Дом с историей. Как живется в писательской сталинке на Островского

Угловой дом цвета сгущенки на пересечении улиц Островского и Кави Наджми более неприметный, чем соседние голубая сталинка, дом Воронкова — Калягина, здания театра юного зрителя и клиники Клячкина. Но за скромным фасадом с двумя рядами лоджий жили и работали в начале Великой Отечественной войны поэт Самуил Маршак и литературный критик Владимир Бахметьев. В новом выпуске рубрики «Дом с историей» «Инде» узнал, что находилось на месте писательского дома 400 лет назад, какой вид открывается из его окон и как найти компромисс с соседями.

Материал создан при поддержке инвестиционно-строительной компании «КамаСтройИнвест». Благодаря ей читатели «Инде» могут увидеть писательский дом с высоты птичьего полета.

Дом коммунальников

«Парадная архитектура крупного масштаба» на месте церкви

1930-е в Казани — время избавления от храмовой архитектуры. Тогда под снос пошли Грузинская, Покровская, Кирилло-Мефодиевская, Николо-Вешняковская церкви, церковь Четырех Евангелистов, собор Владимирской иконы Божией Матери и многие другие. К 1932 году в городе разобрали 12 из 52 храмов, а на их месте построили «крупные архитектурные сооружения новой эпохи». Среди них — дома Валтреста (Татарстан, 3/2), промышленности (Островского, 1/6), чекиста (Карла Маркса, 23/6), Наркомата связи (Карла Маркса, 44), 3-й дом специалистов (Московская, 23/24). «Эти и другие новые жилые дома для специалистов, вставшие на места церквей, отличались в окружающей застройке своей монументальностью и новой стильностью. Они отвечали взятому курсу на „критическое освоение наследия прошлого“ и стали вехами довоенной архитектуры», — пишет в своей книге «Экскурс в архитектурную жизнь советской Казани» Сергей Саначин.

Дом коммунальников на пересечении улиц Островского и Кави Наджми занял место Вознесенской церкви. Приход состоял из трех каменных храмов: храма, построенного в 1676 году дворянином Андреем Люткиным в честь Вознесения Господня, церкви Иконы Пресвятой Богородицы «Знамение» (1678 год) и пристроенной к ней церкви Иоанна Воина. Они были постройками суздальского типа — кубическими, завершенными одной главкой.

— Это здание — пример парадной крупномасштабной архитектуры в эпоху поисков новой послеконструктивистской советской архитектуры. Как один из немногих в городе довоенных жилых домов с высоким (на то время) комфортом квартир и качеством постройки, он заявлялся на уровень столичного, — рассказывает архитектор Марсель Искандаров.

По словам Искандарова, некоторые специалисты стилистически относят здание к очищенной от декора версии советского ар-деко, «фоминской» архитектуры (Иван Фомин — один из лидеров советского неоклассицизма 1930-х годов), так называемой красной дорике. По мнению архитектора, дом отражает традиции постконструктивизма, для которого характерно утрирование классических элементов: в облике здания еще заметно влияние конструктивизма (смелая композиция простых геометрических форм), но в декоративном оформлении фасадов уже присутствуют элементы ордерной классики.

— Интересен образ дома. Этажерка лоджий, вынесенная на угол, демонстрирует идею открытого миру советского быта. Колонны на лоджиях имеют нарочито уменьшенные базу и капитель (верхнюю и нижнюю части). Монументальный козырек над входами поддерживают нарочито грубоватые, но уже классические кронштейны (подпорки). Интересен сандрик дома — небольшой козырек, который защищает от дождя балконы на верхних этажах; также грубоватый, но совершенно в характере столичной архитектуры той эпохи. Изначально у дома, наряду с черными входами, также были парадные подъезды. Что до колористики, то нежные оттенки вроде пудрово-розового и бежевого были нехарактерны для довоенных домов. Большинство зданий окрашивали в кирпично-бордовый, бутылочно-зеленый или охристо-желтый цвет — такие краски выпускала советская промышленность. Но в какой цвет Дом коммунальников был окрашен изначально, сказать сложно. В Казани есть еще несколько зданий в похожем стиле, но они меньше, скромнее и не оформляют собой городское пространство так, как этот дом. Речь о домах на Лесгафта, 20, Горького, 17, Толстого, 14.

