Человек дела. Дрессировщик — о кочевой жизни, зоозащитниках и 21-летнем медведе Фиме

В фургоне, две недели простоявшем у дома культуры «Полимер» в посёлке Левченко, живут два медведя и собака. Два года назад их хозяин — дрессировщик Александр Жвакин уволился из государственного цирка и теперь ездит по России, выступая то на одной, то на другой площадке. Под Казанью он репетировал новые номера, навещал знакомых и пытался выходить козу. Александр купил её, чтобы кормить своих артистов свежим молоком, но не смог уберечь от пищевого отравления. К сожалению, пока материал готовился к выпуску, коза скончалась.

Дрессировщик уехал из города, поделившись с «Инде» размышлениями о психологии медведей и этическом отношении к животным.

Часть моей семьи — люди цирковые.

Сын бабушкиной сестры был жокеем, джигитом, гимнастом. Он поставил себе эксцентрику с мулом — это был единственный подобный номер в СССР, его до сих пор никто не повторил. В 1990 году родители устроились в цирк Вальтера Запашного ассистентами. Папа работал с животными, мама при кухне. Мне тогда было лет пять. Пока не началась школа, я катался с ними по России, потом поступил в первый класс в родном Днепропетровске. После девятого класса поехал в Москву, поступать в цирковое училище. Так как я с Украины, мне заломили большую цену за обучение, и мы с родителями решили, что лучше мы как-нибудь сами. Я остался при цирке «Радуга». Год я был разнорабочим, но всё время тренировался: жонглировал, занимался физподготовкой, качал мышцы. Потом родители попросили пристроить меня в воздушный номер. В 15 лет я стал ловитором (воздушный гимнаст или акробат, ловящий партнёра в момент совместного исполнения гимнастического упражнения. — Прим. «Инде») и продолжил кататься по России: месяц в одном городе, неделя на сборы, неделя на погрузку реквизита и переезд.

В полёте я проработал пять лет и собрался уходить: не сошлись характерами с шефом.

Как раз в этот момент коллега по шапито — известный дрессировщик Александр Шатиров получил должность директора Ивановского цирка и стал искать, кому бы передать номер с медведем. Он часто бывал в разъездах, а с животными надо держать постоянный контакт. Я с детства любил зверей и всегда помогал отцу, который был правой рукой Шатирова по уходу за животными, поэтому выбор пал на меня. Меня подкупила возможность заполучить собственный номер: во-первых, ни от кого не зависишь, во-вторых, нет такой ответственности, как в групповом выступлении. На манеже только ты и медведь — либо ты его, либо он тебя. Я согласился.

Мне было 20 с небольшим, и я начал с азов.

Сначала мне доверяли только чистить клетки, потом я стал присутствовать на кормёжках. Потом учился правильно водить медведя, подавать его дрессировщику и принимать из работы. К хищнику нельзя стоять спиной — это известный факт. Водить его лучше на задних лапах — раньше цирковые медведи выходили на четырёх конечностях, но так им было проще броситься на человека, и стандарт пересмотрели. Путь от уборки клеток до сцены занял у меня чуть больше двух лет.

Что меня радует в медведях — их не надо лечить.

У них очень сильный иммунитет, они даже клещей не боятся. Как правило, у дрессировщиков нет ветеринарного образования, но всё зависит от твоего интереса к работе и желания развиваться. Когда мне сказали, что я буду работать с медведями, я скачал кучу видеороликов и стал образовываться.

На первом представлении медведь меня повалил.

Он просто не понял, что произошло: два года я подводил его к манежу и отдавал дрессировщику, а тут сам оказался с ним на манеже. Вообще медведи — как роботы. Зверь знает, что правая рука — приёмная, а левой его отправляют в клетку, и если на выступлении дрессировщик вдруг перепутает руки, зверь впадёт в ступор. Моему Фиме 21 год, и всё это время изо дня в день он делал одно и то же. Свою работу он однозначно знает лучше, чем я.

Фима — гималайский медведь, и у него очень много трюков.

Самокат, кульбит, перепрыжка. Барьерчики носит. Его главная фишка — игра со зрителем. Дети кидают ему мячик, он ловит. Потом я выбираю ребёнка из зала, даю ему в руки мяч, подвожу к медведю, и Фима забирает игрушку. Зрители хорошо такое «кушают».

У Фимы в помёте было четыре зверя, но в цирке остался он один — самый адекватный.

