Человек дела. Молодой имам — об отсутствии зарплаты, выборах и сходстве религии с юриспруденцией

В новом выпуске «Человека дела» выпускник Казанского Суворовского училища, юрист и имам с десятилетним стажем Мухаммад-хазрат Мифтахов рассказывает о своем жизненном выборе, молитвах в неотапливаемой мечети и курьезах на никахе.

В рубрике «Человек дела» «Инде» рассказывает о самых разных профессионалах. Бизнесмены и производственники, студенты и специалисты сферы услуг — все занимаются разными делами и отлично с ними справляются.

Я работаю имамом уже 10 лет. Сразу после окончания Российского исламского университета (сейчас Российский исламский институт. — Прим. «Инде») в 2006 году я поехал в центральную мечеть Бугульмы на место второго имама. В нашем вузе есть система распределения, хотя все равно далеко не все выпускники становятся имамами. В моем случае все совпало: в то время в Бугульме работал мой однокурсник, он позвал меня — так получилось, что университет тоже направил меня именно туда. Мне было 26 лет. Там я проработал два года, после чего вернулся в Казань, в мечеть 1000-летия Казани в поселке Петровском. Я и сейчас работаю здесь, хотя за это время несколько раз переводился: сначала вторым имамом в мечеть Ометлелэр, потом первым имамом в мечеть Бишбалта в Кировском районе.

Многие думают, что имам — это бабай с седой бородой. Когда я преподавал на воскресных курсах в мечети в последний год учебы, меня порой спрашивали: «Вы правда имам?» Я вспоминаю это с улыбкой. Мне кажется, имамы моего поколения редко сталкивались с подобными проблемами. Это было актуально для коллег постарше. Тогда были живы упрямые прихожане-консерваторы из числа бывших коммунистов, которые действительно могли ломать молодых имамов.

В детстве я хотел стать психологом. Я до сих пор не забросил эту идею и подумываю о магистратуре по психологии, потому что мне это часто бывает нужно. Нередко люди приходят в кризисных ситуациях. По сути, я уже выступаю психологом для тех, кто боится пойти к профессионалу или не имеет средств для этого. Чаще всего приходит старшее поколение — они, как правило, беспокоятся за своих детей. Молодые, напротив, больше приходят с вопросами о себе. Однажды ко мне пришел парень лет 25 с вопросом: «Хазрат, так тяжело на душе, не могу понять, идти мне в ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация. — Прим. «Инде») или не идти?» Тогда я убедил его не делать этого. Сейчас у него все хорошо — я знаю, что он обзавелся семьей.

Религия похожа на юриспруденцию. В праве есть такое понятие — правосознание. В некоторых странах низкий уровень преступности, потому что они воспитаны в атмосфере неприятия правонарушений и уважения к праву. Заложить основы правосознания через воспитание, мораль, нравственность — это и есть задача религии. Например, мы говорим ребенку, что рисовать на столе нельзя. Вроде банальная вещь, но в юридической оптике мы учим ребенка уважать чужое имущество. Сейчас суды забиты делами, хотя многое можно было бы предотвратить на уровне личных договоренностей. Пророк сказал однажды: «Я могу присудить спорную вещь самой красноречивой стороне, но имейте в виду, что если вы не имеете на эту вещь права, то вы берете ее из огня». Я мечтаю, чтобы у нас было такое общество, в котором мы могли бы без страха выходить на улицу ночью.

Мухаммад — мое настоящее имя, но по паспорту я Алмаз. Не стал менять паспорт, потому что тогда нужно менять все документы. Я взял новое имя на последнем курсе учебы, хотя это не обязательно. Алмаз — тоже красивое имя, но я был юношей-максималистом, которому хотелось лучшего вместо хорошего. Тогда мне казалось, что Алмазов среди хазратов слишком много. На самом деле мусульманину подходит любое имя, которое не связано с язычеством (вроде Марс) или прямо не указывает на принадлежность другой вере. Однажды меня попросили наречь ребенка именем Марк, но я отказался. Мне ответили: «Вы же отталкиваете ребенка от ислама». На самом деле родители сами делают это: мальчик с таким именем никогда не будет чувствовать духовную и культурную связь с исламом. С родителями Марка выяснилось, что я был уже третьим имамом, который отказал им.

