Архитектурный ликбез. 19 казанских зданий эпохи советского модернизма

На появление советского модернизма повлияли два фактора. Первый — знаменитое постановление Никиты Хрущева «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», изданное в 1955 году. В документе говорится о том, что тяга к украшательству, свойственная сталинской архитектуре, неправильна. Архитектура должна быть экономичной, лаконичной, простой. Эта партийная установка была во многом связана с необходимостью запускать программу индустриального домостроения — так называемых хрущевок, в которых была важна не архитектура, а возможность скорейшего расселения людей. И руководству страны нужно было приучить общество к этой идее.

Второй фактор — реабилитация советского авангарда. На архитектуру 1920−1930-х снова обратили внимание, архитекторы были ею очень вдохновлены. Кроме того, хрущевские годы связаны с разрядкой: архитекторы начали ездить за границу, в СССР появились зарубежные архитектурные журналы, и происходящее с архитектурой во всем мире — а в то время был актуален модернизм — оказывало влияние и на советских специалистов.

Советский модернизм — это в значительной степени возврат к идеям архитектуры 1920-х, но в большем масштабе. Он стал возможен благодаря новой строительной технике и технологиям. Совмод — это лаконичный внешний облик и отсутствие декора, работа с крупными геометрическими объемами и стремление к максимальной прозрачности зданий, проницаемости среды. Так появились стеклянные фасады, призванные объединить пространство снаружи с пространством внутри. Еще совмод — это функциональное проектирование. Во главе угла стояли прогресс и экономический вопрос, поэтому архитектура должна была быть целесообразной, а ее внешний вид — отображать распределение функций и рассказывать об использованных внутри конструкциях. В архитектуре модернизма масштабность связана не только с новой техникой и технологией строительства. Это была архитектура масс, которая должна обслуживать огромное количество людей, что хорошо заметно по общественным зданиям эпохи модернизма — например, по рассчитанному на десятки тысяч людей Большому Кремлевскому дворцу с гигантским вестибюлем и огромными лестничными клетками.

Советским модернизмом называют архитектуру 1955–1985 годов, но на самом деле совмод — просто обозначение хронологического периода. В эти годы собственно модернизма практически не было. В начале 1960-х на смену рациональному модернизму с его чистыми формами и геометрическими линиями приходят разные течения, стремящиеся этот модернизм преодолеть. Появляются постмодернизм и брутализм, кроме того, местные архитекторы обращаются к национальным элементам. Архитектура перестает быть интернациональной и обращает внимание на региональные особенности — это течение иногда называют регионализмом (архитекторы в XX веке долго выступали против него). Скажем, становится популярной монументальная мозаика, которая приходит в СССР из Мексики (мы имели тесные контакты с этой страной). Примеры регионалистского подхода в Казани — театр Камала, элементы оформления которого напоминают сводчатые арки булгарских построек; «Тюбетейка» с мозаикой, напоминающей национальные орнаменты. И их скорее стоит считать признаками наступающего постмодернизма, который любит играть с историей, в отличие от модернизма, отрицающего историю и утверждающего абстрактную архитектурную форму.

О роли совмода в архитектуре страны говорить сложно. Если выделить достижения и архитектурные особенности модернизма, то самое яркое, что было в этом периоде, — брутализм и постмодернизм. Брутализм — в отличие от модернизма и авангарда 1920−1930-х — заявляет о важности телесности, «плоти» в архитектуре, поэтому часто работает с грубой бетонной фактурой. Пример — «Дом на ножках» на Беговой улице в Москве. В нем архитектор любуется фактурой монолитного бетона и панелей заводского изготовления, наделяет здания «плотью и кровью». Постмодернизм — ключевая тенденция последних 50 лет. Он открывает новую веху в архитектуре: обращение к наследию предыдущих эпох, новые образы — иронические, саркастические, которые архитектура раньше никогда не использовала.

Советский модернизм изучен слабо: к нему начали обращаться лишь лет десять назад. Литературы до сих пор крайне мало, в основном она носит популярный характер (путеводители, фотоальбомы) — научной практически нет. Вероятно, так происходит потому, что это наследие связано с болью: совмод ассоциируют с годами брежневского застоя, с отторжением всего советского. Только сейчас, когда мы постепенно преодолеваем эти психологические травмы, модернизм для нас становится чем-то заслуживающим интереса.

