

Свадьба, драма и парение в бане: как прошла премьера иммерсивного спектакля «Йорт» в Альметьевском драмтеатре
В августе прошлого года мы брали интервью у нового главного режиссера Альметьевского театра Сардара Тагировского, в котором он анонсировал премьеру иммерсивного спектакля. Спустя полгода театр представил ретроспективный проект «Йорт» («Дом юности моей») по тексту драматурга Равиля Сабыра — постановка заявлена как променад с погружением, а премьера состоялась 1-го и 2 марта.
«Йорт» собрал целое комбо дебютов: это первый иммерсивный спектакль в Альметьевске, первый иммерсивный спектакль на татарском языке и первая режиссерская работа Сардара Тагировского в городском театре. А еще проект необычен тем, что здесь одновременно разворачиваются три параллельные истории с участием 40 актеров и хора из 20 студентов Альметьевского музыкального колледжа. Журналистка «Инде. Алмет» Лилия Даумова делится впечатлениями от всех сюжетов и рассказывает, почему внимания стоит каждый.
На входе всех встречают сотрудники милиции — не пугайтесь, так задумано. Каждый зритель выбирает одну из трех историй и браслет соответствующего цвета.
Действие пролога разворачивается в фойе театра. Альметьевск, 1961 год. Первый секретарь горкома ВЛКСМ товарищ Балашов (Ильсур Хаертдинов) выступает на торжественном митинге в честь 44-й годовщины Великой Октябрьской революции. Кстати, призрак вождя мирового пролетариата тоже здесь. Красное освещение, красные флаги и гвоздики, Гагарин и Звезда, Телевизор и Антенна, хор пионеров исполняет «Орленка» — все аутентично, патетично и в эстетике советских шестидесятых.
Вдохновленные митингом зрители перемещаются на второй этаж и попадают на похороны товарища Балашова (в то время церемонии прощания с высокопоставленными альметьевцами действительно проходили в Доме техники). Прощальные слова официальных лиц и вдовы усопшего и вынос гроба внезапно сменяются веселой толпой, празднующей Новый год. Все танцуют под «Пять минут», зрителей угощают лимонадом.
Такое начало быстро и незаметно погружает в зрителей стержень сюжета и далее уже не дает оторваться от него. В центре зала появляются три ключевые фигуры — Зиляйля, Жанна и Закир (актеры Лилия Загидуллина, Алсу Сибгатуллина и Алмаз Шагимарданов). Они немолоды, одеты в серое. Именно их глазами зрители увидят все три истории. Каждый из сюжетов представлен в форме монолога: герой рассказывает о событиях, случившихся с ним в молодости, а зрители следуют за персонажем. Связывает три линии общее место — Дом техники, а также сквозной персонаж — товарищ Балашов. Все очень динамично: зрители побывают во всех локациях здания — от чердака до подвала, от буфета до сцены.
Образ Дома техники создают не только артефакты эпохи (предметы быта, архивные фотографии, афиши советских фильмов) и значимые даты, но и личный опыт освоения очевидцами этого места. Спектакль назвали словом «йорт», что в переводе с татарского — просто «дом», нечто камерное, теплое и близкое. Именно поэтому создатели «Дома юности моей» обращались не только к архивам, но и к устной истории старожилов Альметьевска. Здесь их воспоминания превращаются в хронику жизни здания, а зрители как исследователи открывают место через взаимодействие с ним. В этом большой плюс иммерсивного формата, а еще — в том, что зритель может не фокусироваться на жанровых ожиданиях. Достаточно просто побыть в предлагаемых обстоятельствах, стать частью происходящего и получить ценный психологический и сенсорный опыт.
В спектакле «Йорт» нет ни явных героев, ни антагонистов. Именно так его и нужно смотреть: не искать хронологической логики и не пытаться узнать в персонажах реальных людей, а дать себе потеряться в лабиринте воспоминаний рассказчиков.
История первая: «Соңгы, тәүге, бердәнбер» («Последняя, первая, единственная»)
Язык повествования: русский
Жанна и Евгений знакомятся на свадьбе при не самых приятных обстоятельствах: Назип, с которым у Жанны отношения, ведет себя вызывающе, чем вынуждает Евгения вмешаться и выгнать его. За знакомством следуют встречи, привязанность перерастает в крепкое чувство и желание быть вместе. Казалось бы, живи да радуйся. Но Евгений — тот самый товарищ Балашов из пролога, пятидесятилетний первый секретарь горкома ВЛКСМ и образцовый семьянин. А Жанна (Энже Сайфутдинова) — двадцатилетняя официантка, занимающаяся в хореографическом ансамбле Дома техники. С точки зрения общественности их связь — сплошное нарушение морального кодекса коммуниста. И конфликт тут в том, сможет ли Балашов ради любви отказаться от высокой должности и сдать партбилет.
