Кинокритик Станислав Ростоцкий: «Всю жизнь я был убежденным арнольдовцем, но с возрастом полюбил Сталлоне»

«Инде» продолжает серию разговоров с ведущими российскими кинокритиками о том, как они пришли в профессию, о генеалогии их личных вкусов и предпочтений, состоянии индустрии и магии кино. В очередном выпуске «биографии киномана» — кинокритик и видеоман Станислав Ростоцкий, который представлял в Казани фильм Джеймса Кэмерона «Терминатор» на «Перфорации», совместном образовательном проекте «Инде» и кинотеатра «Мир».

Станислав Ростоцкий. Работал обозревателем в «Новой ежедневной газете», редактором отдела видео, обозревателем в журнале Premiere. Писал тексты о кино для «Сеанса», «Афиши», Colta.ru, «Известий», сайта «Фильм.ру».

Русалки и динозавры

Скорее всего, мое первое киновпечатление — японский мультфильм 1975 года «Русалочка». Мне тогда было года три, но некоторые кадры до сих пор стоят перед глазами. В начале 1980-х в советском прокате было много японских мультфильмов, пресловутого аниме, но тогда никто не то что такого слова не знал, это вообще все было из другого измерения. Следующее впечатление такого рода — японский же мультфильм «Новые приключения Кота в сапогах» и, вершина всего, фантастическая во всех отношениях лента «Таро, сын дракона». Это экранизация книги «Приключения Таро в стране гор» Миеко Мацутани. Мне тогда было уже лет пять, на экране было о чем только может и не может мечтать ребенок, — красные и черные демоны, драконы нескольких видов, огромная добрая змея, которая любила рисовые шарики. И, самое главное, сюжет — главный герой, мальчик Таро, искал маму, ставшую драконом, она превратила свои глаза в чашки с молоком и отправила их по реке сыну, который, выпив этого молока, стал очень сильным. До сих пор помню довольно смелый даже по нынешним временам кадр — а уж представьте себе, что это происходит в 1981 году (жив Леонид Ильич Брежнев!) в детском кинотеатре «Баррикады»: японский мальчик Таро, празднуя очередную победу, в восторге встает на руки, и в этот момент у него спадает набедренная повязка и то, что ниже пояса, предстает во всей рисованной красе. Очень светлый и оптимистический кадр, во многом определивший мои дальнейшие предпочтения в кино.

Как человек, продавший душу хоррорам, должен сказать, что главные впечатления, связанные с кинематографическим страхом, случились в то же время. Причем впервые сильный испуг я почувствовал там, где этого не должно было случиться, — на восточногерманском фильме «Регентруда» 1976 года, показанном в передаче «В гостях у сказки» с комментарием тети Вали Леонтьевой. Сказка простая: есть добрая фея воды и злой демон огня, добрая фея, конечно же, в итоге побеждает. Кеннет-энгеровские абсолютно расклады! Я испугался демона огня: при первом появлении он материализуется из дыма и поет чудовищную, в духе Тайни Тима, песню про то, как он хочет всех сжечь. Демона играл лилипут, одетый в желто-оранжевый синтетический костюм с лоскутами, изображающими языки пламени, — он выглядел как эвок из «Звездных войн» в дурацком хэллоуинском костюме. Смешно это вспоминать, но то, что происходило в детских мозгах при виде этого зрелища, никакому описанию не поддается — надо быть Лавкрафтом, чтобы это зафиксировать. Я потом много чего смотрел в своей жизни — итальянское каннибальское кино, испанские фильмы про слепых мертвецов и зомби-фильмы всех мастей, — но никогда я не чувствовал такого запредельного парализующего ужаса, как во время «Регентруды».