Во времена хрущевской оттепели в архитектуру пришла индустриализация. Появилось понятие типового объекта — такие возводили по всей стране и часто их проектирование на местах обходилось без участия архитекторов. Результатом такого подхода стало довольно безликое городское пространство, которое, как правило, не вызывало симпатий у горожан. Этим фактом объясняется удивление, когда речь заходит о советском модернизме в принципе: в это время было что-то интересное? Тем не менее, в том числе в нашем городе, есть объекты (в основном общественного пользования), которые являются такими же яркими памятниками эпохи, как здания сталинского ампира или революционные аскетические постройки конструктивизма.

пл. Тысячелетия, 2

1965–1967

Г.М. Пичуев, У.Г. Алпаров

О.И. Берим, Е.Ю. Брудный, А. Таганцев

Силуэт «летающей тарелки» стал неотъемлемой частью городской застройки и одним из архитектурных символов Казани. Объемно-пространственная композиция здания оригинальна, классически проста и изящна. Сооружение выглядит как две плотно сомкнутые гигантские чаши-раковины. Монолитная железобетонная коническая оболочка без внутренних опор — оригинальная особенность здания.

В середине 1960-х единственным в мире сооружением, построенным в виде усеченного конуса, было правительственное здание в Рио-де-Жанейро. В Казани же эту форму использовали для развлекательного учреждения. Казанская «тарелка», стоящая на 289 сваях, стала первым бетонным монолитом в Советском Союзе. Высота сооружения — 23 метра, диаметр — 65 метров. Зрительный зал вмещает 2500 зрителей. Впервые цирк построили без поддерживающих купол колонн, с двумя манежами и подсобными помещениями в здании, а не на прилегающей территории.

О казанском цирке писали в советской и иностранной прессе, он вошел в учебники для студентов–архитекторов, а создатели проекта получили множество наград. В 1973 году постановлением Совета министров ТАССР здание объявили памятником архитектуры.

Щапова, 37

1967–1968

В.А. Петров, А.А. Спориус, М.Г. Хайруллин

Дом актера — одно из лучших сооружений 1960-х в Казани. Его построили по всем канонам хрущевского «архитектурного подхода». Строгий прямоугольный объем разбавлен ленточным остеклением, что визуально облегчает конструкцию, а главный фасад обозначен вертикальной доминантой в виде углового витража. Мода на большое количество стекла, так называемые дома-аквариумы, возникла в 1960-е на волне увлечения архитектурой Миса ван дер Роэ. Хотя Шарль Эдуард Жаннере-Гри, больше известный как Ле Корбюзье, использовал эти приемы еще в 1920-е: простые геометрические формы, гладкие фасады, горизонтальные окна, внутренний каркас из железобетона.

Здание спряталось в зелени расположенного рядом Лядского садика, со стороны которого был стеклянный пристрой — вход в некогда богемное кафе «Театральное». Сейчас на его месте работает бар «Марусовка». Его создатели трепетно отнеслись к наследию советского модерна и гармонично вписали в новый интерьер брутальные бетонные потолки и несущие колонны, практически их не изменив.

В 1970–1980-е годы Казань активно застраивали. Тогда же изменилась типология общественных учреждений: теперь это не многофункциональные дома культуры, а узкоспециализированные дома услуг. Стеклянные аквариумы 1960-х в процессе эксплуатации показали себя как накопители солнечного света и тепла, поэтому в новом десятилетии на фасадах появляются всевозможные бетонные жалюзи, горбыльки и солнцезащитные решетки, которые часто выполнены с оглядкой на национальные мотивы.

Саид-Галеева, 6

1972–1977

Светлана Галанина

Здание состоит из двух объемов — семиэтажного корпуса, где в советское время располагались производства, и трехэтажного «салона», или клиентской зоны. Горизонтальные ленточные окна высотного корпуса прикрыты изящными бетонными решетками с ориентальным узором — это защита от солнца. Подобный прием свойственен азиатской модернистской архитектуре, потому что там солнца в избытке.

Трехэтажный корпус спроектирован на контрасте с высоткой и имеет более массивный вид с узкими окнами-бойницами. Такое решение объясняется функциональными особенностями здания: там располагался демонстрационный зал. Перед комплексом есть небольшой фонтан.
Дом быта состоял из ателье, мехового салона и часовой мастерской. Сейчас здание заселено мелкими собственниками — от парикмахерских до бара на крыше.