Если животное проявляет агрессию, его сразу сдают в зоопарк. Расставаться бывает очень жалко, но ничего не поделаешь. Причины могут быть разные. Однажды у меня был бурый медвежонок, который идеально делал перепрыжку: хорошо отталкивался, лапки поджимал, ещё и удовольствие от процесса получал. Годам к шести он стал весить почти 200 килограммов, и при приземлении вся эта масса приходилась на лапы. Из-за дискомфорта он стал огрызаться, и его цирковая карьера закончилась. Ещё один возможный фактор — ассистенты. Ассистент может прийти пьяным, начать что-то доказывать зверю. Когда ты сидишь в клетке, а в тебя тычут палкой и кричат, ты, само собой, становишься злым. Так испортили моего первого медвежонка Урсуса (от латинского ursus — «медведь»).

С пяти до семи лет у медведя формируется характер.

Если в этот период ты его «перебьёшь», он будет как Фима — шёлковым. Нужно доказать зверю, что ты сильнее его и физически, и морально. Представь, что на тебя падает двухметровый 300-килограммовый шкаф с зубами — сам ты ничего не сможешь сделать, поэтому во время репетиции рядом всегда должен быть кто-то, кто тебя подстрахует и отобьёт: ассистент или напарник. Когда на медведя нападают, он начинает прятать нос в лапы, поэтому у тебя будет шанс освободиться.

Я ни разу не сталкивался с зоозащитниками.

Конечно, иногда мне приходят нелестные сообщения в соцсетях, но я стараюсь не связываться и не отвечать. Я вообще не понимаю, почему эти активисты ополчились именно на цирк: строили бы приюты собакам, работы же полно! Есть версия, что их спонсирует «Цирк дю Солей», в котором принципиально не держат животных. Чтобы скомпрометировать коллег и выйти на первое место на рынке. Кстати, мне очень понравился видеоролик с беседой братьев Запашных с зоозащитниками в Ростове. Дрессировщики пригласили активистов в цирк, натянули сетку: с одной стороны — Запашные и тигры, с другой — зоозащитники. Один из братьев сказал: «Вы считаете, что я плохой, но зайдите за сетку, и эти звери вас за меня порвут». Никто не зашёл.

Я работал в государственном цирке, но уволился.

Не хочется выносить сор из избы, но условия там были так себе. Бывало, что мы кормили зверей за свой счёт. Всю зарплату я тратил на номера — реквизит, костюмы, ремонт клеток. На жизнь почти не оставалось. Сейчас в цирках новая тенденция: артист не может покупать себе животных. Ты пишешь заявку в художественный отдел, и если там траты сочтут оправданными, тебе закажут и тигра, и лису. Но мне повезло — животные были в моей собственности. Я забрал их и начал работать на себя.

Главные сложности самостоятельного плавания — простои и поиск площадок.

Заработанные деньги быстро уходят на корма, нужно постоянно иметь на примете следующее место выступления. Есть ещё проблема незащищённости. Недавно нас пригласили в Ташкент и кинули на деньги — местный цирк просто не заплатил. Три месяца мы сидели в Узбекистане, и никому не было до нас дела. Но я сам выбрал такой путь, поэтому не жалуюсь.

Во время переездов я заказываю тягач для фургона, а сам еду за медведями на личном автомобиле.

Со мной в машине путешествует обезьянка Джесси — её мне отдал знакомый, который уехал в Америку на ПМЖ. Обезьянке, как и Фиме, 21 год, при этом она работает на арене по семь-восемь минут. Это по цирковым меркам довольно долго. Она талантливая — стоечки делает и ещё много всего.

Мой режим жизни не способствует заведению семьи.

Я уже и в своей среде пытался искать спутницу, и среди обычных людей. Был женат, но жена через полгода уехала — я лёгкий на подъём, мне нравится смена обстановки, а она привыкла жить на одном месте. Опять же, я не могу гарантировать хорошие условия в поездке. Часто бывает, что у цирка нет гостиницы, приходится жить там же, где работаешь. Иногда гостиница есть, но душ один на несколько этажей. Сейчас я собираюсь обустроить фуру: наконец-то сделать купе и душевую.

Мне бы хотелось поставить номер с белыми медведями — они крупные и смотрятся просто шикарно.

И рацион у них простой: мясо, рыба, никакого хлебушка, никакой морковки. Но достать их — огромная проблема. Кажется, их запретили продавать циркам. Я узнавал, сколько будет стоить медвежонок, мне сказали: «Миллион. Тебя доставят на вертолёте до нужного места, и если увидишь медведя и сможешь поймать, он твой». Оригинально, конечно.

В России есть дрессировщик, который держит гималайских мишек в маленьких клетках, чтобы они не росли.

Это из-за специфики номера: там какие-то невысокие конструкции, через которые зверям нужно пролезать. Я думаю, это вполне нормально — он же не бьёт их, просто не даёт расти. Вот в Китае дрессура действительно жёсткая: там маленьким медведям вырывают когти и клыки. Пусть наши зоозащитники туда и едут.