Другая важная картина, связанная с детским страхом, — японский кайдзю-фильм «Легенда о динозавре и чудовищной птице». В свое время под сокращенным наполовину названием он триумфально прошел по советским экранам, я его очень хорошо знал, хотя и не видел — был в курсе благодаря покадровому пересказу старших товарищей. Внезапно фильм снова выбросили на экраны. Это был, наверное, первый в моей жизни вечерний сеанс. На экране я действительно увидел все то, о чем мне рассказывали во дворе, однако по ходу фильма понял, что друзья многое преуменьшали. Когда японская девушка вытаскивает не всю свою подругу, а только ее половину, это и на нее произвело впечатление, и на меня, конечно же, тоже. Самое удивительное, что этот фильм довольно редкий даже по японским меркам, за границей о нем знают только специалисты, да и то относят к самому оголтелому трэшу — все-таки это ни с какой стороны не «Годзилла». А у нас «Легенда о динозавре» на протяжении почти четверти века, неведомо как попав в советский прокат, в одиночку отдувалась за весь жанр кайдзю.

Видео и книги

Мое взросление пришлось на эру видео. К концу СССР окончательно схлопнулся прокат — в кинотеатрах продавали мебель, открывали казино. Зритель поменялся, ходить в кино стало не обязательно — среди видеоманов это считалось даже несколько постыдным. В какой-то момент мне стало очевидно, что нужно не просто потреблять контент, но и как-то его осмыслять. Тогда же в моей жизни появились журналы и книги: я штудировал «Советский экран», «Искусство кино», сборники вроде «Буржуазная массовая культура», «Мифы и реальность». Последние я любил особенно, потому что в них, помимо того что довольно интересно отражались советские идеологемы, была масса полезной информации, помогающей держаться на плаву в отсутствие интернета и западной кинопрессы. Эти книги до сих пор служат мне добрую службу. Пожалуй, никто из моих друзей-киноманов не избежал увлечения этой продукцией. Чуть позже появились обожаемые мною видеокаталоги и справочники типа «350 фильмов на кассетах», содержавшие самые идиотские аннотации, которые можно представить.

⠀⠀⠀⠀

Сейчас в моей библиотеке около 1000 книг о кино. Я очень люблю «Реальность фантастического мира» Юрия Ханютина — это единственная в СССР монография о фантастике. Еще «Боги и дьяволы в зеркале экрана» Кирилла Разлогова. Из настольных книг выделю помянутые уже сборники статей «Мифы и реальность» — именно там вышли тексты, которые я наизусть помню до сих пор, например статья Нины Цыркун «Новые правые в Голливуде», где было все предельно доступно изложено про Рэмбо, Конана, «Зеленые береты» Джона Уэйна, «Огненного лиса» Иствуда и про все остальное, что нам тогда было остро необходимо. Также я часто обращаюсь к каталогу Сергея Валентиновича Кудрявцева «500 фильмов» — наверное, первому вменяемому подобному изданию — и справочнику по вестерну Василия Овидиевича Горчакова. Из изданий советского времени одно из самых нежно любимых — «Буржуазная западная культура» Кукаркина с ее роскошными цветными вкладками. Сейчас меня одолевает идея издания сборника советских текстов об «Экзорцисте», потому что мало о каком фильме так подробно и, главное, такие вещи писала здешняя пресса. Впрочем, про нее нам тоже еще многое предстоит узнать — не все, например, помнят, что в свое время спецкор «Правды» Мэлор Стуруа встречался, к примеру, с Антоном Ла Веем — и рассказал об этой встрече читателям газеты.

Из зарубежных выделю Nightmare Movies Кима Ньюмана, Horror Holocaust Чаза Балана и толстенный труд блогера под ником Vern о Стивене Сигале Seagalogy. Я нигде и никогда не видел такого глубокого погружения в материал — там перечислены все виды оружия, которое брал в руки Сигал, измерена ширина его лица на всех кинопостерах, расписаны все второстепенные персонажи всех фильмов и так далее.

