«Не такие уж мы и бедные». Профессор консерватории Сагит Хабибуллин и музыкальный критик Булат Латыпов — о состоянии татарской музыки

Количество разговоров и публикаций о проблемах татарской эстрады зашкаливает — после высказанного президентом Татарстана недовольства уровнем местной музыкальной сцены ругать ее стало почти мейнстримом. «Инде» уже рассказывал, кто есть кто среди теневых героев эстрады Татарстана, теперь настало время обсудить новых музыкальных героев: от рэпера G.Raf и фолк-рок-группы Juna до панков «хСАБРх» и финских татар из Super Tatar Rhythm & Ethno Band.

Участники:

Валеева: Что сейчас происходит в татарской музыке?

Хабибуллин: Татарская песня быстро развивается: певцов становится больше, в целом растет тяга людей к татароязычной музыке. На то есть несколько причин: во-первых, татары любят петь, во-вторых, у нас появились специализированные музыкальные СМИ, дающие аудиторию татароязычным исполнителям. В советское время дорога на эстраду пролегала через сито: в филармониях, на радио и телевидении работали художественные советы, они жестко отбирали тех, кто достоин сцены. Теперь могут петь все, у чего есть как плюсы, так и минусы. Минусы очевидные — поют все кому не лень. Плати деньги — и можешь выступить и на радио, и на телевидении. Часто попадаются исполнители и аранжировщики не очень высокого качества. Конечно, поэтому сейчас татарскую эстраду ругает каждый. Раз дошло вплоть до Рустама Нургалиевича, значит, ситуация волнует уже не только нас, профессионалов, готовящих кадры.

Что делают певцы для того, чтобы скрыть свои вокальные недостатки? Используют яркое освещение, броскую одежду, хореографию. А в отрыве от концертного исполнения такое можно послушать ну раз-два, не больше. И естественно, что, когда появляются 500 одинаковых певцов, народ начинает возмущаться. Включите, например, телеканал «Майдан». Процентов 50−70 — самые низкопробные певцы, что только можно представить. Иногда я сижу и думаю: как их могли пропустить на сцену? Голоса-то нет. Более-менее [радиостанция] «Тәртип», алар тырышалар («они стараются». — Прим. «Инде»), там отсеивают тех, кто совсем не может петь. Но иногда там тоже попадаются [плохие записи]. К сожалению, желание зарабатывать деньги в этой сфере дает отрицательный эффект.

Латыпов: Я не согласен с тем, что народу нужны профессиональные вокалисты на эстраде. На самом деле нужны просто хорошие песни. Мне кажется, основная беда именно в том, что нет таких авторов. Не важно, кто их произведения потом споет. Есть куча примеров в истории музыки, когда безголосые люди пели отличные песни, прям за душу берущие. Я считаю, что с помощью одного административного ресурса, конкурсов вроде «Ветра перемен» («Узгәреш җиле». — Прим. «Инде») мы не изменим сложившуюся ситуацию, потому что в конечном итоге сочинители остаются те же самые.

Хабибуллин: Песня — это продукт, а вот ее исполнение... Можно ведь, к примеру, из мяса сделать блюдо, которое никто не съест, а можно сделать так, чтобы еще добавки попросили.

Латыпов: Кто-нибудь помнит главный хит на местной эстраде за последние 10−15 лет? Песню, которую знают все? Мне кажется, все закончилось с серединным периодом в творчестве Салавата.

Хабибуллин: А как же «Әнкәй догалары» и «Мин яратам сине, Татарстан!» — за них даже Тукаевскую премию дали.

Латыпов: Это бронебойные хиты, но сколько им лет! Есть ли что-то такого же уровня сейчас?

Хабибуллин: Нет.

Латыпов: А вокалисты есть. Так в чем же проблема? В вокале или в песнях? Я думаю, что все-таки в последнем.

