Режиссер Алиса Хазанова: «Вроде ничего не происходит, но при этом ты чего-то сильно боишься»

В эти выходные пройдет первая сессия фестиваля новой культуры Kursiv (подробнее о фестивале читайте в интервью с организаторами), в рамках которого в кинотеатре «Мир» покажут «Осколки» — режиссерский дебют актрисы Алисы Хазановой, сыгравшей в фильме главную женскую роль. Запутанные поэтичные «Осколки» (оригинальное название Middleground), снимавшиеся в США на английском языке, критики окрестили «вольным ремейком „Прошлым летом в Мариенбаде“», но сама Хазанова отрицает прямое заимствование. Перед единственным казанским показом картины Алмаз Загрутдинов расспросил режиссера о сложностях дебюта, поколенческой тревоге и позиции женщины-режиссера.

По сюжету «Осколков», муж и жена приезжают на пару дней в отель, но в итоге застревают в нем навсегда. Жизнь крутится в вечном круге постоянных ритуалов и одинаковых вечеров, пока однажды к женщине не подсаживается другой мужчина, рассказывающий об их общем прошлом, о котором она ничего не помнит.

Я прочел множество ваших интервью по поводу «Осколков». У вас нет ощущения, как и у ваших героев, что все идет по кругу?

Такое ощущение появилось давно. Пожалуй, интервью было даже чересчур много, учитывая, что я не очень люблю их давать. Но авторские фильмы нуждаются в поддержке, поэтому я понимаю, что информацию до зрителя нужно доводить всеми возможными способами.

Сейчас вы даете интервью в статусе режиссера, что-то изменилось по сравнению с тем, как вы давали их, будучи актрисой?

Я бы не сказала, что есть какие-то существенные изменения. Я интервью без повода не даю, это происходит только после какой-то работы, которую нужно обсудить. Не люблю пустые слова. Вопросы меняются в зависимости от того, чем я в данный конкретный момент занимаюсь. При этом, конечно, есть вопросы, которые неизменны и задают мне почти всю жизнь. Но в этом тоже нет ничего страшного — такие правила игры.

Вы помните, когда впервые задумались о том, чтобы стать режиссером?

Я об этом не думала. Просто в какой-то момент окружающие стали говорить о том, что мне нужно самой снять кино, что у меня это обязательно получится — мол, мозги у меня по-режиссерски устроены. Я не очень понимаю, что это значит, поэтому относилась к этому несерьезно. При этом желание рассказывать свои истории у меня было и оно не давало мне спокойно жить — года четыре назад из этого желания вырос первый замысел «Осколков».

Ваша актерская деятельность не давала возможности для таких высказываний?

Я люблю актерскую работу и мне везет с режиссерами. Но каким бы прекрасным ни был режиссер, ты все равно попадаешь в чужую систему координат. Ты внутренне можешь совпасть с ней или нет, но принять и работать ты в любом случае обязан. Это чисто актерская специфика. Порой и в актерстве ты тоже можешь выразить себя, и часто мне это удавалось, но все же хочется большего или просто другого.

Вы часто говорите, что «Осколки» были тем материалом, которого вам не хватало в работе…

Да. Я хотела поработать и как режиссер, и как актриса с таким зыбким и абстрактным фильмом. Но я бы не стала передергивать и говорить, что я написала роль под себя, потому что якобы мне не предлагают таких ролей. Просто так совпало — я играю в своем же фильме. На самом деле этого могло и не произойти: у меня не было установки непременно сыграть в картине. Мне вообще кажется, что главные роли в фильме — мужские, а мой персонаж — это зеркало того, что происходит с окружающими. В принципе, я с легкостью могу представить в этой роли других актрис.

В рецензиях пишут, что «Осколки» — это ремейк фильма Алена Рене «В прошлом году в Мариенбаде». Это так?

Нет, это точно не ремейк фильма Алена Рене. «В прошлом году в Мариенбаде» стал отправной точкой, после которого несвязные идеи в моей голове обрели общий вектор. В начале фильма к девушке подсаживается незнакомый мужчина и говорит, что у них была где-то другая общая жизнь. Далее мы наблюдаем состояние, в котором ты сначала думаешь, что мужчина — сумасшедший, а потом постепенно приходишь к тому, что, возможно, он говорит правду и на самом деле сумасшедший — ты. Нам c Майклом (Майкл Куписк, соавтор сценария фильма «Осколки». — Прим. «Инде») хотелось подумать и рассказать об этом состоянии. Это ощущение есть в фильме Алена Рене, и в этом смысле мой фильм с ним связан. Во время работы над сценарием мы обсуждали его картину, но в целом мы писали совершенно отдельную историю, ни в коей мере не апеллируя к Рене. Порой в связи с «Осколками» меня очень подробно расспрашивают об этой ленте, и иногда людям мое видение «В прошлом году в Мариенбаде» кажется более интересным, чем мои взаимоотношения с «Осколками». В принципе, я понимаю это желание журналистов и критиков тесно связать обе картины: им интересно включить меня в какую-нибудь категорию, сопоставить с другими хорошими авторами. Эти сравнения в любом случае вдохновляют.