Мы и сами вели пресловутые книжечки, куда записывали названия просмотренных фильмов. Я веду такую непрерывно с 2000 года — в ней уже 8000 наименований фильмов. Недавно нашел школьный блокнот с еще полутысячей названий. Кто-то выставлял оценки — я этим не грешил, но у моего друга была собственная трехзвездочная система оценок фильма в зависимости от количества эротики: одна звезда означала «эротика имеется» — я запомнил эту формулировку на всю жизнь, — две — эротика примерно на уровне «Девяти с половиной недель», три звезды получали понятно какие фильмы, но мы в ту пору их еще не видели, хотя знали уже, что они существуют. Важно отметить, что в книжечку не записывали фильм, который можно было найти в кинотеатре, — это исключительно видеоманская история. Максимальное количество фильмов, которые я смотрел в тот период, — 11 кассет за сутки с одним двухчасовым перерывом. Какой-то системы в репертуаре не было — подряд шли «Калейдоскоп ужасов», «Голый пистолет», «Джинсовый полицейский», «Полтергейст-2», «Хороший, плохой, злой». В среднем же я вот уже много лет придерживаюсь принципа: три фильма в два дня. Совсем недавно я перестал досматривать до финальных титров, до так называемого «барабана», перематываю и проверяю на предмет наличия бонусной сцены, — но в среде киноманов не дожидаться того, как закончатся титры, безусловно, считается моветоном. Я своими глазами видел, как смотрит кино Никита Сергеевич Михалков: он сидит до конца и не отвлекается ни на какие гаджеты.

В какой-то момент посреди всего этого видеобезумия появилась надежда на возрождение культуры просмотра в кино: в кинотеатре неведомым путем появились фильмы, которых не было на кассетах. К примеру до сих пор любимые мной «Смертельные узы» Льюиса Тига с Рутгером Хауэром в главной роли или «Крепость» Стюарта Гордона с Кристофером Ламбертом. В это же время в Москве проводились всевозможные недели национальных кинематографий, а в начале 1990-х под национальным понимали уже не Монголию, а Голливуд, Францию и Западную Германию. Бывали и совсем невероятные показы вроде бесплатной ретроспективы фильмов Питера Гринуэя. Продолжали существовать «Иллюзион» и Музей кино, хотя фанаты последнего — это совсем иной вид киноманов, о котором стоит говорить долго, отдельно и, скорее всего, не мне.

ММКФ до самой эры торрентов оставался важной площадкой, где можно было увидеть то, что нигде больше не показывалось. Я уж не говорю, что в 1987 году Де Ниро был председателем жюри, а гостями фестиваля — Энтони Хопкинс и Федерико Феллини. Сейчас образовательная функция у фестиваля близится к нулю, но зато туда потянулись киноманы-гурманы, которым действительно важен выбор между цифрой и пленкой, между дубляжом и субтитрами. Еще 15 лет назад важно было просто посмотреть кино, пусть даже и в виде экранки. Сегодня же культура экранок практически ушла. Интересно отметить, что экранки сейчас делают в большинстве своем только с отечественных фильмов: люди хотят посмотреть с пылу с жару «Викинга», а не «Трансформеров».

Работа в кадре и за кадром

В конце 1980-х в газетах появились видеорубрики. Однажды в моем почтовом ящике оказалась бесплатная «Новая ежедневная газета». Там тоже была видеорубрика, но она меня совсем не вдохновила. Оказалось, что их редакция находится рядом с домом, и я решил пойти к ним на работу — я как раз окончил школу и ждал вступительных экзаменов. Я пришел в редакцию и на абсолютно голубом глазу сказал, что хочу вести рубрику, на меня странно посмотрели, но все же попросили показать тексты. Через день их напечатали, а уже через месяц меня взяли в штат — мне было 16. Параллельно я поступил в институт, но писать приходилось все больше, и поэтому с институтом пришлось подзавязать — затем я работал в газетах «Неделя» и «Сегодня», журнале «Премьер». Начался период активной работы — было много фильмов и изданий, готовых писать об этом. Есть несколько типов киножурналистов: есть теоретики, есть фестивальщики, есть интервьюеры — я по большей части рецензировал текущий прокат, это отдельный жанр, очень крутой, но, к сожалению, сегодня, как мне кажется, не очень востребованный.