Super Tatar Rhythm & Ethno Band — «Бик еракта идек без»

Латыпов: Стерильное качество. Если убрать вокал, то песня вполне бы могла звучать в каком-нибудь лаунж-кафе. Слушать можно, но нужно ли? Для чего? Большой вопрос. Скучновато. И акцент странный…

Хабибуллин: Это не акцент, а говор финских татар. Известнейшая, шикарная татарская народная песня. Обычно ее поет Ильхам Шакиров в обработке Рената Еникеева. Я слышал получасовой концерт Super Tatar на ТНВ. Начало неплохое, сама песня хорошая, но вокалист мне не очень нравится. Я слышал, как эту песню поет Муса Маликов — у него лучше получается. А у Дениза слишком хриплый голос. Еще я бы немного смягчил ударную группу, потому что сама песня по своему характеру мягкая.

Said Olur — Kila Yava

Хабибуллин: О том, что первичнее в песне — слова или музыка, еще со времен Генделя спорили. Есть жанры — баиты, манаджаты, — в которых важно слово. А где-то важнее мелодия. В современных жанрах на первое место выходит ритм. В Kila Yava он, как и сама аранжировка, вышел на первый план, а певец остался на втором. Его еле слышно. Саид использует в песне пассаж. Хороший элемент, ничего не говорю. Но одним им не обойдешься, нужно шире использовать возможности синтезатора и других инструментов. Мне баса не хватило. О чем поет Саид, вообще непонятно. Бер сүз да аңламадым! («Ни одного слова не понял». — Прим. «Инде»). Дикции нет, артикуляции нет. В общем, к аранжировке у меня претензии.

Латыпов: Согласен с Сагитом-абый. Изобретательно, но очень уж утомительно. Не дослушаешь песню до конца. Человек явно хочет удивить, но у него как-то не получается. Все уже видели, все уже слышали.

Валеева: Эта песня — кавер известной вещи Салавата, который, к слову, преподает в КГУКИ на кафедре «Театр песни». Что вы думаете по поводу высшего музыкального образования в Казани?

Хабибуллин: В советское время было три направления высшего музыкального образования. Первое — музыкальный факультет педагогического университета, который готовил учителей пения в общеобразовательных школах. Второе — развлекательное, для клубов, дворцов культуры, — в институте культуры. Третье — академическое — в консерватории. Сейчас все перевернулось. В институте культуры действуют эстрадно-джазовый отдел, направление народно-эстрадного пения, театральный отдел и театр эстрады Салавата. Эстрадное направление в Татарстане, к сожалению, пока развито слабо. В Москве есть высшее училище эстрадного искусства, в ГИТИСе этим делом довольно серьезно занимаются. Эстрадная подготовка артистов — особый жанр. Консерватория этого не может делать.

Валеева: Но Салават все-таки представитель старшего поколения татарской эстрады — чему он будет учить молодых исполнителей?

Хабибуллин: Салават не занимается чисто педагогической деятельностью. Он продюсирует эстрадный раздел в институте культуры: он создал структуру, набрал педагогов, финансирует ее, пробивает. У нас очень слабо развиты менеджмент и продюсерское дело. И Салават как раз это продвигает активно.

Валеева: Получается, что образование не виновно в нынешней обстановке на татарской эстраде?

Хабибуллин: Конечно нет. Человек, который хочет учиться, всегда найдет опытных педагогов. Их здесь хватает.

Alqanat — «Мин»

Латыпов: Больше всего это похоже на татарскую версию «Короля и Шута». Мне не хватает истории у этой группы, каких-то зацепок биографических, как это бывает с европейскими метал-группами. Тут просто музыка и нет бэкграунда и чудовищных баек про музыкантов. А для метала это важно!