Битва с кальянной и двор в подарок

Семья Анны переехала в сталинку на Островского из новостройки в Авиастроительном районе в 2013 году. Ее привлекли история дома (в 1941 году в эвакуации в квартире №32 жил писатель Самуил Маршак), большой уютный двор (редкость для центра города) и удобное расположение (необходимая инфраструктура — от детского сада до парков — в шаговой доступности).

— Мы рассматривали несколько вариантов в новых домах Вахитовского района, но остановились на этом. В новостройках плохой воздухообмен: закроешь форточку в квартире — дышать нечем. А у нашего дома сохранилась система естественной вентиляции: в комнатах некоторых квартир даже остались вентиляционные решеточки. Здание с деревянными перекрытиями, в квартирах — высокие потолки, из-за этого в доме легко дышится.

Планировки и площади квартир различаются по подъездам, но в одном лестничном пролете они одинаковые. По словам Анны, в доме нет однокомнатного жилья. Построенное в конце 1930-х здание состояло из коммуналок — три из них почти в первозданном виде существуют по сей день. Со временем жители договаривались с соседями об обмене и продаже своих долей и занимали в итоге трех- и четырехкомнатные квартиры. Одну из них выкупила семья Анны. На площади 75 квадратных метров расположены спальня, гостиная, детская, кухня, ванная и широкий двухметровый коридор.

— Когда мы въехали, в квартире был отличный ремонт: потолки из гипсокартона, на полу — ламинат. Из признаков старины осталась разве что шахта от печки. Меня подкупила ванная с окном: это дополнительный воздух, можно посушить белье, да и в целом приятнее, когда комнату освещает солнце.

Анна вспоминает, что состояние дома пять лет назад было не самым лучшим: в подъездах — старая краска и грязь. Перед Универсиадой здание привели в порядок, но ремонт не коснулся двора со старой детской площадкой. Тогда семья Анны вместе с активными жителями дома решила самостоятельно заниматься благоустройством.

— У нас не просто соседское сообщество, а общественная организация, состоящая из семи человек. Мы подаем заявки на ремонт, иногда сами что-то ремонтируем (например, ворота), разбираемся с отключениями света и воды, решаем конфликты с арендаторами первых этажей. С нелегальными парковщиками помогают бабушки, чьи окна квартир выходят на дорогу, — они просто вызывают эвакуаторщиков.

Четыре года назад стоящий по соседству Качаловский театр строил новый корпус. Рабочая площадка заняла часть двора писательского дома: жители согласились пустить строителей на свою территорию в обмен на обязательство восстановить и облагородить двор. После окончания стройки приглашенный архитектор вместе с жильцами распланировал пространство — теперь там есть современная детская площадка, скамейки, кустарники и деревья, а двор опоясывает низкий забор. Жильцы дома также демонтировали хлипкие незакрывающиеся ворота и поставили новые, чтобы двор не был проходным.

— Теперь нам не страшно отпускать детей погулять, — признается Анна. — Но, бывает, свет отключают, и ворота остаются назапертыми. Тогда двор заполняют сторонние машины — такая вот бесплатная парковка.

В 2008 году дом пережил капитальный ремонт, но проблемы с коммуникациями остались. В канализационных люках нет гидроизоляции, и из-за частых засоров их содержимое поступает в подвал здания. Больше пяти лет жильцы просят Водоканал сделать гидроизоляцию, а пока этого не произошло, вынуждены самостоятельно проверять состояние подвала.

Летом за коммуналку Анна платит 3000 рублей, зимой — до 10 тысяч. Женщина связывает резкий рост суммы с «нечестной игрой одного из арендаторов первого этажа». Продуктовый магазин незаконно перестроил систему отопления здания, и теперь она разбалансирована: жители верхних этажей мучаются от жары (температура достигает 38 градусов), нижние — от холода.

— Тепло до некоторых квартир просто не доходит. Мы вызывали не одну комиссию, писали заявление в прокуратуру, чтобы проверили правильность системы отопления. Нам сказали, чтобы управляющая компания подавала в суд. Но суд проиграли: УК потеряла план системы отопления дома. Жилищная инспекция дала предписание восстановить его, но этого до сих пор не случилось. У магазина же есть акт от 2013 года, мол, там нет батарей и, соответственно, за тепло они платить не должны. Хотя в подвале, который использует магазин, проходят трубы. В 2016 году плату за отопление, начисленную магазину с 2012 года, вставили в счета жителям нашего дома. Некоторые их оплатили. Поэтому, когда мы подали в суд, судья решил: раз оплатили, значит, согласны с этим. Хотя по федеральному закону, если через помещение транзитом проходят трубы (а в случае с магазином так оно и есть), ты обязан платить за тепло.

