Ясно-понятно. Кто такой Садри Максуди и почему ему поставили памятник в Казани?

Отвечают историки и сам Садри Максуди

На прошлой неделе в парке «Стамбул» на пересечении Чистопольской и Абсалямова установили памятник юристу и общественно-политическому деятелю Садри Максуди. Известно, что он родился в Высокогорском районе Татарстана, учился в казанском медресе и Парижском университете, был депутатом Государственной Думы от Казанской губернии, после революции и провала проекта Штата Идель-Урал эмигрировал сначала в Финляндию, а потом в Турцию. «Инде» разобрался, зачем Максуди нужно было ставить памятник в Казани.

Айдар Хабутдинов

профессор, доктор исторических наук

Во-первых, Садри Максуди является автором фундаментального труда «Тюркская история и право», посвященного истории государственности и права тюркских народов. Во-вторых, он был секретарем мусульманской фракции в Государственной Думе III созыва (1907−1912), где показал себя сторонником создания конституционного правового государства в России, то есть отстаивал права мусульманских народов, оставаясь при этом сторонником единой России. Выдающейся фигурой Максуди делает также то, что он получил хорошее мусульманское образование в Апанаевском медресе в Казани (Максуди был выходцем из семьи имамов) и высочайшего уровня светское европейское — на юридическом факультете Парижского университета. Максуди общался с Толстым, посещал лекции выдающихся мыслителей своего времени — например известного философа Анри Бергсона.

Естественно, идеи такого либерального политика, как Максуди, не были востребованы в Советской России, зато они пришлись кстати в молодой Турецкой республике, где он и состоялся как политик, преподаватель и ученый. Если сравнивать фигуру Садри Максуди с другими татарскими эмигрантами того времени — в первую очередь с Юсуфом Акчурой и Гаязом Исхаки, — можно отметить следующее. Акчура был прежде всего мыслителем, теоретиком, по масштабу идей его даже называют тюркским Марксом или Максом Вебером; Гаяз Исхаки оставался писателем и не сделал в эмиграции карьеру; а Садри Максуди удалось реализоваться в Турции как политику-практику. Многие турецкие политики после Второй мировой войны были либо его прямыми учениками, либо учениками его учеников.

Алексей Бушуев

кандидат исторических наук, заведующий отделом новейшей истории Института истории имени Ш. Марджани АН РТ

Садри Максуди — известный общественный деятель начала XX века, он внес большой вклад в становление татарской государственности. Будучи депутатом Государственной Думы Российской империи, он был одним из основных трансляторов идей национального самоопределения. Несмотря на то что с приходом к власти большевиков Максуди принял решение эмигрировать, его деятельность в России все-таки имела большое значение для закрепления государственного статуса татарского народа, пусть и в урезанном, деформированном большевиками виде.

Фигура Садри Максуди актуальна по сей день, поскольку процессы национального пробуждения, имевшие место в республике в 1980−1990-е годы, опирались в том числе и на его идеи. С известными оговорками можно сказать, что и на современной Конституции Республики Татарстан лежит отпечаток деятельности Максуди. Поэтому, безусловно, он заслуживает памятника в Казани.

Садри Максуди

(из выступления 1 мая 1908 года в Государственной Думе)

<…> 56 тысяч рублей употребляются на нужды мусульман в двухмиллиардном бюджете. Число мусульман в России достигает до 20 000 000. Мы составляем в России 1/7 часть всего населения. В финансовом праве есть простая истина, по которой бюджет есть цифровое отражение всей государственной жизни и, так сказать, арифметическая фотография того респективного положения всех социальных категорий. Если это так, то вы видите, какое положение мы занимаем в заботах государства, в заботах Правительства. Чем объясняется такое положение мусульман? Господа, как мне ни неприятно констатировать, я должен сказать, что это объясняется тем, что Правительство до сих пор придерживалось по отношению к мусульманам русификационно-миссионерской политики.

<…> В России, в центре Империи, проживает несколько сот тысяч мусульман, которые исповедуют магометанскую религию, но которые считаются формально православными. Я не буду распространяться, каким образом эти несчастные наши единоверцы были приписаны к православию, я не буду вам отмечать те мрачные страницы истории отношения Правительства к русским мусульманам, которые отнюдь не свидетельствуют о государственной мудрости тех лиц, которые прибегли к таким средствам. Эти мусульмане главным образом проживают в губерниях: Пермской, Казанской, Вятской, Симбирской и Уфимской. Несмотря на то что они исповедуют магометанскую религию, они считаются православными и носят православные звания, браки их не признаются и т.д. Были случаи, когда, узнав о смерти какого-нибудь мусульманина, священники соседней деревни приезжали, сопровождаемые стражниками и урядником, на похороны и, несмотря на протесты мусульман, совершали православный похоронный обряд. Такие мусульмане, которые насильственно были приписаны к православию, и до сих пор считаются православными, несмотря на провозглашенную сначала указом 17 апреля и потом манифестом 17 октября свободу совести.

<…> У нас в Государственной Думе есть лица, лозунг которых — «Россия исключительно для православных». Господа, как существуют в области политико-экономических теорий утопические тенденции, так же они могут существовать и в области националистических идей. В данном случае я говорю о мусульманах: обратить 20 000 000 мусульман в православие — это невозможная вещь.

<…> Несчастные наши единоверцы Туркестанского края и киргизских степей теперь даже не имеют представителя, чтобы доводить до сведения Государственной Думы и русской публики свои нужды и свое горе. <…> Я не понимаю, чем оправдывается лишение людей такого важного политического права. Это как-то туманно объясняют тем, что мусульмане этих областей будто бы некультурны; прекрасно, господа, но тут кроется большое недоразумение. Что вы хотите сказать, когда вы говорите, что мусульмане некультурны? Если вы говорите, что мусульмане некультурны в русском смысле, совершенно верно, но, к сожалению, в этом виноваты не мы, а русское Правительство, которое ничего не делает, чтобы водворить у нас русскую культуру. А если вы говорите о культуре вообще, то я вам, господа, скажу, что никоим образом нельзя назвать некультурным народ, который умеет орошать более двух миллионов десятин земли, который имеет свою развитую литературу, свою мануфактурную промышленность, который, как вы знаете, умеет изготовлять шелковые ткани.

Как я вам сказал, русское Правительство до сих пор ничего не делает для того, чтобы ввести среди нас, мусульман, культуру в смысле цивилизации. Были тенденции, как я вам описал, обратить в православие, было желание насадить русификацию, но никогда не открывалось ни одной школы с целью обучать арифметике, географии и русской литературе. <...> Завоевание в цивилизованном обществе, предоставляя права властвовать над завоеванным народом, вменяет одновременно обязанность заботиться о его нравственном, умственном и экономическом развитии. В цивилизованном обществе завоевать — не значит уничтожить, а быть завоеванным — не значит умереть. Принцип, провозглашенный великим Кантом, заключающийся в том, что мы в наших соседях должны видеть не средство, а цель, проникает все больше и больше в область политики.

<...> По отношению к русскому народу мы, мусульмане, находимся в выжидательном положении. Мы знаем, что мы с русским народом всегда можем понимать друг друга. Мы никогда не смешивали русского народа с русским Правительством.

Источник: стенографические отчеты, часть 2, заседания 31−60; фонд Российской национальной библиотеки

Иллюстрация: Данила Макаров