Концепция недопох*изма. Максим Семеляк — в интервью «Инде»

В издательстве Individuum вышла книга музыкального журналиста Максима Семеляка «Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования». Начать работу над книгой о лидере «Гражданской обороны» вместе с самим Летовым Семеляк собирался еще в 2008-м, но планам помешала смерть главного героя. Спустя 13 лет Максим написал о том, как на него повлияли и продолжают влиять песни ГО и знакомство с ее вожаком, заодно рассказав об отношениях поэта и музыканта с окружавшим его миром. В конце июня в Казани, в «Смене», Максим Семеляк презентовал свою книгу, а перед этим поговорил с шеф-редактором «Инде» о том, почему образ Егора Летова по-прежнему привлекает молодых людей.

Все наше интервью можно уместить в один вопрос из книги «Значит, ураган», только я перефразирую: «Музыкальный критик вы хороший, но каковы ваши нравственные ориентиры?»

Начнем с того, что я давно не музыкальный критик, а что по существу вопроса — помню, что четыре года назад мы с вами уже встречались на интервью и вы спросили, насколько важно для человека оставаться самим собой. Я тогда не нашелся, что ответить, да и сейчас в замешательстве. Давайте так — надеюсь, встретимся в третий раз, и тогда я буду держать ответ по всем трем ключевым вопросам, ок?

Договорились. Книга так приближает читателя к Егору Летову, что уже воспринимаешь не сложившийся канонический образ, а видишь в главном герое что-то близкое или даже свойственное самому себе. Поэтому я хочу поговорить о человеке в 2021 году. Может, у вас есть мысль о том, кто герой нашего времени?

Мне кажется, сейчас время не героев, а, в хорошем смысле слова, персонажей — насколько я могу судить даже по современной музыке. Почему все так цепляются за Летова — потому что он один из последних канонов в общепринятом смысле. Все герои стрим-сервисов — это герои сугубо нишевых субкультур, но субкультуры разрослись до такой степени, что официоз стал им не нужен. Официоз — дурацкое слово, но вы понимаете, о чем я говорю: новых статусных единиц типа Шнурова, Земфиры, которые должны охватывать более или менее всех и о которых все спорят, — таких людей больше не появляется, потому что условный Моргенштерн — это нишевая субкультура, но субкультура эта теперь столь велика, что включает в себя уже многомиллионную аудиторию, и ей попросту не нужны какие-то дополнительные официальные институции. Дробность разрослась и стала самостоятельным числом, длинный хвост стал большой головой, сколь угодно пустой. А Летов остается человеком старого времени, когда шли от головы, а не хвоста, поэтому люди, особенно молодые, за него цепляются — с годами им все менее понятно, как это было тогда, и происходившее воспринимается как античность, на уровне киников и стоиков.

Вы дистанцируетесь от того, чтобы вас называли музыкальным критиком.

Просто я давно не практикую.

Но у себя на фейсбуке вы уже больше года регулярно ведете заметки о прослушанной музыке.

Ну это ж не критика, просто дневник наблюдений за музыкальной природой. С «Афишей» (Максим был музыкальным критиком в издании. — Прим. «Инде») мы развязались году в 2005-м, и, соответственно, с тех пор я не слежу за музыкой «профессионально» и не зарабатываю этим. Другое дело, что я не настолько люблю музыку, чтобы упиваться ею одному, осталась привычка с кем-то про это говорить, отсюда и эти ежедневные заметки — ну то узкий круг, человек 20, максимум 100, но мне больше не надо.

При этом «Афиша» и вы по-прежнему воспринимаются как нечто безоговорочное, как мастодонты. Это кризис медиа, поскольку ничего нового и равноценного не появилось, или только привычка ссылаться в прошлое — раньше-то оно всегда лучше?

Привычка, инерция и определенная пустота в соответствующем фрагменте. Вот смотрите, в кинокритике есть главный человек — Антон Долин. То же самое происходит в литературной критике — это Галина Юзефович. А в музыкальной критике такого нет, нет главного нового человека, из чего можно сделать вывод, что это не востребовано. Может быть, это никому и не нужно. Поэтому возвращаются, как вы сказали, к мастодонтам.

Кино мы можем посмотреть одинаково, а музыку всегда будем слушать по-разному?

Просто кино еще сохраняет некую объединяющую функцию, а музыка ее постепенно теряет.