Хабибуллин: Я хорошо знаю Артура, он учился в консерватории, стажировался в Мариинском театре, участвовал в «Татар моңы», пел народные песни, сейчас солирует в оперном театре. Артистов, которые могли бы хорошо петь в разных жанрах, очень мало. Хайдар Бигичев (певец, ведущий солист Татарского театра оперы и балета им. Мусы Джалиля, народный артист Татарской АССР. — Прим. «Инде») мог и оперу, и эстраду петь. Ильхам (Шакиров — певец, народный артист Республики Татарстан, лауреат Госпремии Республики Татарстан им. Габдуллы Тукая. — Прим. «Инде») тоже мог шикарно петь народную протяжную. Но так, чтобы рок, оперу и татарскую народную песню… Мне почему-то кажется, что это не Артур. У него шикарный голос для оперы. И вообще, что такое татарский рок? Это же не наше, а пришлое. Копия всегда будет хуже оригинала. Если уж ты взялся за это дело, сделай его интересно. Alqanat нужно найти свое лицо, свою нишу. Они распались уже? Это они зря, конечно.

Ильназ Гараев — «Түрәләр»

Латыпов: Зацепиться не за что. Похоже разом на дворовые песни, современные частушки и российский брит-поп с радио «Максимум» начала нулевых. Дело даже не во вторичности — просто жизни в этом нет никакой, нет драйва. Вроде веселые ребята, но веселье их не раззадоривает.

Хабибуллин: Текст пустой. Мәгънә юк («значения нет». — Прим. «Инде»). Хотя такой развлекательный жанр имеет право на существование, да и у Ильназа потенциал есть. В чем сила выдающихся западных исполнителей? Они выходят за рамки примитивной куплетной формы — ведь это уже каменный век. Ильназ пытается как-то развить песню, но у него не хватает мастерства.

G.Raf — «Башваткыч»

Латыпов: Если пользоваться идиомами хип-хопа, то I’m too old for this shit. Хотя звучит в целом модненько, явно человек слушает современный русскоязычный рэп в лице Pharaoh, ЛСП и так далее. При должной раскрутке эта песня может выстрелить.

Хабибуллин: Для меня это новый жанр, но я как человек любознательный решил заранее внимательно послушать лучшие мировые образцы рэпа. Так вот, из опыта знакомства с записями западных исполнителей я сделал вывод, что в хип-хопе речитатив и музыкальное сопровождение должны четко совпадать по ритму. К сожалению, у G.Raf не всегда получается так делать, местами неритмично выходит. Чуть-чуть бы доработать.

Валеева: А как вы в целом относитесь к хип-хопу?

Хабибуллин: Любой жанр имеет право на существование. Просто все должно быть хорошо преподнесено. Я нашел запись концерта на YouТube: там один рэпер держал целый стадион, понимаете? Вот это здорово!

Латыпов: Сразу понятно, что Сагит-абый — фанат Канье Уэста.

«хСАБРх» — sXe/islam

Хабибуллин: Это все? Я думал, это вступление.

Латыпов: Мне кажется, довольно интересный лоу-фай DIY. Очень похоже, по крайней мере начало, на песню «Потрясите писюнами» саратовского шумовика Александра Гоголева. Причем после первого куплета «хСАБРх» идут даже дальше, чем Гоголев, что не может не удивить. Мне понравилось. От республиканской группы я такого не ожидал. Да, разумеется, все это ради лулзов. Но почему бы и нет?

Хабибуллин: Мунаджаты (лирический жанр восточной литературы и фольклора; духовные мусульманские песнопения; один из древнейших жанров народной музыки. — Прим. «Инде») — это целый пласт татарской музыкальной культуры, который еще не раскрыт до конца. «хСАБРх» явно что-то оттуда взяли.. В Турции, арабских странах мунаджаты — это уже классика. К примеру, в Азербайджане Фикрет Амиров написал целые симфонические полотна на основе баитов и мунаджатов. У нас тоже есть композиторы, которые пытаются с этим что-то сделать. Впервые их интонационно использовал Фасиль Ахметов в Казанской симфонии. Трек «хСАБРх» напоминает по своему жанру духовные песнопения. Песня меня увлекла. Если развить это начало в правильном направлении, может получиться хорошая группа.

Зарина Вильданова — «Китмә»

Хабибуллин: Аранжировка и тембр интересные, но очень монотонно, чего-то не хватает. Видно, что человек в поиске.