Ислам — легкая религия. Но люди со стороны обращают внимание только на запреты. Просто нужно посмотреть шире и увидеть множество возможностей. Нельзя свинину, но можно баранину, говядину и конину; намаз — это пять минут времени; прелюбодеяние нельзя, но можно жениться.

Ислам позволяет жить полноценной жизнью. Я хожу в спортзал, единственное, что мне приходится выбирать такое время, когда в зале меньше женщин, потому что они ходят в откровенной одежде.

Имамы должны выглядеть современно. На нас смотрит молодежь, и мы должны соответствовать. Мы вполне можем носить джинсы и рубашку. Главное, чтобы одежда не облегала. Хотя такой вид имамов часто не устраивает старшее поколение. Но в этом случае достаточно надеть тюбетейку, и ты им уже нравишься.

Я хочу, чтобы люди были нацелены на спокойствие и миролюбие. В этом ключе я работаю с молодежью, потому что из-за возраста и избытка энергии она подвержена влиянию разных крайних сил. Война никому не нужна — люди процветают в мире. В мусульманской формуле приветствия уже скрыт этот смысл: мы говорим «Ас-саляму алейкум», то есть «Мир вам». Ислам запрещает нарушать сказанное, поэтому после такого приветствия мусульманин не должен делать ничего плохого. Если я начну ругаться, значит, я нарушаю свои слова и совершаю грех.

Люди часто говорят, что имамы бездельники, которые сидят на шее у народа. Но у нас много работы: хозяйственная деятельность в мечети, работа с людьми, подготовка к пятничным проповедям. Религия не запрещает имаму заниматься бизнесом, но это непременно отразится на тебе — у меня уже был неудачный опыт такого совмещения. В общем это вопрос ответственного отношения к своему делу — я имам, и никто больше. Кроме того, говорят, что сейчас время узких специалистов.

У меня ненормированный рабочий день. В месяц рамадан, к примеру, я оставался ночевать в мечети, чтобы вовремя проводить ранние молитвы в два-три утра. Я единственный работник — мечеть небольшая, поэтому сил хватает. Иногда приезжает жена, пропылесосит, протрет пыль. Сам тоже здесь убираюсь. Но я не воспринимаю это как повинность: не каждому в жизни дается такое благо — наводить чистоту в таком месте, как мечеть. В отпуск я могу уйти только если найду замену. Мечеть не может просто так оставаться под замком в течение недели.

Где бы я ни находился, я все равно на работе. Выйдя за двери мечети, я не перестаю быть имамом. Поведение, нрав — все это должно оставаться под контролем, потому что люди смотрят на нас и через нас воспринимают ислам. Ко мне подходили за советом даже в фитнес-клубе. Я не могу отказать человеку в такой ситуации — этим мы показываем, что ислам открыт везде, всегда и любому человеку. Недавно был в загсе с лекцией о семье в исламе. Я отзываюсь на такие предложения, потому что знания об исламе должны быть и у немусульман тоже, чтобы они всегда могли отличить истинный ислам от деятельности фанатиков. Сейчас с этим дела обстоят лучше: даже спецслужбы начали видеть разницу, хотя раньше они видели опасность практически в каждом мужчине с бородой.

У меня нет зарплаты. Последняя запись в трудовой книжке — «юрист» (параллельно с исламским университетом я окончил заочное отделение юридического факультета КФУ). Можно официально оформиться имамом в ДУМе РТ, но у меня до сих пор не дошли до этого руки. Хотя работать можно и без этого, главное — пройти аттестацию.

Работа не должна вредить семье. Я женат, у меня четверо детей, и я всегда стараюсь вечером поговорить с женой по душам. Мы, мужчины, руководители в своих семьях, и именно на нас лежит вся ответственность за то, что происходит с нашими домочадцами. Это требует много сил, но и награда за это высокая. Работа с детьми — важная часть моей деятельности. Люди подумают, что мы с детства промываем мозги исламом, но на самом деле мы учим базовым вещам, вроде уважения к старшим, любви и честности. Ко мне приходили родители детей-наркоманов за помощью, в таких случаях с горестью замечаешь, что причина была в самой семье, в которой когда-то возникло отчуждение между поколениями.