Это к вопросу о восприятии: когда в феврале у Земфиры вышел альбом, в нее посыпалось со всех сторон, и я подумал, что это самый показательный случай — как по-разному музыку слушают музыканты и критики. У одних это творчество и жизнь, другие воспринимают как набор а-ля политика-тренды-культура.

Это как раз с чего мы начали разговор: Земфира принадлежит к числу тех последних могикан, от которых ждут ответов сразу на все вопросы. Другие же не пытаются это сделать. Поэтому у Земфиры пытаются найти какую-то точку сборки.

Есть какой-то главный вопрос, на который вы пытались ответить в книге?

Нельзя назвать книгу ответами на вопросы. В конечном итоге это все мои домыслы. По большому счету, единственный концептуальный вопрос, на который я не то что нашел ответ — просто иначе не получилось; я держал в голове, что должен Егору, и в какой-то момент понял: единственный способ для меня написать книжку про Летова — это написать книжку про себя. Потому что написать книгу про Летова я не могу — если бы я совсем его не знал, было бы проще. Или знал больше, и не было бы вот этой половинчатости. Единственное, что можно сделать, — это подражать ему. Нельзя же создать альбом группы Love, но можно создать альбом «Мышеловка». Я себя безусловно не сравниваю с Егором, но принцип здесь такой. Я хотел написать что-то в духе раннего Егора.

По мотивам книги и не только — у вас есть ответ на вопрос: что делать, когда все рушится, когда ты вроде бы что-то можешь, но тебе кажется, что твое время уходит, и ты не понимаешь, куда идти дальше?

Я могу только повторить летовские советы, которые мне в свое время помогали: с одной стороны, нужно постоянно что-то делать, с другой стороны, бывают такие времена, когда нужно сидеть молча, ничего не делать и выждать. Другого совета у меня нет. Мне кажется, вот это напряженное ожидание — важная история.

Ждать сложно.

У меня нет других рецептов. Даже с этой книжкой — 13 лет прошло. Что уж так далеко за Егором Летовым ходить, все давно написано: Герман Гессе, «Сиддхартха», 1922 год — мыслить, ждать и поститься.

Вы вспомнили в книге интервью Летова и его цитату про антипох*изм. И в контексте героев-персонажей: по-моему, сейчас мы наблюдаем недопох*изм — когда и не против, и не за.

Правильно. Мы же существуем в режиме метамодерна, и, насколько я его понимаю, вы очень точно его определили как недопох*изм. Такая попытка оставить постмодернистскую иронию, при этом не возвращаться к серьезным свершениям модерна, а разменять его на некий нью-эйдж с обостренными чувствами. Но никто ни из кого героев делать не хочет.

Почему?

Поскольку мы живем во времена, когда нормы как таковой нет, все расслаивается, происходит более квантовое потребление. Это немного улучшает жизнь, но, как справедливо заметила политолог [Екатерина] Шульман, люди стали меньше воевать, но больше грызться друг с другом. На этой сцене как раз и возникают персонажи — а заодно и вещи. Дело не в том, что Полоний стал важнее Гамлета, а даже штора, за которой он прячется, получила свой голос.

Чтобы появился герой, нужно воевать?

Лично я не нуждаюсь в героях — больше. Егор им несомненно был, он именно воевал, но эта книжка скорее прощание с прошлым.

А какое будущее? У музыки, например.

Вы знаете, лично мне оно просто не нужно, будущее музыки. В середине 1990-х такая потребность была — во многом потому, что чисто технологически тяжело было добыть старую, поэтому приходилось истерически искать новую. Но сейчас — по большому счету, с потребительской точки зрения, какая разница, записано это в 1975-м или 2015-м? Или будет записано в 2025-м. Кому какая разница, к чему эта требовательность и капризы.

Но эту гонку взаимно поддерживают обе стороны: мы привыкли получать новое, артистам нужны прослушивания, которые они смогут монетизировать.

Кого я точно не намерен жалеть — это современных музыкантов. У них есть все возможности: группа «Ленинград» шла 20 лет к тем заработкам, которые, например, Моргенштерн освоил за один год. Какие сейчас-то помехи у музыкантов (ну за вычетом пандемических концертных ограничений)? Сиди сочиняй, распространяй. Как пела когда-то группа «Алиса» — все в наших руках.

Фото: Даша Самойлова