Мое участие в производстве кино началось с первого «Антикиллера». Я познакомился с продюсером Юсупом Бахшиевым, который оказался безумным киноманом. Он по-дружески показал мне первую сборку фильма. Все его проекты того времени выбивались из общего пейзажа российского кино начала 2000-х, хотя, казалось бы, тогда тоже правил не было. Но даже из этой хаотичной среды то, что делал Бахшиев, абсолютно выпадало. После выхода фильма царила некая эйфория, казалось, что реализовать можно все. Режиссер Михаил Хлебородов реанимировал свою давнюю идею снять фильм по рассказу Ивана Охлобыстина «Параграф 78». В общем, вознамерились на полном серьезе поставить фантастический боевик. Мое участие свелось к тому, что я вносил какие-то несущественные детали в сценарий — в титрах я называюсь «консультант». В начале фильма есть момент, в котором Куценко с певицей Славой готовят на кухне завтрак, а на фоне идет выпуск новостей, по которому зритель должен понять, что действие происходит в недалеком будущем. Я написал «рыбу» этого выпуска новостей с какой-то совершеннейшей ахинеей об олимпийском чемпионе по боулингу, подъеме станции «Мир» со дна океана, Панамериканских Соединенных Штатах Конфедерации и Сибирской республике. Я был уверен, что все понимают, что это «рыба», но в фильм все это вошло без единой правки и вписалось на ура. В третьем «Антикиллере» мое участие было более существенным, я числюсь одним из пяти сценаристов.

Критики часто уходят в кино, и я, не скрою, недавно тоже думал о собственном фильме. Хотелось бы запустить в производство экранизацию романа Лазаря Карелина «Свой» про 1991 год. Но в целом я вижу, что у тех критиков, которые хотят стать режиссерами, уже существуют тысячи идей или даже что-то написано и готово к запуску. У меня такого багажа и проекта мечты нет, как и диких амбиций стать режиссером. Посмотреть бы то, что сняли остальные, сначала.

Боги и монстры альтернативного проката

Ощущение того, что кино бывает не только большим и приличным, но еще и низовым, подспудно существовало всегда — даже самые идеологизированные советские книги о кино цитировали западные определения кэмпа. Окончательное осознание произошло уже после заката анархической видеоэпохи, когда я начал самостоятельно писать рецензии. В этот момент снова заработал прокат. На арену постсоветского кинопроката вышли новые игроки, и стало понятно, что вместо одного дорогого фильма уровня «Звездных войн» можно купить десять дешевых и заработать даже больше. Тогда наступила эра странного проката, когда сотнями закупался совсем отъявленный трэш типа «Пляжных девочек», которые даже на наш вкус казались плохими. Не все об этом задумываются, но на самом деле это очень интересная тема — как экономика влияла на прокат, начиная со времен СССР. Например, блокбастеры вроде «Инопланетянина» не попали к нам банально из-за высокого ценника, а вовсе не из-за идеологических препон, точно так же как фильм «Конвой» Сэма Пекинпа стоил сравнительно недорого, потому и получил прокатную судьбу в СССР. Когда открылся этот рынок, я интуитивно понял, что есть кино большое, в начале которого рычит лев или светится эмблема XX Century Fox, а есть нишевое, для очень маленького круга людей, — и оно тоже очень интересное, хоть и по-своему. В эпоху видео это не было столь очевидно, потому что на одну кассету могли быть записаны фильмы самых разных категорий и бюджетов. Для нас это было, как говорится, что воля, что неволя.

В мире низового кино есть свои боги и монстры. Все наше поколение было влюблено в актрису Синтию Ротрок за ее фильмы про боевые искусства. Очень ценили афроамериканского актера-каратиста Джима Келли, которого ласково называли Пушкиным — в видеосалонах говорили: «Раз с Пушкиным, то надо смотреть». Вся шаолиньская киноволна со стариками с длинными белыми бородами доходила до нас почему-то в русской озвучке поверх немецкого дубляжа. Всегда были Брюс Ли и Джеки Чан, хотя они, в отличие от Шварценеггера и Сталлоне, никогда не конкурировали — было понятно, что они существуют в разных плоскостях. Отдельная тема — ниндзя, там тоже были свои кумиры. Лучший ниндзя в кино, без сомнений, — Сё Косуги. У нас ходила эпиграмма: «Убедился на досуге — самый лучший Сё Косуги». Но большинство предпочитали восточные единоборства в невосточном контексте — фильмы с Чаком Норрисом и Стивеном Сигалом. Они были более понятными: смотреть на то, как машут руками и ногами, хотелось, но воспринимать адекватно азиатский контекст с цветущими лотосами и молящимися монахами не всегда получалось.