Горького, 31 / Толстого, 8

1972

неизвестен

Массивное здание на перекрестке улиц Горького и Толстого визуально делится на две части. Два верхних этажа с ленточным остеклением, прикрытым металлическими кружевами жалюзи, нависают консолью над массивом входного этажа и больших окон столовой. Жалюзи получила только солнечная сторона здания (по улице Горького). Фасад с улицы Толстого имеет сплошное ленточное остекление в два этажа. Интересно, что на окнах сохранилась трафаретная роспись советских времен.

Татарстан, 1

1972–1982

Георгий Горлышков, Ю.А. Корнеев, Ф.М. Евсеев, М.Г. Евсеева, Г. Хаджин, Н. Шебалина

С 1930-х годов северное побережье Нижнего Кабана привлекало архитекторов как потенциальное место для главной городской площади и ее ведущего объекта. Таким через полвека стал Камаловский театр. Особенности проектирования сценической коробки и расположение здания на берегу озера привели к символическому решению театра в виде паруса с галереями-палубами, на которых есть татарский орнамент. Знаменитая скатная крыша театра покрыта бирюзовой металлической «чешуей», которая делает постройку еще более заметной и нарядной. Площадь с фонтанами перед театром террасами спускается к озеру.

Здание Татарского театра имени Галиаскара Камала — долгострой, который никак не могли завершить из-за перебоев с финансированием. На объекте в течение 10 лет трудилось около 50 подрядных организаций.

К. Маркса, 57/32

1979–1980

Герман Бакулин, В.П. Мулюкин, Р.Х. Галеев

Выставочный зал ТТПК (Татарского творческо-производственного комбината. — Прим. «Инде») Художественного фонда РСФСР — один из ранних образцов удачного включения нового здания в существующую городскую застройку. Он стоит на перекрестке улиц Муштари и Карла Маркса, где расположены разнохарактерные здания, одно из которых — богато украшенный особняк начала XX века. Вероятно, одна из целей проекта выставочного зала — подчеркнуть главный объект ансамбля перекрестка, и ему это удалось: за счет невысокой этажности, глухого в массе объема и почти полного отсутствия деталей. При этом, если присмотреться, в пластике здания можно увидеть ключевые элементы особняка — скаты шатров крыши, узкие окна, рустовку.

Внутри здания — просторное выставочное пространство с антресолью, освещаемое через фонарь крыши. Там же есть переход в соседнее здание Художественного фонда (в сторону Большой Красной).

Кремлевская, 16а / Кремлевская, 35

1970–1973 / 1975–1978

В.П. Бондаренко, О.А. Кашенцева, Т.В. Смирнова

Развитие комплекса зданий КГУ имени Ленина было предметом долгих дебатов на тему слома исторической среды в центре города. Учебно-лабораторный корпус физфака — первая высотка вуза: 14 этажей здания вырастают из двух-трехэтажного массивного стилобата с внутренним двором. Вокруг него размещаются вестибюль и столовая.

Второй корпус ансамбля — 15-этажный блок гуманитарных факультетов — также посажен на двухэтажный стилобат и имеет на нем же трехэтажную надстройку под научную библиотеку.

При схожести концепций пластика фасадов разная. Физфак имеет ребристо-жалюзийную систему. Торцы гуманитарного корпуса глухие, а фасад поэтажно украшен солнцезащитными горбыльками.

К ансамблю также относят здание КСК «УНИКС». Многофункциональный центр состоит из смещенных в плане объемов единого сооружения, врезанного в 14-метровый откос. Здание выходит одной стороной на улицу Кремлевскую, а другой, нижней, стоит на улице Пушкина.

Татарстан, 20/39

1987

Герман Бакулин

Высотный корпус швейной фабрики №3 — заметная архитектурная доминанта. Угол улиц Тукая и Татарстан венчает массивный объем на колоннах высотой в два этажа — так увеличивается площадь перед зданием и создается более комфортная для пешеходов среда. Металлические решетки, украшающие ленточные окна, здесь несут скорее декоративную функцию. К основному корпусу с ленточным остеклением пристроен небольшой глухой объем с узкими окнами (лифтовая шахта) — популярный композиционный прием в архитектуре того периода.