То, что вас пытаются категоризировать как художника, — новый для вас опыт?

Кто знает, может, будучи актрисой, меня тоже куда-то вписывали, ведь актеров же тоже делят на «виды». Про меня, например, говорили, что я актриса авторского кино — и только. Но эти разговоры не имеют никакого реального отношения к тому, что я делаю. Я, как ни банально, занимаюсь просто тем, что мне интересно. С последующей реакцией на это совершенно бессмысленно бороться или раздражаться. Это существует помимо меня.

Как долго вы писали сценарий?

Полтора года. После того как мы поймали ощущение первого эпизода, появились сцены, начался поиск формы, деталей, постепенно разворачивали историю. За это время мы написали несколько вариантов сценария, но в итоге вернулись к самому первому, который был ближе всего к моей оригинальной идее. Чуть позже его очень чутко отредактировал Рома Волобуев. После его работы в сценарии все абсолютно точно встало на свои места, при этом он остался в общем виде таким же, как мы его задумывали в начале.

Расскажите о других версиях сценария?

Нужно ли говорить о них, если они в итоге не стали фильмами? Была адаптация на русский язык, была попытка детектива, но это все отголоски, которые не стоят обсуждения.

Может быть, эти фильмы существуют где-то в параллельных реальностях, о которых так часто говорят герои «Осколков»?

(Смеется.) Да, кстати, может быть. Но мне, конечно, не хотелось бы думать, что в параллельных реальностях я делаю четыре варианта того же самого фильма. Мне достаточно одного.

Вы многократно говорили, что сценарий совершенно органично появился на английском языке, при этом была неудачная попытка его адаптации на русский язык. Почему эта попытка провалилась?

Мы пытались не просто перевести «Осколки» с одного языка на другой, но и адаптировать происходящее на экране под российские реалии. Почти сразу мы поняли, что такие фокусы с фильмом совершенно не проходят: сценарий разваливается, и в конечном итоге мы слишком далеко уходим от начальной идеи. То, что нам вдруг захотелось это сделать, связано, конечно же, с продюсированием: нам казалось, что мы можем найти деньги на фильм в России, но в итоге не сложилось. Хотя в конечном итоге я убеждена, что все получилось наилучшим образом, так, как и должно было быть.

Вы рассказывали, что показывали сценарий разным продюсерам и они предлагали вам изменить его. Что они говорили?

Все они советовали переделать сценарий в жанровом ключе, что, на мой взгляд, в случае с «Осколками» совершенно бесполезно. Но ты молодой начинающий режиссер и, естественно, во многом сомневаешься, поэтому прислушиваешься ко всем и постоянно мучаешься. Но я рада, что в какой то момент я решила, что сделаю фильм как хочу.

Как вам удалось выстоять перед мнениями других профессионалов?

«Выстоять» — слишком громкое слово. Просто я бы физически не смогла сделать фильм по-другому. Это на сто процентов моя задумка, и режиссировать его хотела тоже я. «Осколки» — абстрактный фильм, а абстракция тяжело поддается пересказу и какой-либо адаптации для чужого взгляда. Но советы тебе дают исходя из своих представлений о том, каким мог быть этот фильм. У всех свое мнение, все воспринимают пересказ по-своему, и неизбежно появляются искажения и помехи в коммуникации. С творчеством так всегда: затеваешься с чем-то — и сразу наталкиваешься на хор голосов, которые знают, как нужно сделать на самом деле. Но с такими фильмами, как «Осколки», единственный вариант возможной работы — делать все самой и не слушать других.

Но ведь вы должны донести свою абстрактную мысль и до зрителя и в любом случае вынуждены выстраивать диалог и, возможно, для этого отходить от своей задумки.

Это работает не так. Ты делаешь то, во что ты веришь. Естественно, ты надеешься, что это найдет какой-то отклик у людей — прежде всего эмоциональный. Это возможно только при абсолютной честности с собой, с материалом и в итоге со зрителем. Поэтому думать изначально о том, как твой фильм посмотрят люди, и ориентироваться на это свое допущение — не самый продуктивный для художника путь. Это не значит, что ты их игнорируешь, просто авторские высказывания невозможны, когда ты делаешь их с оглядкой на кого-то.