Арендаторы помещений на первых этажах нередко покушаются на внешний вид здания и общедомовое пространство: хотят прорубить проемы для дверей, сделать дополнительные окна, занять территорию для личного пользования. Анна рассказывает, что жильцы останавливают арендаторов, просят их по закону провести собрание собственников дома и рассказать о своем желании что-то переделать. Но не все идут навстречу. Кальянная повесила воздуховод без согласования с жителями. Теперь жильцы переживают, что фасад 80-летнего здания может пострадать.

— Владельцы кальянной выиграли право аренды помещения в конкурсе. Вообще оно принадлежит КЗИО (Комитету земельных и имущественных отношений. — Прим. «Инде») и по договору предназначено только для бытовых нужд — магазина, аптеки, складов. Кальянная в этот список не входит, — рассказывает Анна. — Роспотребнадзор проверял уровень воздуховода согласно СНиПам и ГОСТам, но у него нет оборудования, чтобы сделать замеры воздуха. Воздуховод сделан не по технологии: его проткнули, когда крепили к стене, — он не герметичный. Поэтому все пары выходят во двор. Мы с соседями неоднократно пытались поговорить с владельцем бизнеса. Мальчик молодой, разговаривать не хочет и нацелен только на прибыль. Недовольные семьи с детьми писали уполномоченному по правам ребенка в Татарстане. Им посоветовали обратиться в Роспотребнадзор. Мы донесли свою проблему до КЗИО. Насколько мне известно, комитет подал в суд на арендатора.

Анна любит гулять с детьми в Кировском и Ленинском садах, на Черном озере и Кремлевской набережной. Женщина рассказывает, что, живя в центре, в автомобиле почти не имеешь необходимости (разве чтобы выехать на природу), поэтому он простаивает во дворе. Рядом с домом — детский сад, музыкальная и общеобразовательная школы. За продуктами семья ходит на Колхозный рынок, в «Ашан» на Бурхана Шахиди и «Бахетле» в ЦУМе.

— К своему дому я отношусь с большой любовью и трепетом. Дети читают книжки Маршака и знают, что он жил в 32-й квартире. До ремонта на доме висели мемориальные доски, но потом они куда-то исчезли. Мы очень хотим их вернуть — даже для туристов они будут полезны.

Коммуналка как место для творчества и компромиссы с соседями

Резеда Джаудатовна живет в сталинке на Островского больше 30 лет. В 1983-м женщина вышла замуж и переехала сюда из дома на улице Горького, расположенного напротив гимназии №3. Героиня вспоминает, что в 1980-е здесь была разруха.

— В дом страшно было заходить: крысы, тараканы, клопы, мыши, темно, все разбито. Однажды мы шли с дочерью в Дом творчества и увидели молодого человека у батареи в подъезде — оказалось, что он мертв, — вспоминает жительница. — Тогда же ходили разговоры, что дом надо снести — мол, он разрушается. На фасаде были швы, трещины, сколы краски. Поэтому складывалось впечатление, что если дом так плохо выглядит, то, наверное, такой он и внутри. Мы с соседями заказали экспертизу фундамента — он оказался в хорошем состоянии.

По словам Резеды Джаудатовны, фундамент дома выложен красным кирпичом — тем, что остался после разбора Вознесенской церкви. Несущие стены возведены из белого кирпича, межкомнатные состоят из дранки. Жительница рассказывает, что дом в советское время называли писательским: в 1941−1942 годах здесь жили эвакуированные из Москвы поэт Самуил Маршак и литературный критик Владимир Бахметьев. Многие жильцы работали в Доме печати неподалеку. Сегодня среди соседей Резеды Джаудатовны — профессора, владельцы крупных организаций, сотрудники полиции.

— Поколение жителей меняется: старожилов осталось процентов десять. Есть те, кто приобретал квартиры в 1990-е, когда появились бешеные деньги. Сегодня в дом заселяется молодое поколение. Мои сверстники говорят: «Ой, это старье, в новый дом бы переехать. Шумно, если сосед поет — ты будто вместе с ним». А 20−30-летним нравится старый дом.