Вторая сюжетная линия этой истории — голодное детство директора Дома техники Минсагита, друга Балашова. К слову, Минсагита сыграли две женщины: в пожилом возрасте его роль исполнила Резеда Хаертдинова (узнать ее в гриме совершенно невозможно), а в детстве — Лейсан Загидуллина.
Прошлое здесь зримо и физиологично. Балашов и Минсагит даже парятся в бане (ее разместили в музейном помещении), параллельно рассуждая о любви. Кстати, по одной из версий, проект здания театра был проведен по документам именно как общественная баня, ведь нефтяникам в те времена запрещалось строить объекты, не относящиеся к социальной сфере или нефтяной промышленности.
История вторая: «Сөю һөҗүме» («Любовный апперкот»)
Язык повествования: русский, татарский (с синхронным переводом)
Юная медсестра Зиляйля (Диляра Фазлиева) фанатеет от The Beatles, занимается в хореографическом коллективе Дома техники и встречается с парнем по имени Влас, музыкантом местного ВИА «Диссонанс». А двадцатилетний Хаммат (Раушан Мухаметзянов) бросил техникум и связался со шпаной, хотя «мама сказала, что надо в люди выбиться». Товарищ Балашов приводит парня в секцию бокса, которая расположена все в том же Доме техники. Вскоре Зилю приставляют к нему для развития координации: по просьбе тренера за каждым боксером закрепляют танцовщицу. Зиля с Хамматом неуклюже репетируют вальс прямо на ринге и, конечно, влюбляются друг в друга, а их первый поцелуй случайно попадает в объектив фотографа.
Свидетели этой истории послушают живое выступление ВИА «Диссонанс» и потанцуют под итальянскую эстраду. «Жизнь — то, что с тобой происходит, пока ты строишь совершенно другие планы», — говорит постаревшая Зиля словами Джона Леннона. О том, как сложится дальнейшая судьба девушки и почему Хаммат останется лишь в ее воспоминаниях, зрителю еще предстоит узнать. Воспоминания — довольно странная штука: вокруг могут происходить тысячи разных вещей, но помнить мы все равно будем самое важное.
Нельзя не отметить второстепенного трагикомического персонажа этой истории — вездесущую бабушку. Городскую сумасшедшую потрясающе сыграла актриса Гульнара Кашипова: она впервые появляется еще в прологе и далее следует за зрителями в двух первых историях. Вообще, пропорции юмора и драмы в сценарии Равиля Сабыра выверены почти лабораторно — и посмеяться, и посочувствовать, и подумать. Интересно, что у старушки был прототип: многие жители города помнят сошедшую с ума бывшую учительницу Салиму, которая так же приставала к прохожим с вопросами и досаждала ругательствами из серии «Сталина на вас нет!».
История третья: «Упкын читендә» («На краю обрыва»)
Язык повествования: татарский (с синхронным переводом)
Главный режиссер Валиахмет Гусманов (Динар Хуснутдинов) и режиссер того же театра Закир Байрамов (Айрат Мифтахов) недолюбливают друг друга. Этим решает воспользоваться ведущая актриса Райхана Бораева (Мадина Гайнуллина), тоже мечтающая ставить спектакли. Она рассказывает Байрамову о Гусманове то, что может заставить его добровольно оставить должность и покинуть город в течение суток.
Бораева — фанатка театра, готовая даже «мести его полы своими волосами». Ее актерский талант восхищает: сорокалетней актрисе ничего не стоит экстренно ввестись на роль шестнадцатилетней героини или отыграть спектакль с высокой температурой. Одна беда: «у этой женщины нет тормозов», как говорит ее муж Захид. Коллеги считают, что она откусит голову любому, кто встанет на пути. Кризис среднего возраста, семейные проблемы и поиск собственной идентичности заводят актрису слишком далеко. Как типичный истероид, она избыточна во всем: в демонстративной попытке суицида, манипуляциях, стремлении стать режиссером, желании играть исключительно героинь. Впрочем, играть-то и некого: театр на сломе эпох тоже в кризисе, народ предпочитает «Рабыню Изауру», «Маленькую Веру» и «Эммануэль». Но Райхана жизни без театра не мыслит: «В театр не приходят, в него попадают. Как попадают в тюрьму или под поезд».
