Сабантуй под пальмами. Как татар кызлары живут во Флориде

Я переехала в Америку 10 лет назад по программе Work & Travel — тогда многие студенты так приезжали. Приехала на четыре месяца, и так получилось, что домой попала только через шесть лет. Сначала туристическую визу продлевала, потом пару лет пришлось пожить нелегально, а в 2014 году я вышла замуж и получила документы.

С мужем познакомилась в студии латиноамериканских танцев. Когда он прошел мимо, подумала, что он татарин, хотя он колумбиец. Было ощущение, будто это родственная душа. Потом он написал мне в «Фейсбуке», начали общаться. Он тогда служил в военно-морских силах США. Было очень романтично: он уплывал на корабле, я его ждала неделями, месяцами.

Спустя месяц отношений я взяла его с собой на Сабантуй в Вашингтоне, и там тоже многие подумали, что он татарин. Начинали с ним по-татарски разговаривать, он смеялся и на английском отвечал: Oh, sorry, man, I don’t understand.

Сейчас у нас двое детей. Муж работает, а я дома; как бы в декрете, но как бы и нет, потому что в Америке декрета нет.

У нас в семье говорят на четырех языках. С мужем мы разговариваем в основном на английском, потому что так привыкли с первой встречи: испанского, родного языка мужа, я тогда еще не знала. С детьми говорю на русском, а муж — на испанском. Младшей дочке восемь месяцев, она пока ничего не понимает, старшему три, и он прекрасно говорит и на русском, и на испанском. На английском пока хуже — он не ходит в садик.

Иногда я обращаюсь к детям на татарском, но довольно редко. Я хочу показать детям татарскую культуру, потому что горжусь, что я татарка. Но у нас и так слишком много языков в доме. Да и сама я в последний раз чисто на татарском говорила со своей даваникой, а она умерла шесть лет назад. Когда дети чуть-чуть подрастут, я буду использовать больше татарского. Я понимаю, насколько это важно, потому что если не передам, то это все — умрет.

Вообще во Флориде много чисто татарских семей, где и жена, и муж — татары. Они детей воспитывают в культуре, в традициях, разговаривают с ними на татарском. Это радует. Таких интернациональных семей, как мы, меньше.

Мой муж знает татарское «чәй эчәрбезме?». Я приучила его пить чай. У него на родине, в Колумбии, чай не пьют — в основном кофе и какао. Но после поездки в Казань — ни дня без чаепития. Он по-татарски пьет: крепкий черный чай с молоком.

Муж в восторге от Казани, от красоты города, от мечети Кул-Шариф — фотографировал со всех углов. Он восхищен нашей культурой и татарским менталитетом: как гостя принимают; что для гостей — самое лучшее; что на столе так много еды; что люди такие добрые, приветливые. У него улыбка не сходила с лица весь месяц. Единственное, он иногда не понимал, что происходит, — я не успевала переводить между ним и моей семьей.

После поездки в Казань он даже загорелся идеей переехать в Россию. У него вся семья в живет Колумбии, у меня в России, а в Америке у нас нет родных. Мы не исключаем, что переедем, но если это случится, то много позже.

Мы переехали во Флориду четыре года назад. Нам всегда было интересно посмотреть на этот самый южный штат, и когда муж перешел в военный резерв, он специально искал работу именно во Флориде. Я очень рада, что мы здесь, потому что татар тут больше, чем в Вирджинии, где мы жили раньше. Там я всегда думала: как бы мне подружиться с какой-нибудь татарочкой, а во Флориде мои самые близкие подружки — наша татарская группа девочек. У нас есть свой чат в «Ватсапе», мы всегда на связи, часто ходим друг к другу в гости, что-то придумываем.

Во время карантина мы не могли встречаться и придумали сделать видео, чтобы помнить об этом времени. Я подумала, что классно будет обыграть татарскую тему. Сделала первое видео с мантами, кинула в чат, говорю: «Девочки, давайте поддержите меня, записывайте свои видео». И вот в итоге что получилось. Его потом показали по ТНВ и «России-1».

У татар Флориды есть два ежегодных ивента: семейный пикник в декабре и Сабантуй в марте. Вообще при слове «Сабантуй» я сразу вспоминаю, как я в том году выступала: а капелла пела песню «Бөдрә тал». Этот момент очень запал в душу, многие прослезились. Это песня про то, что мы живем на чужбине и как мы скучаем — ну, наша тема, в общем (смеется).

Больше всего я скучаю по семье, по родной Казани. А еще — по нашей татарской деревенской бане. Тут есть что-то похожее, типа спа-центра в Майами, но это не то. Деревенская баня — это совсем по-другому.

При знакомстве с иностранцами, если нет времени вдаваться в подробности, просто говорю, что я из России. Американцам непонятно, что означает tatar. «Ну это же соус!» — говорят, имея в виду тартар. И я им начинаю объяснять, что такое Татарстан, что мы — республика в составе России, у нас есть свой флаг, свой президент, свой язык. Говорю: «Татарстан», а они: «А-а, Казахстан, я слышал».