Женщина вместе с мужем живет в четырехкомнатной квартире площадью 89 квадратных метров. По разные стороны длинного коридора нестандартной формы (квартира Резеды Джаудатовны — угловая) находятся четыре жилые комнаты от 15 до 18 квадратных метров каждая, кухня в восемь квадратов, ванная и туалет. А еще в квартире есть просторный балкон с видом на ТЮЗ, Булак и улицу Островского. По словам женщины, некоторые покупали квартиру в доме только из-за открывающейся из окон городской панорамы, даже несмотря на «убитое» состояние жилья.

— Наша квартира — бывшая коммуналка. Раньше в квартирах было печное отопление, но из признаков старины ничего не осталось. Мой муж поэт, и он получил здесь комнату как личный кабинет для творческой работы. Когда в стране началась приватизация, мы договорились с соседями и выкупили оставшуюся площадь, — вспоминает женщина. — Со временем в нашей квартире сгнили балки — управляющая компания их заменила. Часть стен из дранки демонтировали и вместо них поставили гипсокартонные перегородки. Кирпичных стен две — наружная и та, что выходит в коридор. Их можно отбить и оштукатурить. Но многие, чтобы скрыть неровность стен, просто набивают гипсокартон.

В 2007 году в доме прошел капремонт: рабочие заменили инженерные сети, оштукатурили фасад, обновили крышу. Тогда же во дворе убрали страшную красную трубу — напоминание о некогда существовавшей собственной котельной. Здание часто красят — из-за его центрального расположения. С уборкой двора проблем нет. Иная ситуация с подъездами. Управляющая компания не занимается этим вопросом, и жители каждого подъезда решают проблему самостоятельно: кто-то собирает деньги на уборку, кто-то подметает лестницы сам, а кто-то не делает ничего.

По словам Резеды, статус объекта культурного наследия регионального значения не накладывает ограничения на жильцов дома, в отличие от арендаторов первых этажей. Они обязаны согласовывать свои перепланировки с Министерством культуры Татарстана.

— Так должно быть, но закон работает не очень хорошо. В Минкульте нет отдельной структуры, которая занималась бы этими вопросами. Помогает прокуратура, а Минкульт просто не успевает.

Резеда рассказывает, что жителям дома повезло с соседями по внешнему периметру — Качаловским театром, министерствами промышленности и здравоохранения республики. Противоположное мнение — о соседях с первых этажей дома. С одним жильцы судятся из-за шума кондиционеров до четырех ночи и нежелания это исправить. С другим — из-за испорченной системы отопления дома.

— Мы с ужасом думаем об отопительном сезоне. В доме установлены погодный регулятор и счетчики — должна быть экономия, но таких платежей, как у нас, в Казани нигде нет. За отопление 100 квадратов я плачу 8000 рублей, у магазина — 300 квадратов, но арендатор не хочет платить 24 тысячи в месяц. Ему легче заплатить 2000 рублей штрафа за порчу общедомового имущества. Мы разговаривали с людьми из прокуратуры по этому поводу. По их словам, предприниматели заходят на первые этажи с полным ощущением того, что они могут делать что хотят. Поэтому мы с соседями и объединились. У нас уже однажды хотели отобрать двор и оставить от него тропинку у подъезда: Качаловский во время ремонта рассчитывал разместить инженерные коммуникации на нашей территории. Но нам удалось найти с ними компромисс. Наш сосед — государственная структура. В разговоре правильную позицию заняли мэрия и сам Славутский (Александр Славутский, художественный руководитель, директор Качаловского театра. — Прим. «Инде») — он считал, раз живешь с соседями, нужно уметь договариваться. Другой наш сосед — Министерство промышленности, которое часть своего оборудования хранит в подвале дома. Казалось бы, обе организации могли позвонить и одним звонком решить проблему в свою пользу. Но в отличие от арендаторов первого этажа, они пошли на переговоры.

В 2014 году жители организовали совет многоквартирного дома. Резеда — его председатель. Женщину радует, что это сообщество «не ворчащих женщин за 60, а молодых и активных жильцов».

— Когда ввели Жилищный кодекс, я подумала: как здорово, это же способ отстаивать интересы жильцов. Но в судах я часто слышу вопрос: вы кто? Для судебной, исполнительной власти, управляющей компании у меня статуса нет. Фактически председатель — это какая-то фикция. Прав не дает, зато обязанности откуда-то возникают. Жилищная инспекция разговаривает со мной как с частным собственником, а не представителем сообщества жителей. Мы общаемся с прокуратурой и Роспотребнадзором, но они не воспринимают нас всерьез. Моя личная мотивация в этой работе очень простая: надо отстаивать свои интересы и проявлять готовность жить солидарно. Недавно мы задумались о создании товарищества собственников жилья, иначе никто не будет заниматься домом — будешь просто платить деньги. У ТСЖ элементарно больше возможностей — хотя бы можно судиться в Арбитражном суде.