Дело ответственных родителей — дать ребенку духовное воспитание, показать, что значит честность и справедливость. Но нынешние родители готовы загрузить ребенка курсами и репетиторами, полностью забыв о главном. Если не научить ребенка отличать хорошее от плохого, результат будет плачевным и отразится на самих родителях. Я обычно говорю, что мало кто познает радость ухода за пожилыми родителями. Сейчас, напротив, это воспринимается молодыми как наказание.

Я сам пишу пятничную проповедь. Это как научная работа, можно пользоваться лекциями других богословов, хотя я все переделываю под себя. Тему проповеди каждую неделю определяет ДУМ РТ, но в рамках темы каждый имам свободен в интерпретации. Последняя проповедь, к примеру, была о пользе знания. Я начал словами Пророка «Путь к счастью лежит через знание». Кто поступает по незнанию, тот приносит больше вреда, чем пользы. В этом-то и причина возникновения крайних течений ислама. Грань между адекватной религиозностью и фанатизмом тоже пролегает в знании. Обычно люди вырывают хадисы из контекста и начинают учить всех подряд, как нужно жить, — так появляются перегибы. Во всем нужен глубокий анализ.

Я не люблю слово «поминки», предпочитаю говорить «молитва по усопшему». Никахи всегда сопряжены с мини-лекцией молодым о сути супружества. Бывают комичные ситуации, когда после того, как начинаешь говорить о махре невесты (свадебный подарок невесте, который остается с ней после развода. — Прим. «Инде»), замечаешь в глазах жениха некоторую обеспокоенность и сомнение в принятом решении. Мы всегда настаиваем на том, чтобы эти вопросы оговаривались заранее, но, видимо, молодые в свадебной суматохе забывают об этом. Благо наши женщины добрые и многого в качестве махра не требуют.

В структуре наших органов несколько ступеней. На вершине стоит ДУМ РТ, затем идут мухтасибы (руководители на уровне районов города) — я отношусь к Приволжско-Вахитовскому району, — затем идут отдельные приходы. Мы действуем в рамках устава ДУМа РТ и не можем нарушить его. В Духовном управлении есть сотрудники, которые проверяют имамов: ходят на проповеди, следят за тем, ведут они активную работу или нет. Конечно, это нужно, потому что имамы в общем независимы, а это может привести к тому, что где-то могут проповедовать какие-то крайние течения.

Имам — это выборная должность. ДУМ РТ только утверждает решение народа. Это выглядит так: в приходе заранее дается объявление, все желающие собираются в мечети и голосуют за кандидата путем поднятия руки. Решение вносится в официальный протокол с печатью и подписью, протокол относят в ДУМ РТ, которое утверждает решение. Оно может и отклонить выбор прихожан, если увидит, что имам придерживается экстремистских взглядов. В эту мечеть я вернулся год назад и меня тоже избрали. Никакой избирательной кампании вести не пришлось, так как я уже когда-то работал здесь и прихожане знали меня.

Господдержки и бюджетных денег на содержание мечетей нет. Поэтому мне приходится искать спонсоров, которые пожертвовали бы средства для базовых нужд, вроде оплаты услуг ЖКХ. В Петровском новая мечеть, и, въехав сюда, мы обнаружили, что строители не утеплили стены: первую зиму мы сидели в куртках. Не нужно забывать, что в мечеть входят без обуви — поэтому многим было некомфортно. К счастью, уже через год силами прихожан нам удалось решить эту проблему.

Имамы не уходят на пенсию. Если имам востребован, он может работать до самого конца. Хотя нужно давать дорогу перспективной молодежи — именно поэтому имамы добровольно оставляют свой пост. Я знал одного взрослого имама, который до самой кончины ходил по тюрьмам, поддерживая заключенных, а этим никто кроме него не занимался. Поэтому возраст у нас не показатель.

К тому же у всех имамов свой взгляд и угол преподнесения информации, а у прихожан должен быть выбор. У себя я говорю так: «Если вам во время моей пятничной проповеди хочется залезть в телефон, значит, я вам не подхожу — ищите того, кого хочется слушать не отрываясь».

В последний раз в кино мы ходили с детьми на «Трансформеров». Да, там можно увидеть женщин, одетых не по канонам ислама, или сцены насилия, но в такие моменты ты отводишь взгляд и учишь детей тому же. Но я не говорю им это прямо, а надеюсь, что они будут брать с меня пример. Я не всегда буду рядом, а учиться понимать, что к чему, они должны самостоятельно.

Фотографии: Регина Уразаева