Московская, 2

1971–1977

Светлана Галанина

Новаторский для того времени проект во всех смыслах: огромный торговый центр с рестораном на 600 мест, лифтами и эскалаторами. Казанский ЦУМ — значительная переработка типового проекта, позволяющего увеличить расстояние между несущими колоннами с шести до 12 метров. Внешне ЦУМ — горизонтальная высотка. Сплошное остекление первого этажа дополнили глубокими входными порталами, что позволяет второму этажу визуально будто парить над землей.

Второй этаж нависает над первым и украшен солнцезащитными горбыльками. Над входными порталами — акцент в виде сквозной композиции, в которой угадываются национальные мотивы. Прилегающая территория имела систему фонтанов, но они утрачены.

Большая Красная, 55

1974−1979

неизвестен

Большой прямоугольный объем здания имеет ярко выраженную тектонику за счет солнцезащитных горбыльков на окнах. Входная группа вместе с панорамной вставкой остекления верхних этажей образует единый динамичный акцент фасада.

Вообще здание — довольно модное для архитектуры середины 1970-х, о чем говорит, например, необычная экспрессивная форма крыльца — будто раскинувшиеся крылья самолета. Также отмечу применение инфографики на фасаде здания — вывеска и логотип института придают дополнительный декоративный эффект. Боковой фасад по Гоголя не имеет украшений, что говорит о максимальной экономии средств в 1970-е.

Большая Красная, 53

1986–1987

Ильдар Нургалеев, Т.Н. Файзуллин

Небольшой двухэтажный объем выглядит элитарным и явно рассчитан на местных пользователей. Это не гигантский торговый центр, как ЦУМ, а небольшой камерный объект, сомасштабный окружающей исторической застройке.

Композиция здания включает популярные приемы: остекленный нижний этаж, по главному фасаду — несущие колонны, верхний этаж глухой и «нарезан» ритмом арочных окон — это попытка связать фасад с окружающей исторической застройкой. Также здесь заметна довольно современная попытка использования инфографики на фасаде — стилизованная буква «У», работающая еще и как угловой акцент.

Н. Ершова, 65

1988

Владимир Белицкий

Клиническая больница станции Казань ОАО «РЖД» имеет нетипичные для этого периода композицию фасада и посадку на местности. Здание расположено к главной улице Ершова не фасадом, а торцом, который взял на себя функцию главного фасада с наиболее выразительными элементами.

Традиционный для совмода ход — сплошная узкая вертикаль окна, как бы спрятанная за гладкую плоскость, — месторасположение лестницы. Архитекторы отошли от солнцезащитной темы на окнах и отвели главную роль межоконному пространству — оно лентами выходит на торец и образует нетиповые для стиля круглые балкончики.

Пушкина, 86

1983–1988

Анатолий Полянский, Ю.М. Минаев

Проект здания — это конкурсный проект Центрального музея Ленина в Москве, который должны были возвести на месте бассейна «Москва», но так и не реализовали. В 1973 году его переносят в Казань, на огромный пустырь Федоровского бугра, образовавшийся после сноса одноименного монастыря.

Здание выполнено в виде группы прямоугольных призм разного размера, отделанных облицовкой из красного гранита, — идея развевающегося красного знамени. По проекту призмы должны были быть наклонными, но в реализации их выпрямили, и идея знамени перестала считываться. На стеле должна была появиться фигура Ленина, но вместо нее установили статую Хоррият.

Короленко, 28

1984

Ильдар Нургалеев

Торгово-выставочный павильон на Короленко — это первая в городе попытка создать современное торгово-экспозиционное пространство, рассчитанное на рядового, а не оптового покупателя. Большие витражные окна, складчатая форма крыши, большие пролеты внутри здания, перекрытые фермами, использование облицовочного кирпича в фасаде против штукатурки — все это в 1980-е было в новинку. Здание имеет протяженную структуру и выходит вторым, гораздо менее пафосным фасадом на улицу Бондаренко. В 1980-е, после открытия, «Новинку» позиционировали как местную «Березку».

Волгоградская, 47

предположительно конец 1970-х

неизвестен

Здание министерства — это набор традиционных архитектурных приемов совмода: сооружение из двух обьемов (крупного остекленного и глухого маленького), солнцезащитные горбыльки на окнах, большая стеклянная вертикаль лестничной клетки. На малом объеме также можно увидеть арочные окна второго этажа. Вместе с «Новинкой» здание образует архитектурный ансамбль, должный, как мне кажется, разбавить беспросветно-типовую и тесную застройку района Ямашева — Короленко — Бондаренко — Чуйкова.