Псевдохудожественный салон и шумовой зум

Преподавательница фортепиано в музыкальной школе Гульфия Каримовна Билялова переехала в писательский дом в 1960-м, когда ей было три года. Матери женщины — режиссеру местного телевидения — дали две комнаты в коммуналке. Жителями дома тогда были представители творческой интеллигенции города — композиторы, писатели, художники. Напротив квартиры Гульфии Каримовны жил певец, солист Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля Усман Альмеев с сыном, художником Надиром Альмеевым. В 2002-м женщина разменяла двухкомнатную квартиру в Вахитовском районе на две соседские комнаты коммуналки и заняла 89-метровую жилплощадь.

— Это замечательная квартира с трехметровыми потолками. Две комнаты находятся на юго-востоке, оттого очень солнечные. Одна комната с балконом, еще одна выходит во двор — она темная, но когда очень жарко, мы переходим туда, — рассказывает Гульфия Каримовна.

Женщина вспоминает, что в 1960-е у каждого жильца был участок в подвале дома — «страшный и темный» сарай для хранения овощей, велосипедов и других предметов. Во дворе разбивали клумбы, а зимой заливали лед для игры в хоккей.

— Вокруг дома было много деревьев и газоны. Сейчас их нет: один из ураганов сломал пару деревьев, но вырубили почему-то все. Газоны закатали в асфальт. Двор стал проходным — с «общественным туалетом», хулиганами, пьяницами, грязью, шумом и гамом. На собрании мы с соседями решили, что соберем деньги и поставим ворота. Они были хлипкие — рукой открыл, и все. Поэтому у нас парковался весь центр города — невозможно было пройти. Когда закрыли ворота, стало полегче, но тут на нас стали наступать городские власти. Они были недовольны, интересовались, с какой стати мы поставили ворота, говорили, что не имеем на это права. Но ворота мы отстояли.

По словам жительницы, в 1990-е помещения дома практически раздавали по блату, поэтому арендаторы первых этажей «занимаются самоуправством».

— Продуктовый не просто нервы портит — он обкрадывает: за его отопление платим мы. К тому же там все дорого, и я решила, что для меня этот магазин не существует. В Bar Duck готовят блюда на прогорклом масле, а их вентиляция не соответствует санитарным нормам. Вместо бытового учреждения открылась кальянная. Недавно открылся художественный салон. Я рисую, обрадовалась этому факту: думаю, буду брать консультации, а оказалось, это тату-салон. Молодежь там постоянно шумит и курит.

Шум — стандартная проблема жителей домов в центре города. По словам Гульфии Каримовны, несмотря на закон о запрете шума после 23:00, в час-два ночи к дому приезжают машины, открывают двери и включают музыку на полную мощность.

— Днем птицы верещат, детвора шумит — это приятно. Но когда городской шум стихает, на кухне стоит еще и постоянный зум, который бьет в мозг. Это работает вентиляция, кондиционеры сводят с ума.

Героине нравится, что все необходимое для жизни находится рядом. За продуктами она ходит на рынок и в «Ашан» на Бурхана Шахиди. Женщина любит общаться с соседями во дворе, а с подругами гуляет на Черном озере, набережных Кабана и Казанки.

— Я уже приросла к этому дому. Иногда думаю: где бы я еще смогла жить? Но пока ответа на вопрос не нашла. В этом районе чувствую себя как дома, здесь уютно, здания невысокие. Другие для меня — будто чужой город.

При поддержке

«КамаСтройИнвест» — один из ведущих девелоперов на рынке Казани. Компания, специализирующаяся на строительстве объектов жилой и коммерческой недвижимости премиум- и бизнес-класса, заботится о сохранении городских памятников архитектуры. За пять лет «КамаСтройИнвест» провела реконструкцию и реставрацию семи объектов, среди которых дом Токарева на Большой Красной, дом Апанаевых на улице Сафьян, дом Казакова и усадьба Кушаева в Старо-Татарской слободе. В планах — реставрация доходного дома Киселева и дома Иванова.

Фото: Даша Самойлова