Алина Изолента и Камиль ЕА, PTU: «Пустота ― элемент ритма»

10 июня в баре «Соль» дуэт PTU представит новую лайв-программу. Мы попросили нашего хорошего друга, копирайтера Дмитрия Безуглова, который в составе промо-группы «Теснота» привозил ребят в Екатеринбург, поговорить с Алиной и Камилем о насыщенности музыкальных событий в Москве, пересборке звуков и музыкальном произведении как кинетической скульптуре.

Почему вы перебрались в Москву? Ради бытового или артистического комфорта?

Алина: Мы планировали зимовку. Лично я понимала, что смогу почувствовать какие-то перемены, воздействие города лишь спустя три месяца пребывания. Первые дни неизбежно посвящаешь ерунде: развлечениям, вечеринкам, обустройству...

А потом из туристического хаба город превращается в родной дом.

А.: Да, но повторюсь: мы просто хотели побыть в городе. Не давать громких обещаний, не говорить себе грозно: «Всё, мы теперь точно переезжаем!». Получилась игровая форма переезда. Стратегия оправдалась: вокруг нас сейчас столько событий, что вернуться в Казань, которая такой плотности не сулит, невозможно. В том числе и событий музыкальных. Вообще наш переезд — про музыку.

То есть у вас был точный запрос.

А.: Мы не ставили себе жёстких целей, но знали сразу: хотим тут повариться и посмотреть, как перемены в образе жизни скажутся на музыке. И я убеждена: всякий, кто переезжает в Москву, должен понять, зачем он это делает.

Как бы ты описала московскую электронную сцену?

А.: Российская сцена мне кажется довольно целостной. Люди, занятые в разных, казалось бы, жанрах и проектах, отслеживают работу друг друга, общаются, обмениваются советами, выступают — порой на одних и тех же площадках. То же касается и московской сцены. Вообще в России люди сильно рассчитывают на внутреннюю сцену, на своих людей. Поясню: музыканты из Европы и Штатов ориентируются на мировую сцену, отлавливают глобальные тренды. Для них фестивали, ротация на радио и путешествия намного доступнее и привычнее, чем для наших. Мы, на мой взгляд, ориентируемся на интенсивное развитие. На пестование внутренней сцены.

Камиль, а что даёт вам погружение в среду?

Камиль: Личное общение, новые знакомства. Это всегда важнее сетевых знаний. Оно полезнее, чем чтение журналов или обновление ленты Soundcloud.

А как оно работает?

К.: Ну смотри. К примеру, мы отыграли лайв, и после к нам подходят трое. Один — промоутер, второй — музыкант, третий — художник. Завязывается общение, мы поддерживаем связь и после концерта, а эти трое знакомят нас с новыми людьми. Запускается прогрессия. В Москве чуда нет, просто интенсивность личного общения высокая и плотность контактов тоже. Вот и всё.

Пирамида контактов — дело структурное. Что содержательного даёт вам этот бесконечный поток событий?

А.: Уверенность в том, что нам доступно множество сценариев. Любая вечеринка, dj-сет, лайв — шанс увидеть разнообразие подходов к написанию музыки. Когда я слушаю других музыкантов, я чувствую, как они сидят дома или в студии, пробуют, ошибаются, начинают вновь. Содержательно же это новая идентификация. Некоторые музыканты ходят на концерты других, смотрят на сцену и мысленно повторяют: «Ууууу! Я так же хочу!». А для нас каждый лайв — возможность найти, что близко тебе, а что не твоё. Предложение подумать: хочу ли я так работать или планирую искать иные пути? Такие размышления подталкивают к экспериментам. Я сажусь за инструмент и говорю себе: «Сегодня буду работать иначе». Придумываю «крючок», который оживляет трек вне зависимости от того, заметят ли его слушатели.

«Крючок» звучит как важное правило. Как вообще вы регламентируете свой творческий процесс? Как изменился ваш стиль работы — если сравнить период Here Here и Taorak?