Почему в фильме нет имен у взрослых, а только у детей и животных?

Мне хотелось, чтобы взрослые в этом фильме были нейтральными, в каком-то смысле даже обезличенными персонажами. Почему? Мне кажется, что, вырастая, люди теряют свои имена и обрастают функциями. Дальше пусть зритель думает сам, не хочу давать прямых толкований.

Мне в какой-то момент показалось, что названная в фильме ребенок Эмма есть ваша героиня, хотя сейчас кажется, что это не так…

Видите, как хорошо, что у вас как у зрителя появляются свои трактовки происходящего и вопросы, на которые хочется искать ответ. Мне как режиссеру приятно понимать, что фильм вызывает различные версии происходящего.

Вы часто видитесь со зрителями, и уже можно классифицировать реакции на «Осколки». Есть целая категория людей, которые считают ваш фильм научным, отображающим ваши размышления о физике — и об устройстве времени. Что-то подобное обсуждалось на этапе производства?

Среди многочисленных обсуждений сценария с Майклом мы поднимали эту тему, и в принципе она осталась в фильме. Поэтому я не удивлена, что такие трактовки появились сразу же после первых публичных показов.

Как вы относитесь к попытке зрителей подложить под ваш личный и абстрактный фильм жесткую научную трактовку?

Этот вопрос ставит меня в тупик. Это тот фильм, который открыт многочисленным трактовкам, в нем каждый видит то, что хочет видеть, и это совершенно точно соответствует сущности «Осколков» — фильм, как и мой персонаж, работает своеобразным отражателем, только уже во взаимоотношении со зрителем. У людей мысли работают по-разному. Это одна из тем фильма: мы все живем в собственном временном потоке и зациклены на своих темах, поэтому у кого-то это фильм о физике, у кого-то — про отношения между мужчиной и женщиной, для других — о несчастной женской судьбе, проблеме коммуникаций или кризисе среднего возраста. Есть и такие, которые в фильме ничего не видят и считают его бессодержательным бредом. Это тоже позиция. Я хочу никак ко всему этому не относиться.

Среди всех реакций на фильм есть весомый голос сторонников гендерной точки зрения, которые считают, что фильм, снятый женщиной, транслирует специфический женский взгляд на жизнь. Как вам такая реакция?

Опять же это не ко мне вопрос. Я в принципе не поддерживаю гендерное разделение в искусстве, хотя оно имеет место быть — сейчас в моде режиссеры-женщины, и их фильмы, безусловно, обсуждаются и с этой точки зрения. Я против стереотипов. Да, женское мышление отличается от мужского, но вряд ли стоит говорить, что фильм режиссера-женщины рассказывает о каких-то специфических женских качествах. Кроме того что люди делятся на мужчин и женщин, они еще делятся на миллиарды индивидов, каждый из которых обладает собственными взглядами на жизнь. Нет ничего удивительного в том, что в фильме, в котором часть происходящего мы видим глазами героини (и во многих эпизодах это подчеркнуто операторской работой), есть то, что можно назвать «специфическим женским взглядом на жизнь». Но я не готова вписывать «Осколки» в категории «женского» или «мужского» кино, хотя часто встречаю такие попытки.

В фильме важную роль играет свободная камера, во многих эпизодах есть эффект «корабельной качки». Расскажите, как строилась работа с оператором?

Мы с оператором Федором Ляссом давно знаем друг друга и уже работали вместе. Я отправила ему готовый сценарий, и он тут же согласился работать. До съемок еще было далеко, но он всегда был рядом и стал частью проекта. Съемочный период длился всего 17 ночных смен, и такая подготовка помогла нам уложиться в сроки. При этом я не ставила ему визуальных референсов, но мы обговаривали детали вплоть до того, какие смыслы будут нести те или иные движения камеры. Я рассказывала Федору ощущения, которые хотела передать, потом он думал, как сможет технически это сделать. В этом смысле мне повезло с ним, потому что я как дебютант не так хорошо понимаю техническую сторону работы, но он очень чутко на все реагировал. Потом мы на практике смотрели, работает этот эффект на задумку или нет. Мне все время хотелось, чтобы в фильме было ощущение смещенной реальности, чтобы в каждом эпизоде зритель задавал вопрос «Настоящее ли это время и пространство или оно ложное?». Поэтому в фильме все меняется и двигается. С точки зрения работы оператора этого нам удалось достичь совершенно точно. В фильме неслучайно звучит фраза «Восприятие — это реальность».