Латыпов: Так, ну тут в качестве ориентира Алина Орлова и прочие «новые нежные». Насчет монотонности соглашусь: нет всплесков, какой-то синусоиды: от высокого к низкому и обратно. Убаюкивает, как колыбельная.

Juna — «Урман кызы»

Латыпов: Отсылки угадываются легко: неофолк, Марисса Надлер, CocoRosie. Но при этом чувствуется, что это не просто калька с западного образца, а вдумчивая переработка, адаптация под местные реалии. Неплохо.

Хабибуллин: Содержание песни, мелодическая линия и аккомпанемент совпали. У исполнителей явно есть вкус и воображение, вокал тоже приятный.

Валеева: Можно ли назвать то, что сейчас происходит на местной музыкальной сцене, новой волной татарской музыки?

Хабибуллин: Благодаря вам я услышал, что есть много талантливых ребят в самых разных жанрах: и метал, и рэп, и фолк. Похоже, что мы не такие уж бедные и обиженные. Но есть минусы, которые сразу бросаются в глаза: исполнителям не хватает профессионального образования и фантазии. Нужно проводить семинары, мастер-классы, «круглые столы». К сожалению, многие варятся в собственном соку.

Латыпов: Не думаю, что это ренессанс. Не совсем правильно брать десять исполнителей и делать вывод о всем местном шоу-бизнесе. Выбраны-то самые показательные примеры, а в общем ситуация намного хуже. Плохих артистов засилье. Что до мастер-классов, если делать их с татарстанскими кадрами, то люди просто не пойдут к ним учиться — «а судьи кто?». Кто тут может чему-то научить? Только если пригласить кого-то из Москвы. Республиканский уровень не тянет на это.

Хабибуллин: У нашей эстрады сейчас затянувшийся переходный период. Вот была эстрада 1950−1960-х годов — Ильхам Шакиров, Альфия Авзалова, множество выдающихся исполнителей. В 1990-е начался период влияния рэпа, рока и попа, которые для нас совершенно не характерны. Но при этом мы не можем остаться на уровне тех же Шакирова и Авзаловой, это уже прошлое. Даже Салават уже постепенно уходит. А кто придет ему на смену? Новое-то еще пока не успело пустить корни — в образовании, подготовке кадров, исполнительской традиции. Старое мы еще не забыли, а к новому не привыкли.

Oscar & c7c5 — Grapefruit

Латыпов: Как мне кажется, это пока лучшее из того, что мы здесь слышали. Такой Лагутенко местного разлива. Еще напоминает инсценировку рекламы сока «Фруктовый сад»: «Я грейпфрут. Съешь меня — я очень крут».

Хабибуллин: Опять же говорю: надо искать свое лицо!

Латыпов: Хорошо, что хотя бы так.

Хабибуллин: Нет, материал интересный. Но должен быть творческий поиск какой-то. Взять ту же куплетную форму. Посмотрите на Ильхама Шакирова: он каждый куплет поет по-разному — один тише, другой громче, третий быстрее. И в каждом куплете другая аранжировка. Так должно быть в идеале. Оскар поет хорошо, интересно. Мне, правда, не очень нравится этот завывающий тембр. Из-за монотонности и однообразия человек начинает смотреть по сторонам. Хотя, может, это и к лучшему, вот так слушает, слушает — и оп: смотри-ка, симпатичная девушка рядом сидит.

Латыпов: Мне кажется, все огрехи можно списать хотя бы потому, что человек реально вжился в роль грейпфрута. Это очень важный момент.

Валеева: В песне Оскара нет так называемого татарского «моң» (непереводимое понятие; душевное пение, находящее отклик у слушателя. — Прим. «Инде»). Это хорошо, плохо или обычно?

Латыпов: Я думаю, что этого «моң» быть и не должно. Если есть такая цель, значит, мы признаем, что в чем-то ущербны, мы какое-то меньшинство, нам нужна какая-то особая татарская музыка. Мне кажется, это лишнее. Мы же часть мира.