Гусманов и Байрамов — почти Моцарт и Сальери в реалиях татарского театра конца восьмидесятых. Пьеса Пушкина изначально называлась «Зависть» — вот и постаревший Закир в самом начале своего монолога спрашивает у зрителей, знакомо ли им это чувство. Именно зависть (ну и отчасти желание спасти свою дочь, невольно ставшую заложницей ситуации) заставит Байрамова совершить подлость и занять место главрежа. Кстати, стилизованный кабинет Гусманова расположился в кабинете Сардара Тагировского — и это единственная история из трех, где можно его увидеть.

Сардар Тагировский
главный режиссер Альметьевского татарского драматического театра, режиссер иммерсивного спектакля «Йорт»
Когда я только начинал планировать свою работу в Альметьевске, мы с Фаридой Багисовной (директором драмтеатра. — Прим. «Инде») пришли к выводу, что обязательно нужно пробовать новые сценические форматы. После разговора с министром культуры Татарстана Ирадой Аюповой мы еще больше утвердились в мысли сделать что-то экспериментальное. Тогда и возникла идея иммерсивного спектакля.
При создании постановки мы следовали главному правилу: стараться смотреть на все происходящее глазами зрителей. Ориентировались на это при выстраивании декораций, написании текста, поиске смыслов. Это была огромная внутренняя работа. Многое рождалось по ходу. Например, ключевые фигуры рассказчиков появились в спектакле далеко не сразу. Я лишь на репетициях понял, что они должны быть, что так зрителю будет понятнее, органичнее. И тогда я прямо в процессе стал писать для этих персонажей текст, мы тут же пробовали это внедрить и в итоге оставили именно такой вариант. Важно было, чтобы монолог рассказчиков шел от сердца и был искренним, актер нашел в персонаже что-то свое, а зритель ему поверил. Я бы очень хотел, чтобы зритель почувствовал, что все это были реальные люди с их реальными жизнями. Тонкую грань между юмором и советской действительностью тоже важно было понимать. Смешить людей можно, только когда внутри есть еще и другая, более серьезная цель, а не просто смех ради смеха.

Сардар Тагировский
главный режиссер Альметьевского татарского драматического театра, режиссер иммерсивного спектакля «Йорт»
Нам пришлось сочетать и выдерживать сразу два ритма — драматургический и иммерсивный. Смена локаций, тайминг — все это должно быть опять-таки удобно для зрителей, ведь по зданию передвигаются одновременно три группы. Да, мы сделали три истории, хотя могли бы сделать одну, — но намеренно решили пойти более сложным путем. Экспериментировали с пространством, пробовали разные сцены в разных локациях. Здесь нам здорово помогла художник спектакля Елена Сорочайкина. Ведь даже от того, под каким углом расположены стулья или где стоят актеры, зависит многое. Главной задачей было понять, каково зрителю будет во всем этом.
Каждый из трех спектаклей — микс из нескольких реальных историй. У большинства героев есть прототипы. Конечно, нужно понимать, что спектакль — это сочетание правды и художественного вымысла. В результате у нас получилась в трех историях некая коллекция архетипов, где каждый найдет что-то близкое и понятное для себя. Внутренний эмоциональный отклик и правдивость — вот что важно. Например, в истории «Упкын читендә» мы намеренно показали срез личной и профессиональной жизни людей театра того времени изнутри, не стали рисовать идеальную картинку и что-то приукрашивать. Зритель должен знать, что это не только блестящая обертка, но и порой вот такая непростая реальность, а где-то даже суровая драма.
Для меня как режиссера этот проект важен еще и с точки зрения культурных, этнических пересечений. Поэтому наш спектакль идет на двух языках. А еще в нем звучит в татарском переводе известная венгерская песня Boldogság gyere haza — ее исполняет Мадина Гайнуллина. Все на земле взаимодействует друг с другом — люди, культуры, судьбы, энергии. Это какие-то божественные, универсальные вещи.
Соединить пространство с актерами и художественным решением, чтобы спектакль не выглядел разрозненным и ощущался как единый механизм, — задача не из простых. Но Альметьевский театр с ней справился, как и с синхронностью, сложной логистикой и другими техническими нюансами, поэтому премьера прошла без пауз и заминок. Режиссерский подход Сардара Тагировского можно обозначить как нелинейный и интуитивный: ему отлично удается видеть мир через людей и сонастраиваться с ними. Актерам веришь, персонажам сопереживаешь. Кажется, «Йорт» — тот самый случай, когда нет вопросов ни к форме, ни к содержанию.
Если хотите поностальгировать, стоит поторопиться: билетов на каждый спектакль всего 50, а следующие показы иммерсива «Йорт» пройдут 5-го и 6 апреля. Судя по опыту премьеры, солд-аут снова неизбежен.
Фото: Татьяна Афонина, Тимур Биктимеров