Пушкина, 4

1970

Мунир Агишев, М.Г. Хайруллин

13-этажную гостиницу «Татарстан» на 431 номер с рестораном и банкетными залами сдали в эксплуатацию в 1970 году. Расположение одной из активных доминант площади Тукая определено исторически: ранее гостиница «Татарстан» располагалась на первом этаже Музуровских номеров — трехэтажного здания XIX века, находившегося на месте нынешнего торгового центра «Кольцо».

Гостиница явно рассчитана на иностранных гостей: об этом косвенно свидетельствует неоновая вывеска на крыше, которая будоражила воображение советского обывателя словами Нotel и Bar. В 1970-х иностранный шрифт в городской среде был вовсе не рядовым явлением. Все в гостинице было элитным: ленточные окна главного фасада, поделенные на секции солнцезащитными вертикальными ребрами, большая этажность, золотая вывеска над входом. Стилобат нижних этажей, на котором стоит основной объем здания, украшала сплошная ажурная решетка из бетона — ее можно увидеть на старых фотографиях.

Декабристов, 1

1971–1977

М.Г. Хайруллин

Роскошный светлый архитектурный комплекс расположился на берегу Казанки как фарватер Московского района. У здания разбили небольшой сквер с фонтаном, на клумбах высадили розы — все подчеркивало статусность объекта, который был одним из лучших подобных в стране. По решению Казанского Совета от 23 февраля 1971 года деньги на строительство выделяли предприятия города.

Здание заработало в 1977 году. В высотном корпусе располагалась гостиница, в правом пристрое — ресторан, в левом — киноконцертный зал и бассейн. Также в Молодежном центре работали спортивный зал и теннисный корт — один из первых в городе.

13 октября 1990 года ЦК ВЛКСМ передал здание на баланс Татарскому обкому комсомола, который вскоре перестал существовать. В июле 1991 года вместо комсомольского предприятия появилось акционерное общество «Казанский Молодежный центр». В 1993 году вокруг здания возник спор (по сути произошел рейдерский захват. — Прим. «Инде»), и по решению суда его отобрали у новых хозяев как бесхозное. В том же году Центральный банк России выдал лицензию «Ак Барс банку», который и стал хозяином здания Молодежного центра. Спортивный блок оставили молодежи, но зрительный зал на долгие годы был утрачен. Молодежь вернулась в центр в 2003 году, но только в киноконцертный зал и бассейн. Бывшие гостиница и ресторан принадлежат банку.

площадь Свободы, 1

1978 (по некоторым данным, 1979–1981)

У здания Дома Советов на площади Свободы, построенного в авральном режиме в связи с образованием в составе ТАССР Казанской и Чистопольской областей, грустная проектная судьба. Спроектированная в 1953 году сталинская высотка была буквально урезана в 1958-м из-за постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». В итоге лаконичное шестиэтажное здание с плоской кровлей замкнуло архитектурный ансамбль площади Свободы, но не более того.

Пристроенное к нему в 1981 году девятиэтажное здание обкома КПСС гораздо более выразительно по своей пластике. Главный фасад обрамлен дополнительной плоскостью, в торцах которой спрятан вертикальный витраж по всей высоте, отделанный бетонной узорной решеткой. Ритм окон разбит с помощью вертикальных выступающих ребер. По центральной оси — венчающий фронтон, под ним — мощное по своей геометрии крыльцо: две опорные колонны несут глухой объем второго этажа. Такие подавляющие объемом архитектурные решения — одна из примет тоталитарной архитектуры, они подчеркивают официальное назначение здания.

Чуйкова, 9

предположительно конец 1970-х

неизвестен

Дома на сваях или опорах обычно строят в приморских районах или прибрежных зонах, чтобы застраховать здания от затопления. Здание на Чуйкова, как и его собратья в Москве, прозванные сороконожками, ничего подобного вокруг не имеют. Предположительно это экспериментальные проекты, которые должны были визуально и функционально объединять дворовые и парковые пространства, создавая единую пешеходную среду. Еще существует мнение, что такие дома появились потому, что первый этаж непригоден для жилья (из-за холода, влаги и возможности проникновения посторонних. — Прим. «Инде»).

Сегодня в здании сложно угадать первоначальный замысел: между колоннами возвели стены, а пространство заняли арендаторы. «На свободе» остались только самые крайние, несущие колонны.