Ясно-понятно. Была ли Казань столицей организованной преступности в СССР?

«Инде» продолжает рубрику «Ясно-понятно», в которой ищет ответы на вопросы о жизни в городе, культуре и истории Татарстана. В новом выпуске доцент кафедры истории и связей с общественностью КНИТУ-КАИ Любовь Агеева и начальник уголовно-судебного управления прокуратуры Татарстана Арлат Аббасов рассказывают, существовал ли на самом деле «казанский феномен» и почему его нельзя отождествлять с «Тяп-ляпом» и организованной преступностью.

Название моей книги «Казанский феномен: миф или реальность» говорит об осторожности, с которой нужно подходить к определению событий того времени. Термин когда-то прижился, и потому сегодня все считают, что Казань — прародитель этого явления, «город грехов», как ее назвали недавно на телеканале ТВЦ. Но это на самом деле не так. Сегодня, говоря о «казанском феномене», часто путают причины и следствия этого явления, и особенно в этом преуспели московские журналисты. Они хоть и разговаривают с нами, участниками этих событий, но делают совершенно не соответствующие действительности выводы.

Рост преступности среди несовершеннолетних наблюдался в конце 1980-х — начале 1990-х не только в Казани. Несмотря на всю оригинальность так называемого «казанского феномена», он воплотил в себе многие типичные явления жизни страны тех лет: серьезный конфликт «отцов» и «детей», экономические, социальные, духовные проблемы, которые влекли за собой криминализацию жизни подростков и молодежи. Мне, например, удалось найти публикации о кровавых подростковых драках, произошедших в городе Дзержинске соседней Нижегородской области.

Вышло так, что о казанских группировках начали подробно писать местные газеты — прежде всего «Вечерняя Казань», где я тогда работала. В 1979−1980 годах у нас была рубрика «Дай руку, подросток». Однажды мы опубликовали письмо молодого человека, который захотел уйти из группировки, но встретился с большими трудностями. Отклик был колоссальным: авторами многих писем, полученных после этой публикации, были подростки из группировок, которых тогда называли гопниками. Когда журналистские работы о казанских группировках получили широкую огласку, к нам присоединились ученые и работники правоохранительных органов, пытавшиеся осмыслить происходящее в городе — в то время в Казани постоянно случались массовые драки. Очень быстро о публикациях в местных СМИ узнали в Москве. Тогда в Казань приехал Юрий Щекочихин (российский журналист, писатель. — Прим. «Инде»). В очерке для «Литературной газеты» он написал о казанских драках, как умел писать: очень ярко. Именно ему принадлежит определение «казанский феномен». Но он еще тогда подчеркивал, что в силу разных обстоятельств Казань оказалась «наиболее изученной моделью явления, с которым столкнулось наше общество».

Происходящее в Казани представляло очень большую социальную опасность совсем не потому, что ребята изредка дрались и калечили друг друга. Проблема «казанского феномена» заключалась в том, что в идеологию гопничества с ее особыми законами были втянуты практически все подростки Казани, включая девочек — им нравились ребята, называвшиеся гопниками. Лишь небольшое число мальчишек сопротивлялись законам гопничества — как правило, их за это били.

«Казанский феномен» связывают с оргпреступностью, но это неверно. Казанские группировки были разные, и некоторые из них не представляли собой криминального сообщества: это были обычные мальчишеские компании, просто жили они по необычным законам. И не всегда эти законы были дурными: например, в группировках нельзя было пить, не поощрялось даже курение. Благодаря «казанскому феномену» Казань позже других городов столкнулась с наркотиками. Потому и трудно было бороться с гопничеством, что группировки пользовались авторитетом. Конечно, были и группировки криминального характера. Обычно ими руководили «авторитеты», отсидевшие в местах не столь отдаленных.

