«Сам вопрос, насколько девушкам хорошо в IT, продолжает сексистскую риторику». Что преподаватели и студентки ИТИС КФУ думают о гендерных стереотипах

Меня возмутило выражение «гнобить и выдавливать», сказанное о девушках в моем институте. Я как раз бюджетница, речь о которых шла в тексте, и никакого давления из-за того, что я девушка, не чувствовала. О том, что я учусь на бюджете, не знают большая часть преподавателей, потому что они даже не заглядывают в эту строчку в зачетке. Конечно, сексизм и стереотипы есть, но не со стороны администрации института, а со стороны отдельных людей — особенно преподавателей постарше (они более консервативных взглядов), иногда со стороны некоторых студентов. Но мне кажется, это проблема не института, а общества, которому трудно видеть девушек на такой перспективной позиции, как разработчик. Тем более что это очень высокооплачиваемая профессия, поэтому и стереотип есть.

Мне близка феминистская повестка, особенно то, что касается карьеры: равные возможности при трудоустройстве, равная зарплата, уважительное отношение на рабочем месте. Все-таки мы живем в патриархальном обществе, в котором принято, что мужчина должен больше зарабатывать и обеспечивать семью. Даже если молодой парень и девушка с равноценными компетенциями претендуют на одну и ту же должность, скорее всего выберут парня. Скажут: «Ему семью кормить, а ты уйдешь в декрет». Обычная ситуация. Мне кажется, эта проблема есть не только в IT, а во многих сферах. На уровне законов у нас нет такого разделения — это решения конкретных работодателей. И проследить за их мотивацией практически невозможно.

Я полагаю, на данный момент необходимы квоты в сферах, которые считаются мужскими, особенно в технической и управленческой сферах, чтобы выровнять процент мужчин и женщин на престижных и важных должностях, а потом, когда это станет привычным, квоты можно убрать.

В ИТИСе с каждым потоком девочек становится больше. На моем курсе примерно 25 на 75 процентов девочек и мальчиков. На старших курсах девочек еще меньше, но у нынешних первокурсников девочек больше, чем у нас. Можно просто открыть список первокурсников, чтобы увидеть, как этот процент увеличивается с каждым годом. Преподавателям ИТИСа в основном около 30 лет. Приглашенные преподаватели других институтов, которые ведут математику, английский и общеобразовательные предметы, постарше. Среди них мужчин и женщин примерно поровну. Много преподавательниц математики, среди преподавателей программирования и других специальных предметов их меньше, но сейчас приходит много молодых выпускниц.

Сексизм проявляется от конкретных людей: не очень продуманные шутки на уровне того, что мальчики умные, а девочки красивые, но открытой агрессии я не встречала. От преподавателей постарше можно услышать, что сюда приходят мужей искать или «вам надо в дизайн или тестировку, но не в разработку, тут надо математику знать». Или: «Математика для мальчиков». Это легко опровергнуть тем, что половина преподавательского состава мехмата — женщины, они приходят к нам вести математику. Причем это старшие преподаватели, лекторы, которые принимают экзамены, а не просто молодые практикантки. Но такого, чтобы меня не ставили на какую-то должность в проекте из-за того, что я девочка, не было. Я была и тимлидом, и ментором у первого курса. Мои команды состояли в основном из мальчиков, и их никак не смущало, что им преподает девушка.

Я удовлетворена качеством образования, которое получаю в своем институте. Здесь дают практические знания, и я уже опережаю ровесников из других институтов, которые изучают более фундаментальные предметы. Сейчас я прохожу стажировку как junior-разработчица, многие мои однокурсники тоже работают. Даже если разница между трудоустройством мужчин и женщин есть, я буду выигрывать на рынке труда за счет опыта работы.

Если я слышу сексистские высказывания от своего ровесника, то могу объяснить, что не очень хорошо такие шутки шутить или так выражаться. С преподавателями обычно сложнее, особенно если это люди в возрасте — они считают, что они непременно правы. Можно попытаться очень вежливо спросить, но не всегда получается услышать ответ. Мне не хочется конфликта.