Я живу в Южной Флориде недалеко от Майами, в городе Форт-Лодердейл. Правда, здесь «город» означает немножко другое. У нас города соединяются так, как в Казани районы: соседняя улица может оказаться уже другим городом.

Я приехала в Америку в мае 2009-го. Наверное, как и все, мечтала мир увидеть. Мы с подругой думали-думали и решились. Взяли курсы в языковой школе, потом устроились на работу. Язык толком не знаешь, документы не такие, чтобы идти учиться; занимались всем понемногу: я в ресторане работала, потом три года в салоне-ателье. Я уже тогда знала, что обратно не уеду. Моя подруга вообще ехала с настроем «только язык выучить, мир посмотреть, я патриотка, на родину уеду обратно», а как приехала, по-другому начала говорить.

Всегда хотела поехать на юг, а здесь круглый год лето и природа такая красивая — моя мечта сбылась. Сейчас, когда езжу в другие штаты, всегда говорю: в гостях хорошо, а дома лучше. Для меня Флорида — уже мой дом, вторая родина.

Через какое-то время по приезде в Америку поняла, что очень хочется близких, русскоговорящих. Начала в соцсетях искать своих, особенно из Татарстана. Знакомая рассказала, что во Флориде живет девушка из моего родного Муслюмовского района. Я так обрадовалась, написала ей в соцсетях. Когда мы созвонились, было ощущение, что я ее уже очень много лет знаю. Потом выяснилось, что мои родители хорошо знают ее родственников. Мы встретились с ней, и с тех пор самые близкие подружки.

Когда среди моих друзей появлялось все больше и больше татар, я решила организовать пикник. Это был 2013 год. Пришло 15 человек; я увидела, что нас не так мало, и через месяц после этого создала группу в «Фейсбуке». Соцсети тогда не были так развиты, люди узнавали друг о друге случайно: на работе, в русских магазинах, они тут называются international markets. А сейчас в группе больше полутора тысяч человек.

Мы каждый год проводим Сабантуй. В этом году должен был быть шестой, но за неделю до праздника ввели карантин, и его пришлось перенести на следующий год.

Сабантуй у нас не совсем как в Татарстане проходит — это как, скажем, большая свадьба, когда люди, которых ты не знаешь, тебе вроде как родственники. Прилетают люди из других штатов; наш тамада из Питтсбурга, он и в Нью-Йорке, и в Вашингтоне Сабантуи ведет. Все знакомятся, общаются, дети играют — такая семейная атмосфера.

Когда мы начинали, у нас, может быть, человек 60 было, а в прошлом году приехало человек 200; потихоньку комьюнити разрастается.

Это объединяет нас. Когда татары из других штатов приезжают, для меня они такие же наши, близкие. Мне кажется, в Татарстане не было такого, а здесь по-другому на это смотришь.

В январе в Нью-Йорке был концерт татарской музыки «Yзгәреш җиле», мы с флоридскими специально летали. После концерта поехали в ближайший русский ресторанчик, чтобы всем собраться, пообщаться. Я и в Филадельфию, и в Вашингтон, и в Канаду ездила, и везде с людьми знакомилась. Это интересно.

Я человек творческий: занимаюсь десертами, делаю украшения. Работала над линией татарских украшений. И на продажу делаю, и на подарок, и просто для души. Американцы тоже покупают. Я уже даже хотела на маркеты выйти, участвовать в выставках, но в середине марта тут все встало.

Моего мужа зовут Артур. Он работает в отеле-казино — у нас в городе недавно построили комплекс в виде гитары. Муж вырос в Башкирии, татарского не знает. Но благодаря тому, что он в нашем татарском комьюнити, он выучил некоторые слова, порой что-то понимает.

С годами оказалось, что здесь я больше общаюсь именно с татарами, как-то уже иностранцев друзей и близких не осталось, только знакомые, которых изредка поздравишь с праздником. Может быть, это из-за того, что я занялась татарской диаспорой, организацией ивентов.

Я поняла, что, когда уезжаешь далеко, больше начинаешь ценить свои корни, свою культуру, и язык для тебя становится роднее. У нас очень много татар, которые плохо знают татарский, но на наших встречах они танцуют национальные танцы, поют песни — для них это близкое. Есть и те, кто знает о наших встречах, но им это неинтересно, и они не приходят: «Мы уже американизировались, я уже на английском думаю».

Я скучаю по близким. По природе нашей, по снегу. Зиму не видела 10 лет, в этом январе решила полететь в Нью-Йорк именно зимой. Так хотелось увидеть снег, а не вот эту серость, как у нас в октябре-ноябре, и моя мечта сбылась. Мы ходили на каток, на Манхэттен поехали, бегали с подругой, как дети радовались: «Снег, снег!» По этому я, конечно, скучаю.

