оказался чай, и так я увлекся историей чайной культуры, пиал и японской керамики. Мы все знаем, что чай — это Китай, оттуда вышла вся чайная культура и посуда, с ней связанная, даже пиалы, из которых татары пьют чай. Японцы в свое время у китайцев тоже переняли это все, но, как правило, все, что берут японцы, они на свой манер делают в десятки раз лучше. Наверное, это меня тоже подкупило, потому что даже бытовые предметы у них очень красивые — будто произведения искусства.

Сам я не имею к Сахалину никакого отношения. Карафуто меня заинтересовал потому, что после 1945 года [японцев] выгнали с острова и тот факт, что раньше южная часть Сахалина принадлежала им, советским правительством умалчивался. После 1945-го туда начали заселять людей, ссыльных тоже, выдавать им жилье — добротное, хорошее, с сохранившимся бытом японцев. А все чашки, тарелки, ложки, стулья, мебель сваливались в огромный выкопанный котлован, который потом взрывали, потому что это вражеское достояние, не наше. Поэтому приходится выкапывать все из-под земли. Естественно, крупные предметы, к сожалению, сохраняются очень плохо, под землей все это лопается, трескается. А все, что связано с тарелочками, рюмочками, остается более или менее в хорошем состоянии.

Как все люди в антиквариате, мы и участвуем в торгах, и покупаем у людей, и обмениваемся, и свои старые коллекции достаем. Раньше мы брали все, что интересовало нас, до 1917 года, сейчас перешли и на предметы советского быта — то, что теперь называется пошлым именем «винтаж». Первоначально «винтаж» говорили про вина, потом договорились, что это предметы старины из эпохи от Первой до Второй мировой войны, а сейчас в большинстве своем так называют все, что было сделано в СССР.

Мы стараемся совместить предметы разных периодов и ценности, от самых маленьких и недорогих до вещей музейного уровня. В первом зале вас встретят новые изделия и винтаж — украшения, бижутерия, предметы декора, но чем глубже продвинетесь в магазин, тем древнее предметы увидите. Все объекты в салоне заслуживают внимания, но один из моих самых любимых — гравюра с видом Казани 1767 года.

Больше всего мне нравится находить вещь и давать ей вторую жизнь в руках ценителей старины. Историй, как и предметов, — множество. Пожалуй, самый интересный случай — как я четыре часа подряд торговался на аукционе за фарфоровую фигурку, делая ставки каждые пять минут, пока не выиграл желаемый предмет. В итоге решил оставить статуэтку себе, как напоминание о той бессонной ночи.

Место [на Московском рынке] было пустое, я его арендовал. Мы там будем делать антикварный музей, потому что [на улице] люди приходят «только посмотреть». Я всю жизнь коллекционирую мотоциклы и машины, но сюда привезти я их не смогу, они же большие. Поэтому [в лавке] что-то из моей коллекции, что-то приносят люди. Из своего мне нравится Будда, которого сделали в Индии в XVIII веке, но он просто стоит, я его не продаю. Также мы реставрируем самовары и иконы.

В 2013 году я нашел свою детскую коллекцию монет и приехал на барахолку в парк Тинчурина. Что-то купил, что-то продал. Почему-то меня тогда это зацепило, но оставаться на улице было несерьезно, поэтому я нашел помещение и стал работать исключительно с монетами. Но так как народ приносил абсолютно разные вещи в скупку, со временем салон перерос в то, что вы видите сейчас. Когда такое количество материалов проходит через руки, уже сложно выделить что-то особенное. Пропадает интерес собирать [самому], включается интерес работы покупать и продавать.

Барахолка в парке через дорогу влияет на бизнес двояко. Это вроде бы и конкуренты — то есть люди могли бы обратиться ко мне, а купили или продали там. Но в то же время большее количество людей узнает о нас. И потом, зимой, представляете, люди стоят около тазика с монетами, все это на морозе, холодно, листы ломаются. В таком случае наличие своего помещения — преимущество. И все-таки там рынок, нет никаких гарантий. А мы несем ответственность за свои действия: не торгуем подделками, к нам можно обратиться с претензией, если что-то не устроило. Мы не считаем, что это магазин, скорее клуб по интересам. Иногда у нас собирается несколько человек, приходят, что-то обсуждают, показывают.

Люди приносят вещи, которые валяются в гараже. Сдают как металлолом, а отмываешь все, чистишь, и оказывается, что это бронзовый бюст, сделанный Баки Урманче. Мы ведь действительно даем вещам вторую жизнь, что-то подкручиваем, реставрируем, в порядок приводим. Хочется, чтобы люди с уважением относились к вещам, не боясь. Многие думают, что в антикварном магазине все дорого-дорого, но нет, у нас есть довольно интересные вещи за 100 или 500 рублей. Например, на 1000 рублей можно приобрести несколько фотографий, серебряную ложку — пусть не антикварную, но винтажную.

Нам самим очень не хватало обычного букинистического магазина, не антикварного и не связанного с другой стариной. Последний посещаемый нами закрылся в 2015 году. Для «Букиниста» мы подбираем книги по такому же принципу, что и для «Смены»: тщательно подходим к ассортименту и стараемся выдерживать его в своем духе. Это качественная, интересная и редкая литература. Думаю, именно таким подходом наш «Букинист» и выделяется.

Коллекция книг пополняется довольно просто и прозаично: любой человек может предложить нам по электронной почте или в соцсетях список изданий, которые он хотел бы реализовать у нас. Мы выбираем то, что нам интересно. Можем взять и все сразу. Кто-то по своему желанию отдает книги в дар, кому-то мы выплачиваем за них деньги. Иногда мы ездим в отдаленные уголки Казани к обладателям обширных домашних библиотек и выбираем книги лично у них, иногда что-то находим на барахолках или в секонд-хендах. А еще часто приносим свои книги из дома — зачастую те, которые покупали в «Смене»: получается такой круговорот книг в природе.

Больше всего меня привлекает в «Букинисте» зарубежная проза: среди изданий «Иностранки» (московское книжное издательство, специализирующееся на публикации современной иностранной литературы. — Прим. «Инде») попадаются потрясающие книги. Еще я люблю рассматривать издания о природе и путешествиях, потому что в фотографиях 50-летней давности таится какое-то волшебное теплое чувство. И очень люблю перелистывать советские детские книги, у них всегда замечательные иллюстрации и оформление.

Самое необычное в работе с букинистическими изданиями для меня — то, что попадается в самих книгах: часто мы находим разные записки, вырванные из журналов страницы, открытки с письмами, подписи. Все это трогает до слез. Это настоящая жизнь, которая таится за книгой.

В нашем салоне покупали предметы многие известные люди — например, историк Александр Васильев из телепередачи «Модный приговор» и тренер по фигурному катанию Алексей Мишин — он коллекционирует часы, приходил к нам несколько раз. Также я очень хорошо знаю внучатую племянницу [путешественника и географа Николая] Пржевальского. Мы с ней дружим, наверное, уже лет 20. [В «Парадигме»] были интересные предметы самого Пржевальского. Его огниво, с которым он ходил по Монголии, попало в руки очень порядочному человеку. Предметы — как мои дети, я их все люблю.