Я оцениваю свой институт как довольно безопасный. У нас очень легко связаться с администрацией — написать директору в Telegram, обратиться в деканат. Ответы на любые вопросы приходят, не бывает такого, чтобы обращение просто игнорировалось. В институте случались конфликты с преподавателями, когда обращались в деканат, и администрация пыталась найти компромисс. К должностным лицам преподаватели прислушиваются больше, чем к студентам, и в этом случае легче, если деканат выступает арбитром между конфликтующими сторонами.

Мне кажется, чтобы появился гендерный баланс, необходима просветительская работа: когда девочкам со школы будут говорить, что они могут быть и разработчицами, и тестировщицами, и кем они захотят. А личные отношения зависят от конкретных людей, потому что у нас по закону не разрешена никакая дискриминация, но не все это соблюдают. Поэтому я не знаю, как решить эту проблему, мне кажется, она очень глобальная. Полагаю, проблема в том, что у нас патриархальная культура.

Я три года учусь в ИТИСе и очень люблю свой институт. Я участвую в разных активностях в институте и общежитии, фотографирую на мероприятиях, помогаю абитуриентам во время приемных кампаний. Меня знают многие преподаватели и студенты, общение с теми и другими для меня всегда было комфортным. Можно сказать, я патриотка. Текст «Инде» о стереотипах мне скинул друг, который хоть и не учится в ИТИСе, но знает, что тема неравенства мне близка — не так давно я писала об этом пост в инстаграм. Но оценкой своего института я была возмущена, потому что ни с какими притеснениями я не сталкивалась, поэтому не смогла остаться в стороне, когда мой любимый вуз обижают.

Я выбрала программирование, когда нужно было сдавать ОГЭ в школе. Мне нравились технические предметы и у меня перед глазами был хороший пример — моя троюродная сестра, которая построила очень хорошую карьеру в IT-сфере. Ни учителя, ни родственники не пытались изменить мой выбор, в принципе родители никогда не склоняли меня к определенному занятию и давали возможность выбрать самой.

Я болею за женское сообщество, потому что вижу несправедливость вокруг. Меня возмущает неравенство при приеме на работу. Сама с этим не сталкивалась: я работаю тестировщицей в IT-компании, и у нас в отделе поровну девочек и мальчиков. Но знаю, что проблема актуальна, хотя в нашей сфере все же неравенства меньше — оно есть в государственных компаниях. К примеру, неделю назад я проходила собеседование на повышение, и все из моего отдела, кто его проходил, получили повышение независимо от гендерной принадлежности. Я знаю, что в других компаниях есть девушки разработчицы и тестировщицы и там тоже нет гендерной дискриминации. В государственных компаниях, как правило, у всех проблемы с карьерным продвижением. Там обычно начальство старше, с другими понятиями, и проблема не гендерная, а скорее в ригидности системы.

Мне нравится, что в моем институте свободная программа. Есть предметы, которые обязательны для всех, но много предметов по выбору, и для меня это очень ценно. В основном наши преподаватели молодые — 30−35 лет. Со старшими преподавателями отношения более академические, а с молодыми — больше напоминают отношения с коллегами. Мне все равно, обращаются ко мне на «ты» или на «вы», у нас это со всеми преподавателями по-разному. Граница есть, но она скорее как на работе: наше общение больше похоже на корпоративную культуру IT-компаний, чем на университетскую. Я полагаю, что разница между студентом и преподавателем должна быть, но не слишком большая: мне комфортно, когда отношения более горизонтальные, чем в академической культуре. Я не думаю, что нужны регламенты, запрещающие общение вне института: если кто-то захочет встретиться, им никакой регламент не помешает. Но я о таких случаях не знаю. Опасность есть, но не думаю, что регламент как-то от нее защитит. Я и так чувствую себя безопасно в своем институте.

Ситуацией в IT я довольна: у меня меньше проблем, чем у девушек в других сферах. Не знаю, какая статистика гендерного баланса, но у нас в институте девочек довольно много, хотя в целом в программировании больше мужчин. Мне кажется, это потому, что техническая сфера считается мужской. Девочкам изначально дают установку, что они не будут понимать математику, но это не так.