К.: Запускаем внутренний контроль и не даём ход знакомым решениям. Потому что это шаблоны; пойдёшь у них на поводу — получишь типовую поделку. Творческий процесс предполагает постоянную фильтрацию возможных решений. Мне сложно сказать, как конкретно изменился наш подход в обозначенный тобой период. Знаю, что изменилось многое; что конкретно — определить сложно.

Отбросим периодизацию. Я спрашивал скорее про момент переключения. Когда вы поняли, что всё взяли от существовавших средств выразительности, и решились пойти дальше.

А.: Всякий раз, как садишься за трек, — жди изменений.

К.: За работу вообще. Не обязательно трек.

А.: Да, за работу. Пробуешь разные стратегии: то комбинируешь и выписываешь все возможные ходы, то стараешься полностью расслабиться. Многие слушатели подмечают, что у нас композиции насыщены событиями. И они происходят мгновенно.
Мы с Камилем часто обсуждаем, из чего складывается произведение, как происходят перемены настроения внутри; и такого рода скачок в треке, меняющий структуру и направление, мы между собой определяем как «брейк». Очень многие под брейком понимают сбивку, перестук. Скорее всего, существует даже какая-нибудь единая теория брейков, ха-ха! Но меня вполне устраивает наша личная интерпретация. Для нас брейк, сбивка — в значительной степени тишина, пустотность. Не обязательно полная, просто часть звуков уходит, растворяется.

К.: Пауза как брейк.

А.: Да, ты просто на время останавливаешь развитие ритма. Не важно, как: можешь убрать несколько элементов, можешь полностью пересобрать все звуки. Брейк — комплексное явление, а не просто «добавим клэпов и сейчас бочку прорисуем». Мы понимаем, что музыка может работать за счёт пустоты. Ритм складывается из звуковых элементов и пустоты; каждый компонент развёртывается в собственном отрезке времени. С этим интересно работать.

К.: Пауза, воздух в музыкальных композициях — очень интересный материал для работы. Получается как по Кейджу: музыка, творимая в паузах и меж ними.

Ну, у Кейджа тишина толкуется и как приглашение к сотворчеству. На одном уровне реальности слушатель чихает, на другом ещё и слушает, как его чих встроился в общую канву.

К.: Слушай, мы рассчитываем на схожую механику. Чихать не обязательно, а быть активным слушателем и дополнять собой произведение — дело что надо.

Тогда ещё один вопрос про среду. Хотелось бы вам какой-то объект переописать через музыку?

К.: Да! Есть такая штука — кинетические скульптуры. Они приводятся в движение ветром: он дует, и эти странные, красивые конструкции начинают шагать. Мне нравится представлять музыкальные произведения как ровно такие кинетические скульптуры. Иногда они шагают ровно; стоит переменить долю — начинают прихрамывать. Произведение движется и под воздействием среды немного, еле заметно меняет паттерн, ритмику своего движения. Мне очень нравится этот образ. Наши новые композиции, далёкие от типичного техно, я бы охарактеризовал как движущиеся скульптуры.

С кем вы хотели бы соседствовать в Soundcloud? Чтобы его треки рекомендационный сервис включал после ваших?

К.: Ой, переусложнил. Может, ты хочешь спросить, кто нам нравится? Так будет легче. Мне нравятся музыканты, чьи работы допускают и приветствуют разночтения. Благодаря лейблу
«т р и п» я открыл для себя Maayan Nidam. Нравятся некоторые её композиции. Рустам Имамиев, он из Удмуртии, сейчас живёт в Москве. Выпускает работы под именем Xan — у него очень музыкальные работы. Это первое, что приходит на ум. Но ответить сложно. Вот спросят тебя: кто твой любимый писатель? И ты такой: Эрих Фромм! А потом прошло пятнадцать минут, и ты говоришь себе: подожди-ка. А как же Саша Соколов? А как же Набоков?

А тот, кто спросил, уже ушёл.

К.: Да. Ты вспомнил уже всех, кого любишь, а отвечать-то некому. Уже поздно. И всё, теперь все думают, что ты только Эриха Фромма и читаешь. Довольно печально.

Фото: Полина Ефремова

Читайте также: