Так вижу. Казанский жокей — о двух американских президентах, одном князе и сельских наездниках

«Инде» продолжает изучать жизнь людей с интересными профессиями, подглядывая за тем, как устроена их обычная неделя. В этом выпуске рубрики «Так вижу» редакционная фотокамера побывала в руках жокея Марата Вафина. Он возил ее в Пензенскую область на Сабантуй, брал с собой в конюшню и на трек Казанского ипподрома.

В конном спорте я с десяти лет, с 2005 года соревнуюсь в конкуре и всерьез им болею. Иногда в прямом смысле — падают жокеи много. Самая серьезная травма у меня была восемь лет назад, в Березовой роще на Сабантуе. Мы тогда упали вместе с лошадью. Это были барьерные скачки: на втором препятствии мы столкнулись с другим наездником и перевернулись. Я распорол руку, повредил сухожилие, сломал ноги. У нас говорят: больше падаешь — лучше ездишь. Надо преодолеть страх, чтобы еще раз залезть на лошадь, а труса она чувствует сразу — если ты боишься, она будет делать что хочет. Жокей должен быть с лошадью единым целым, чтобы она слушалась его как рука или нога. Лошади вообще сильно изменили мою жизнь — когда-то я играл в гандбол, но в итоге страсть к скачкам оказалась сильнее.

На работу мы приходим к четырем утра. Полчаса на переодевание и чай, в полпятого мы уже на дорожке. До восьми утра тренируем лошадей — выводим, скачем, гуляем, чистим и кормим. Днем мы спим. В полпятого вечера опять собираемся, выводим лошадей на улицу, чтобы они пожевали зелень, и попутно смотрим, как животные идут, не хромают ли, какое у них настроение. В семь часов вечера опять их поим и кормим. Начинать работать в такую рань нужно, чтобы не гонять лошадей по жаре — они ее плохо переносят. Да и чтобы режим соблюдался — как говорится, порядок класс бьет.

Это мой любимец. Он из Америки, его зовут Take the Win, но мы называем его Обама. У нас еще американский блондин есть — он, понятно, Трамп. Боевое крещение Обама прошел на этом Сабантуе. На поздравление его вывели, так у него глаза с блюдце, но ничего, как мужчина себя повел, не паниковал особо, даже когда салют стал взрываться. Уравновешенный парень.

Это меня товарищ сфотографировал. Если я наездник, то это не значит, что мне не нужно следить за конюшней, — мы коллектив, и работа у нас общая. На месте никто не сидит — не бывает так, чтобы я сидел чай пил, а кто-то работал.

Наездники собираются перед стартом на Всероссийском сельском Сабантуе в селе Средняя Елюзань в Пензенской области. Там участвуют только чистокровные лошади. Видите наездника справа? Пермяк, он в тот день победил — лошадь у него была классом повыше.

Сумма приза зависит от престижности заезда — понятно, что на Сабантуях в районах это некрупные суммы, а вот за призы министерств и президентов стоит побороться: самый престижный приз Президента РФ — это пять миллионов рублей хозяину лошади. Призовой фонд делят по-разному, как договоришься: иногда доля тренера доходит до 15 процентов — 10 за победу и еще пять процентов гарантии, вне зависимости от того, пришел ты первым или нет. Ездим мы часто, особенно летом, когда идут Сабантуи в селах. Местных жителей легко обыгрывать за счет техники. Например, у нас есть прием, называется «дать посыл»: толкаешь лошадь в шею, а она от каждого правильного толчка вытягивается вперед — шагает шире. Деревенские так не умеют. Да и сесть они могут в охлюпку (без седла. — Прим. «Инде»), вместо палки использовать шланг или бечевку. На скачках мы используем седло-бабочку, надеваем каску, очки, белые бриджи, сапоги и камзол. У меня синий камзол с белыми звездами на спине и плечах. Дизайн я не выбирал, такой уж мне заказал тренер.

Когда въезжаешь в Татарстан, по-особенному себя чувствуешь. Скорость скидываешь, конечно, камеры же, но дело не в этом: я просто сильно скучаю по дому всегда, по родным. Этой зимой меня отправили на неделю на тренировки в Ростов, а в итоге я там прожил полтора месяца и очень хотел домой. Хотя нет такого, чтобы ты куда-то приехал и тебя плохо принимали, — мир жокеев не очень большой, тебя многие знают и поэтому адекватно с тобой общаются, если ты себя хорошо показываешь. Но дом есть дом.