Тему, которая поднята в вашей статье, считаю важной: я категорический противник любых гендерных предрассудков, это моя личная позиция. Я признаю, что в любых сферах возможны такие ситуации. Просто в IT работают люди, которые достаточно свободны в своих высказываниях, эта сфера привыкла к прямоте. Поэтому могут быть шутки, которые кого-то задевают: люди просто не задумываются, что это может быть обидно.

Я считаю бессмысленными любые комментарии из разряда «это не мужское / не женское дело», что та или иная профессия подходит только одному гендеру. Недавно моя коллега сказала, что женщины в тестировании классные, я говорю: «Но это же тоже сексизм. Почему какой-то пол лучше в каком-то занятии?»

В моем институте студенток примерно 25 процентов. В среднем шесть-семь девушек в группе из 24 человек. Дипломников и дипломниц у меня обычно поровну, но бывает, что мальчиков или девочек больше. Наверное, мне было бы сложнее работать в чисто мужской или чисто женской группе. Кстати, я изучал баллы при поступлении и заметил такую особенность: девушек меньше, но среди них очень много с высокими баллами, в то время как среди парней баллы разнятся. Я не знаю, но, может быть, есть какое-то влияние общества: мол, вы в эту профессию не суйтесь, это не для девушек.

Что касается процедуры зачисления в институт и распределения бюджетных мест, то прием строго регламентирован: он определяется исключительно баллами ЕГЭ. Не принимать кого-то по этим правилам — это нарушение права на образование. А чтобы кого-то «выдавить с бюджета», мне нужно сделать так, чтобы человек завалил экзамен три раза подряд, а потом повлиять на решение комиссии, которая рассматривает переводы на бюджет. Комиссия общеуниверситетская — в нее входят проректор и несколько директоров департаментов. Мягко говоря, это было бы слишком сложно. У нас есть еще грантовая система обучения от минцифры РТ. В этом году 30 таких мест на первом курсе. Это контракт, но за студента платит республика, а он после окончания должен отработать по специальности в одной из татарстанских компаний столько лет, сколько получал грант. Опять же, распределение по грантам идет строго по рейтингу.

ИТИС — новый институт Казанского университета, первый набор студентов был в 2011 году. Преподавательский состав очень пестрый: это наши сотрудники и сотрудники других институтов, специалисты IT-компаний, наши выпускники. И у них у всех разное мировосприятие. Культура общения в институте немного отличается от академической, она ближе к корпоративным стандартам IT-сферы. Некоторые со студентами на «ты», есть те, кто работает со своим студентом в одной компании, то есть они коллеги, они могут быть и разного пола. Поэтому я стараюсь, чтобы ИТИС был про развитие и разнообразие, и совсем не хочу все подгонять под один шаблон. В ИТИСе молодой преподавательский состав, но когда приглашаем специалистов из других институтов, мы не смотрим на возраст. Касательно гендерного состава — ситуация с профессиональными и общими предметами тоже различается. Наверное, мужчин немножко больше, но это не значит, что женщинам сложнее сюда попасть. Я часто предлагаю выпускникам попробовать себя в преподавании. Например, практикум по информатике в прошлом семестре вели девять человек, из них четыре женщины: одна сотрудница университета и три разработчицы (две из них выпускницы ИТИСа и одна — выпускница ИВМиИТ). У меня постоянный кадровый голод в плане молодых педагогических кадров.

Странно быть избирательным по гендерному признаку. Мужчин и женщин [в институте] не совсем поровну — женщин чуть меньше, но это показатель в среднем по больнице. Дело скорее в том, что мужчин изначально в нашей сфере больше.

Важная часть нашей корпоративной культуры — это возможность высказаться. Мы допускаем вопросы студентов, например, почему они изучают те или иные дисциплины. Я отвечаю, что нужно знать не только специфику своей профессии, но и то, как работают другие специалисты. Или потому, что это университетское образование, оно предполагает фундаментальные и гуманитарные, а не только профессиональные предметы.