Когда говорят о «казанском феномене», часто подразумевают банду «Тяп-ляп» и ставят между ними знак равенства, но это заблуждение. Наверное, я в какой-то степени способствовала такому отношению, ведь в моей книге есть отдельный очерк об этом преступном сообществе. Я исследовала эту банду не потому, что меня заинтересовала ее преступная деятельность, — мне было интересно проследить историю зарождения банды и жизненного принципа «чужой — твой враг». Как мне удалось выяснить, эта группировка начинала свое существование как обычная мальчишеская компания, объединившая ребят удаленного от центра микрорайона «Теплоконтроль» в их противодействии другим городским кварталам — прежде всего группировке Ново-Татарской слободы. Ребят били, когда они приезжали в центр, так что группировка стала для них средством коллективной защиты. Постепенно — не без влияния преступных вожаков — компания переродилась в банду.

В те годы каждый квартал представлял собой обособленное сообщество, которому приходилось защищаться, укреплять свой авторитет в ужасных драках. Думаю, зоны влияния существуют до сих пор, но они не мешают жить всему городу, как это было во времена «казанского феномена». Сейчас это маргинальный криминальный мир, скрытый от глаз большинства казанцев.

Низового поветрия, когда преступность получала подпитку из мальчишеских группировок, сегодня, к счастью, нет, но это не означает, что ситуация не повторится завтра. И если новый всплеск случится, он будет для нас с вами гораздо страшнее: в 1990-е гопники враждовали между собой и не трогали «мирных» горожан (если те, конечно, не были родителями подростков), но сегодня агрессия группировок будет направлена вовне и охватит всю Казань. В современном обществе более заметно расслоение на богатых и бедных — об угрожающих масштабах этого явления говорят и социологи, и психологи. Скорее всего, новые группировки захотят направить протест бедных на богатых. Разумеется, это мое личное заключение, но со мной согласны специалисты по преступности среди несовершеннолетних.

В основе всплеска подростковой преступности в конце 1980-х годов — множество факторов. Политические: затянувшийся период застоя, разложение системы партийного руководства, топтание институтов власти на месте. Экономические: замедление экономического развития, пустые магазинные полки, обнищание тех, кто еще вчера с уверенностью смотрел в завтрашний день. В обществе нарастало психологическое напряжение, которое питало организованную преступность: расцвели рэкет, вымогательство и другие виды корыстного криминала, весь город был поделен на сферы влияния.

В год в городе происходило до 150 групповых драк и избиений подростков, в которых участвовало от полусотни человек. Были и более масштабные побоища: порой доходило до 100 и более участников с каждой стороны. Избиения двумя-тремя группировщиками одного или двух подростков были повсеместны. Эти драки имели не спонтанный характер и не были традиционным проявлением удали. Групповые преступления стали зачаточной формой деятельности организованных по типу зарубежных преступных сообществ, в которых насаждались правила криминальной среды. Противостоять этому было очень трудно — позднее молодые люди, которых не удалось отбить от группировок, стали участниками взрослых бандитских формирований.

Ситуацией в Казани были обеспокоены в Генеральной прокуратуре Союза и в прокуратуре РСФСР. Старые методы на подростков не действовали, а новые только рождались. В Казани пытались вести профилактику подростковой преступности: рабочие группы при прокурорах района и города, координационные совещания, беседы с конкретными ребятами и их родителями — кстати, часто они узнавали о том, что их ребенок входит в группировку, только на наших заседаниях.
Когда в Казани процветала подростковая преступность, в других регионах еще не знали, что это такое. В свое время меня отправляли делиться опытом работы в Харьков, в институт повышения квалификации прокурорских работников. Там собирались сотрудники прокуратуры со всего Советского Союза, и, когда я выступал, люди не понимали, о чем речь. После двухчасового доклада вокруг меня собрались удивленные коллеги и стали спрашивать, как выявлять подростковую преступность и как с ней бороться.

К концу 1980-х — началу 1990-х годов «казанский феномен» стал постепенно слабеть, а через несколько лет ушел в историю. Конечно, организованная преступность сохранилась и по сей день, но приобрела другие формы. Почему всплеск произошел именно в Казани, до сих пор сказать сложно. Даже на какое-то отдельное преступление влияют как минимум 200 факторов, а тут — такой размах… В свое время мы пытались изучить вопрос вместе с учеными, но, поскольку в 1990-х начались новые проблемы, «казанский феномен» отошел на второй план. Стало не до исследований.

Иллюстрация: Данила Макаров
Оформление книги «Казанский феномен: миф и реальность»: В.П. Букина