Главными культами всегда оставались Шварценеггер и Сталлоне. Ван Дамм — отдельный феномен. Он формировался у нас на глазах, поэтому внимание к нему было особенное: мы с любопытством гадали, сможет ли новая звезда затмить старых героев. Но мне казалось, что Ван Дамм не заслуживает своего культа, хотя его боевые навыки высоко ценили поклонники рукопашки и девушки. Для любого поклонника боевиков 1980-х выбор между Шварценеггером и Сталлоне — один из главных предельных вопросов, уровня коки и пепси, Фредди и Джейсона, Москвы и Питера, — решающая дихотомия. Я всю жизнь был убежденным арнольдовцем, но с возрастом начал любить Сталлоне. Сейчас я на серьезном распутье: всякий раз, когда вижу Арнольда, понимаю его бесспорное величие и мощь, но Сталлоне с каждым новым фильмом дает понять, что тоже стал легендой не просто так.

С большим кино все было просто. В середине 1990-х я уже писал о кино и точно могу сказать, что несколько лет я смотрел буквально все, что выходило в прокат в Москве. Когда количество фильмов выросло, стало ясно, что делать это и не обязательно, хотя отучаться было очень сложно. С видео было то же самое — в 1994−1995 годах я писал аннотации к фильмам в конторе под названием «Видеолоцман». В субботу утром мне привозили с Горбушки примерно 25 новинок за неделю, которые я должен был оперативно посмотреть. Если когда-нибудь в мире возникнет необходимость в книге «Все фильмы американского проката 1995 года», то, думаю, я смогу ее написать.

Слабые места и вечные вопросы

Меня пробивают совершенно разные фильмы, и это никак не связано с пристрастиями. В свое время я был сильно впечатлен «Красотой по-американски» Сэма Мендеса, хотя после просмотра к нему больше не вернулся — это был какой-то разовый всплеск. Для сравнения: любимый фильм «Семейка Тененбаум» я до сих пор при случае пересматриваю. Я очень люблю фильм «За день до...» Олега Борецкого и Александра Негребы — это странное, неряшливое кино, с героями, которые мне во многом чужды, но ты сидишь и боишься вздохнуть. Невозможно забыть сцену в тронном зале в конце «Звездных войн», когда героев награждают медалями, — после нее вообще тяжело возвращаться в реальную жизнь. Я не то чтобы дикий фанат саги, но фильм безусловно дарит ощущение магического, но очень доступного и настоящего параллельного мира. Было большим счастьем увидеть Фредди Крюгера после того, как за лето друзья по даче сто раз пересказали фильм «Кошмар на улице Вязов». Он уже тогда был моим героем — самодельную перчатку из обмотанных фольгой карандашей я соорудил задолго до того, как посмотрел фильм. Такого рода реакции совершенно не связаны ни с работой, ни с предыдущим зрительским опытом — в эти моменты я совсем не киноман.

Я люблю современное комикс-кино, даже несмотря на то, что в последнее время оно ушло в чистую коммерцию. В любом случае не могу сказать, что за последние лет семь просмотр экранизации комикса стал для меня потраченным временем. Во всех находишь что-то интересное, а некоторые и вовсе безупречны — обе части «Мстителей», первый «Тор», «Стражи галактики» (но вторая часть мне категорически не понравилась — по-моему, создатели растоптали все хорошее, что было в первой части, и сделали фальшивую дрянь). Пока я больше на стороне DC — их комиксы лучше с художественной точки зрения, и еще до того, как все зациклились на «вселенных» и «фазах», фильмы DC были лучше. «Хранители» — это тоже DC, а их Marvel крыть пока нечем. Надо сказать, что вопрос «Marvel или DC» тоже волнует меня очень сильно. Но Marvel по духу — это чистый Шварц и Москва, а DC — это все же Сталлоне и Петербург.

Фотографии: Даниил Шведов, kinopoisk.ru, ozon.com