«Осколки» пытаются рассматривать в общем контексте российского кино, хотя фильм снят абсолютно не «по-русски», в нем нет социальности...

Избавление от любых намеков на российскую (и не только) социальную остроту или критику — осознанный ход. Мне скорее хотелось передать поколенческие размышления, а не социальные. Но так происходит, что тебя в любом случае встраивают в русский контекст и пытаются найти в фильме отражения российской новостной повестки. Безусловно, это происходит из-за того, что основная часть команды из России. Но у фильма две страны-производителя: Россия и США. К примеру, скоро грядет премьера в Китае, и я, честно, в совершенном неведении, как фильм воспримут там. Предполагаю, что там его воспримут скорее как американский фильм, нежели как русский. Я же стремилась к универсальности.

Что вы имеете в виду под «поколенческими размышлениями» в фильме?

Я говорю о проблемах тридцатилетних. Многие в этом возрасте задумываются, правильный ли они сделали выбор в своей жизни. У всех есть такая точка в биографии, в которой они могли бы поступить по-другому и прожить совсем иную жизнь. Многочисленные разговоры в фильме о параллельных реальностях именно к этому. Какой бы была эта другая жизнь, сделай вы в тот важный момент в прошлом другой выбор? Размышления об этом я наблюдаю довольно часто. Возможно, зацикленность на этом и бесконечные сомнения в себе связаны со слишком высоким темпом современной жизни, когда все всегда меняется и тебя постоянно преследует ощущение, что жизнь от тебя ускользает и ты не можешь ее догнать, но пытаешься все успеть и все изменить. Я хотела показать этим людям их ситуацию со стороны.

Вы можете назвать свой фильм поэтическим?

В общем да. В нем есть повторы, внутренние рифмы, и, более того, в одном из эпизодов пожилая женщина декламирует стихи. Было важно, чтобы стихи читала именно пожилая женщина, так как она уже в силу возраста связана с временем. Она читает «Любовную песнь» Т.С. Элиота. Это абсолютно совпало с ощущением фильма, и многие вещи, которые в этом стихотворении упомянуты, дают ключи ко всему происходящему в фильме. Единственное, мне не нравятся русские переводы — кажется, все они не передают главное ощущение. Но поэзию сложно переводить. В этом смысле я абсолютно согласна с фразой японца из фильма Джима Джармуша «Патерсон»: «Переводить поэзию — это то же самое, что мыться в душе в плаще». Единственное исключение — переводы Пастернака.

Вы говорите, что не стали переделывать сценарий в жанровом ключе, при этом «Осколки» выглядят как настоящий герметичный триллер.

Из того, что я рассказала только что, совершенно естественно следует, что фильм должен быть очень тревожным. Эта необъяснимая тревога знакома многим людям. Это ощущение очень важно для фильма — когда вроде ничего не происходит, но при этом ты чего-то сильно боишься.

У меня было ощущение, что я видел когда-то хоррор о страшной амнезии: герои забыли что-то важное из прошлого и страдают из-за этого в настоящем. Но я так же, как и ваши герои, не могу его вспомнить.

Я вряд ли видела этот фильм. Я вообще совсем не синефил, хотя многие думают про меня обратное. Тем более не эксперт по хоррорам, так как просто физически не могу их смотреть из-за страха. Но смотреть и делать кино — это разные вещи. В «Осколках», конечно же, это больше психологическая штука, а не тревога ради тревоги.

Что страшнее: представлять фильм как режиссер или танцевать на премьере в Большом театре (Алиса Хазанова в прошлом артистка балета. — Прим. «Инде»)?

Безусловно, представлять фильм как режиссер. Я никогда в жизни не чувствовала такого волнения, может быть, только совсем в юности, когда выходила впервые на сцену Большого, но эти ощущения я уже не помню. На первых показах я была в совершенно полуобморочном состоянии. Первый показ на зрителя состоялся на последнем Московском кинофестивале: был дикий переаншлаг, и это стало для меня большой неожиданностью. Первые десять минут фильма безостановочно хлопала дверь, зрителей становилось только больше — от этого мне стало совсем нехорошо, и я вышла из зала. Если честно, я до сих пор не смотрела «Осколки» в зале со зрителями, уверена, что я вообще этого не выдержу. Может, со временем пройдет, но пока я режиссер-дебютант, которому очень волнительно осознавать, что фильм живет какой-то своей жизнью и я на него никак не влияю.

Показ фильма «Осколки» и встреча с режиссером пройдут 3 декабря в 17:00 в кинотеатре «Мир». Билеты в кассах кинотеатра