Существует постоянная практика обсуждений конфликтных ситуаций. У многих студентов есть личный контакт со мной: у кого-то я читал лекции на первом курсе, кто-то попадает через проекты, а еще каждый семестр проводится анонимный опрос студентов. Это субъективная оценка и мы не принимаем решения только на ее основании. Но это помогает проверить гипотезы: например, одна группа ставит преподавателю низкие баллы. Смотрю по другим группам: они ставят тому же преподавателю по тому же предмету оценки в среднем на полтора балла выше. Значит, с первой группой у преподавателя конфликт. Мои коллеги пишут и спрашивают, что произошло. Многие вопросы решаются простым разговором. Пока у нас не было расставаний с преподавателями из-за неподобающего поведения. Расставались больше из-за претензий к профессиональным качествам. В последние несколько лет были громкие истории, связанные с харрасментом, студенты читали про них в интернете, и если бы была жалоба в администрацию института на харрасмент, мы бы не смогли промолчать и не реагировать. Конечно, я этого очень опасаюсь: неэтичное поведение преподавателя — большой репутационный риск, и мне нужно, с одной стороны, защитить студента, а с другой — не уронить честь своего института.

Преподаватель может неосторожно пошутить, при этом он сам не замешан в неэтичных поступках, а студент не поймет и подумает, что это такой преподаватель. Я не отрицаю, что такое может быть. Реакция очень простая: каждый преподаватель понимает, что я могу ему задать вопрос. Студент может сообщить о проблеме, ему гарантируется анонимность, единственное — преподаватель знает, у какого потока или группы он ведет. Бывает, кто-то из коллег обижается: «Я так стараюсь, ночами им придумываю задания, а они тут пишут!» Я объясняю коллегам, что это нормально, студенты что-то выясняют и имеют право на ответ.

Бывает, конечно, что говорят: «У нас было две пары, можно нам другого преподавателя?» В середине семестра преподавателей не меняют, поэтому я предлагаю что-то исправить со следующего семестра. Я ежегодно набираю новых людей, потому что это IT-сфера: люди идут работать, многие не хотят всю жизнь оставаться на кафедре. Студенты любят, когда преподавать приходит профессионал из IT-компании, поэтому повышаются требования ко всем. Если резюмировать, то просто оставить обращение студента без комментария мы не можем. Другое дело — насколько решаемая эта проблема.

Я знаю о европейских и американских регламентах, ограничивающих общение преподавателей и студентов. Но отношусь к таким правилам очень неоднозначно. Я понимаю преимущества этой идеи, но мне она кажется искусственным проектом, откладывающим жизненную ситуацию, которая может произойти, когда закончится такое ограничение. Университет — место, где студент познает мир и учится строить отношения с людьми, в том числе профессиональные. Мы можем сделать такой регламент, а потом университет закончится и начнется работа, где такого регламента нет. Я занимаю позицию введения правил по мере необходимости. Если мне поступит такая жалоба, начнется активный разговор.

Что касается трудоустройства, я не смогу говорить в целом про индустрию, но привести примеры могу. С выпускниками у нас довольно доверительные отношения, и если бы их не брали на работу из-за гендерных предрассудков, мне бы об этом рассказали. Один раз действительно рассказали, что есть работодатели в IT, которые говорят: «Это не для женщин». Меня это задело: вообще-то XXI век на дворе… Я думал, что такого нет. Не в смысле вообще, я не отрицаю наличие гендерных предрассудков, в том числе и обратных, но как можно судить, женское это или не женское дело? С другой стороны, многие студенты уже со второго курса начинают работать: ИТИС для этого и создавался, чтобы наши студенты быстрее встраивались в индустрию, а не начинали искать работу лишь после выпуска.

При этом я ничего не могу сказать про корпоративную культуру и иерархию управления в целом в бизнесе. Это касается и российских, и международных компаний. Говорить, насколько легко женщинам пробиться в управленческом смысле, я не берусь, но предполагаю, что это сложнее, чем в технологическом плане. Я оставляю за собой борьбу со стереотипами на уровне высшего образования. Мой вклад в это — то, что я нахожусь на своей позиции в институте и говорю студентам, что все равно, какого ты пола. Будь ты хоть тестировщиком, хоть инженером. Я думаю, сам вопрос, насколько хорошо девушкам в IT, продолжает сексистскую риторику. Я не должен делать ничего специально: «Девушки, в IT для вас тоже есть место!» — это как-то по-дурацки. По этому вопросу моя позиция очень прозрачна: я против любой гендерной привязки к возможности учиться и работать кем бы то ни было.