Я горжусь, что сейчас нашу культуру настолько поднимают, что в Татарстане так много для этого делают, и теперь и в других странах про татар знают. Мы тоже к этому прикладываем усилия, не такие масштабные, конечно, но все равно стараемся, чтобы наши дети, которые рождаются тут, знали, кто они, чтобы не становились закоренелыми американцами. Знали, что мы — другие.

Приехала по программе Work & Travel в 2004 году, и мне так понравилось, что я решила остаться на год и основательно выучить английский, а в итоге уже не вернулась.

Многие мои знакомые приехали как я, студентами, решив, что тут откроется больше дверей, чем в России. Я начинала с минимальной зарплаты в пять-семь долларов в час: продавала лимонад, была хостес в ресторане. Спустя полтора года вышла замуж за американца и получила документы. Мы прожили вместе шесть лет, но в итоге у нас не сложилось.

Он ездил в Татарстан, в мою деревню, встречался с моими родителями. Общение проходило на пальцах: он знал пять слов по-татарски, а мои родители — пять слов по-английски. Мужу татарский очень трудно давался: «Как вы эти звуки издаете, это вообще невозможно выговорить!» Но он очень старался, потому что мои родители хотели с ним общаться. Я работала переводчицей, у меня тогда голова разрывалась, со всех сторон: «Переведи», «А что он говорит? Мы тоже хотим знать».

Для мужа это было яркое событие: поехать не просто в Россию, а в глубинку. Увидеть, например, огород — как люди выращивают свои овощи и фрукты. Ему очень понравилась домашняя еда. С американским ритмом жизни часто случается, что мы ходим в ресторан или заказываем что-то на дом, а моя мама готовила целые застолья.

После первого опыта с американцем я поняла, что, наверное, у нас менталитет слишком отличается. Я верила, что встречу татарина, и в прошлом году мой будущий муж написал мне в «Инстаграме», у нас завязался разговор. Я тогда уезжала в кругосветное путешествие и сказала ему, что еще неизвестно, когда вернусь: может, через полгода, может, через год. Он сказал: «Хорошо, я буду тебя ждать». И вот, дождался. Я приехала, и мы поженились.

Сейчас я живу в городе Халландейл-Бич. Мы переехали сюда с мужем в феврале. Когда у нас встал вопрос о том, где жить, мы выбирали, я сказала: «Ты знаешь, тут возле Майами довольно большая группа татар, они семейные, с детьми, интересные, веселые. Мы переедем, и у нас сразу будут друзья».

Я работаю на удаленке, а муж — дальнобойщик, ездит по всей стране, у него своя компания. Его работа считается essential, необходимой, поэтому во время карантина она не остановилась. Мы встречаемся каждые две недели, каждый день можем по несколько часов разговаривать по «Ватсапу» — не чувствуется, что не видим друг друга.

Хотели устроить свадебное торжество в марте, но наши планы обрушились. Сейчас думаем перенести на осень — чтобы наши родители присутствовали, а им нужна виза. Хотели бы сделать свадьбу в американском стиле, так скажем, а когда поедем в Татарстан, то сделаем более традиционную свадьбу для родственников. Думали о том, чтобы устроить никах, с родителями обсуждали, но пока не знаем.

С мужем мы разговариваем на русском, с американцами — на английском, с родителями — на татарском, но иногда мозг не успевает с одного языка на другой перестроиться, и языки смешиваются. Татрунглиш, я это так называю. Раньше я работала над тем, чтобы избавиться от акцента, а потом поняла, что это моя изюминка. Если я начинаю разговаривать с американцем, они слышат и говорят: «Ой, а откуда вы?»

Сабантуй у нас проводится в марте. В июне во Флориде очень жарко и часто дожди, начинается сезон ураганов, а в марте погода шикарная. На севере, в Нью-Йорке, еще холодно, поэтому люди с удовольствием приезжают к нам: веселятся на Сабантуе, а потом загорают на пляже.

Друзей-американцев приводила на Сабантуй, объясняла наши традиции, кто такой Габдулла Тукай, мы пели песни. Мне кажется, им интересно было увидеть другую культуру, которая есть в их стране. И мы очень добрые, никого не исключаем: пожалуйста, пробуйте нашу национальную еду, танцуйте с нами. Все наши объявления про мероприятия пишутся на трех языках, чтобы любой человек мог прийти и не чувствовать, будто его не хотят там видеть.

Родители до сих пор думают: я вышла замуж за татарина, значит, перееду обратно в Татарстан. Я пытаюсь им мягко объяснить (смеется), что мы решили остаться в Америке. Езжу на родину каждый год. Всегда закупаюсь татарскими сувенирами для друзей. В Казани они продаются на каждом шагу, а для нас это такая ценность. В Америке редко где увидишь флаг Татарстана, а в русских ресторанах и магазинах единственное татарское блюдо — чак-чак.