Это мой товарищ на коне Князь Юсупов. Не знаю, почему его так назвали, он к нам с таким именем прибыл из Краснодара. Сам я на нем не езжу — своеобразный конек, тренер старается сделать так, чтобы с ним работал только один жокей. Когда он идет, то может крутануться, подпрыгнуть в ненужный момент — лошадь же не запрограммированный компьютер, ты не знаешь, что у нее в голове.

Если долго работать с конем, то с ним, конечно, возникает связь. Уже чувствуешь, где он может подпрыгнуть, а где испугается чего-то и начнет головой мотать.

Это Маша. Она обрабатывает лошадям раны и стягивает воду после мытья, чтобы лошадь быстрее просохла. Когда в конюшне никого нет, она еще и следит за животными. Это важно, потому что может быть такое, что лошадь вдруг ляжет и упрется в стену ногами. После этого не у всех получается встать, последствия могут быть плачевными, вплоть до смерти животного.

Это наша беговая дорожка — политрек. Выглядит она как грязь, но на самом деле это специальная поверхность, будто маслянистая. После дождя она примятая и по ней легко скакать, а когда жарко, распухает как пушинка. Катаемся мы в любую погоду — не сахарные, не растаем. За исключением сильного проливного дождя — иначе с лошади потом придется очень долго стягивать воду. А так — дождь не дождь, ветер не ветер, зима не зима — прогуливать лошадей нужно всегда.

Лошади должны хорошо есть. За кормление отвечает отдельный человек, но объем еды определяет тренер. Больной лошади, например, нельзя давать много, она начинает нервничать и набирает вес. К сену добавляют мед, морковку, мюсли, отруби, пищевую соду — она помогает от молочной кислоты, чтобы мышцы не забивались. Зимой даем лен. Никакого допинга наши лошади не принимают — это все сейчас легко проверяется, после каждой скачки у лошадей берут анализы.

Жокей тоже готовится к соревнованиям. Нам нельзя набирать вес больше 50 килограммов, постоянно приходится скидывать — заниматься боксом, ходить в баню, бегать в специальном костюме, не есть, само собой. Недавно скачки были — тренер не предупредил, на какой лошади я поеду, и пришлось за два дня сбрасывать четыре килограмма. Ладно если бы я еще не работал, но работать и тренироваться перед соревнованием на одной воде — это тяжко.

Точное количество лошадей на Казанском ипподроме я назвать не могу, но в нашем отделении 18 голов — три кобылы и 15 жеребцов. В этом году на Сабантуях из восьми скачек наше отделение выиграло шесть. Но я не могу сказать, что мы самые лучшие, потому что каждое отделение что-то выиграло — например, дерби министра сельского хозяйства выиграл Саид Шаптукаев, тренер лошадей Рамзана Кадырова. Его лошади, кстати, летом тоже живут в конюшнях Казанского ипподрома. Несмотря на то что мы плотно заняты летом на Сабантуях, вся основная работа идет зимой: одной лошади нужно набрать массу к сезону, кого-то нужно подлечить. Вывозим лошадей в лес, чтобы успокоились и расслабились. Зимой мало кто остается на Казанском ипподроме — все стараются уехать на Юг, потому что там климат позволяет поработать.

Это после тренировки. Моем лошадей и гуляем с ними, чтобы снять напряжение с ног и чтобы сами лошади просохли, сырыми их домой заводить нельзя. Нужно чтобы они успокоились, отдышались, восстановили пульс. Что до примет, то в день скачек нежелательно кому-то давать хлыст или каску — так свою удачу отдаешь. Когда садишься на лошадь перед скачками, нужно поговорить с ней, успокоить, комплимент сделать. Я обычно говорю: «Опа, опа, подожди, сейчас начнется». Главное, чтобы самого паника не охватила. Кстати, лошади тоже огорчаются, когда проигрывают, они все понимают про конкуренцию, совсем как люди.

Пока я жокей первой категории, но в планах у меня получить мастера. А там, быть может, и тренером стать, и представлять республику или Россию. В этом есть что-то семейное: что мой дед, что отец — все любят лошадей. Я от них ни разу не слышал, что я должен бросить это дело, хотя я и падал, и калечился. У меня две дочери, одной три года, другой четыре месяца. Они каждый день ездят со мной на работу, смотрят, чем я занимаюсь. Но я бы своих дочерей в конный спорт не отдал — слишком тяжелая и опасная работа.

Фотографии: Марат Вафин