«Пока вал не прокатит бумагу с доской, ты не знаешь, что получилось». Художница Мария Смольянинова — о печатной графике, интуиции и музыке городов

8 марта в Казанском Кремле открылась выставка «Эпифании Марии Смольяниновой». Московская художница работает в технике офорта — одной из разновидностей печатной графики, которая появилась в XVI веке и технологически не менялась с тех пор. С этой техникой экспериментировали Пабло Пикассо, Эдгар Дега, Альбрехт Дюрер, Рембрандт и многие другие художники, но с годами офорт потерял в популярности из-за сложного и долгого подготовительного процесса. Но, тем не менее, не исчез — что доказывает в том числе Смольянинова своими сериями, посвященными разным городам и местам.

Перед открытием казанской выставки мы поговорили с Марией о процессе создания работ, технологических особенностях офорта, современном состоянии печатной графики и о том, что ее вдохновляет.

Почему вы занимаетесь именно печатной графикой?

У нее богатые возможности: попробовав однажды, невозможно отказаться. Я в печатной графике с 2008 года — мне даже удивительно, что так долго. Начала в институте: окончила Суриковский, а до этого училась в Московском академическом художественном лицее при Российской академии художеств (ранее Московская средняя художественная школа. — Прим. «Инде») на живописца. После очень серьезной академической программы мне хотелось попробовать что-то новое. В частности, графические техники, о которых я только слышала и видела работы на выставках, но не представляла, как это делается. Первой техникой стал офорт, и я абсолютно влюбилась в него, хотя параллельно училась в мастерской линогравюры (для печати в технике линогравюры изображение вырезается на линолеуме, а в офорте — на металлической доске. — Прим. «Инде»).

Изначально офорт был создан для возможности тиражирования, а сейчас перешел в разряд элитарной графики из-за своей трудоемкости. Я практически не делаю тиражи, только авторскую печать — пока ею занимаешься, происходит много экспериментов. Ты создаешь форму, а потом добиваешься разных эффектов, но не ради них самих, а чтобы точнее выразить идею.

Как в вашей практике сочетается ремесленное и художественное?

В офорте очень важен процесс — несмотря на его сложность, ты погружаешься, и он тебя ведет. Офортная доска (металлическая заготовка, на которой вырезается изображение. — Прим. «Инде») включает в себя огромное количество промежуточных стадий, которые никто, кроме тебя, не видит. Они как рисунки на песке, которые смывает вода.

Ремесленная часть состоит из множества проб, которые могут и не сработать. Например, температура на момент травления в комнате будет отличаться от температуры, когда ты делал пробу. Доска очень чувствительная. В какой-то момент срабатывает интуиция, и ты понимаешь, что нужно травить металл не три минуты, как по пробнику, а восемь. Это абсолютно иррациональное чувство. Спустя длительное время, когда все манипуляции уже совершены, ты смываешь лишнее бензином, ацетоном, керосином, и получается форма. Но пока ты ее не напечатаешь, пока вал не прокатит бумагу с доской, ты не знаешь, что получилось. Это невероятный азарт и волнение. Здесь [важную роль играет] твоя режиссура. И режиссура, которую вносит в процесс сам металл.

А как выглядит сам процесс создания работ?

Все начинается с какого-то импульса. Ты его чувствуешь и понимаешь, что нужно транслировать. Я веду дневники с маленькими эскизами и записями. Обычно фиксирую самые важные моменты — то, что меня как-то зацепило. Потом делаю эскизы, произвожу отбор, думаю, как лучше. Финальный вариант углем или карандашом рисую в размер и затем перевожу на доску. Причем я не буквально копирую свой предварительный рисунок: это тоже творческий процесс.

Для каждой серии я ищу свой пластический язык и материал. Не думаю о том, как работа выглядит со стороны, — мне хочется найти язык, отражающий определенное состояние и замысел. Например, в сериях, посвященных городам, мне хотелось выразить звук Петербурга и Москвы. Для этого я использовала разные по форме и манере средства.

В офорте очень много техник. Изначально это был травленый штрих [основная манера офорта, изображение создается офортными иглами различной толщины и сечения], потом появилась акватинта [техника глубокой печати, в которой мастер работает не штрихом, а пятном], а в XX веке мягкий лак [офортную доску покрывают специальным лаком, затем кладут лист бумаги и карандашом выполняют рисунок. Бумагу снимают, и на доске остается изображение, потому что в местах нажатия карандаша лак легко прилипал к бумаге. Готовый оттиск напоминает акварель] и меццо-тинто [доску обрабатывают специальными инструментами, чтобы она стала шероховатой, и затем полируют светлые участки изображения]. Но меццо-тинто и сухая игла, если профессионально говорить, не относятся к офорту. Офорт — это непосредственно то, что травится кислотой. И в открытом травлении широчайший диапазон возможностей. Я работаю на разных металлах. На каждом открытое травление будет вести себя по-своему. Все зависит от свойств материала: например, медь более мягкая, сталь — жесткая. Мне очень нравится, что в офорте есть заранее продуманная режиссура, он требует сосредоточенности. В общем-то нельзя ошибаться, потому что ничего не получится исправить, только повторять весь длительный процесс заново.

Печатная графика предполагает тираж — как меняется отношение к работе по мере того, как вы печатаете экземпляр за экземпляром? Как это было, например, с серией Memory 2020 года?

Она посвящена моему учителю, профессору Анатолию Борисовичу Якушину. Я не могла ее не сделать, потому что он очень важный человек для меня. Его уход был большой потерей — [до этого] казалось, что впереди будет еще много всего.

Он любил античность и море. Я делала посвящение ему абсолютно интуитивно. Вначале напечатала один лист с изображением, которое действительно было на доске. Потом стала экспериментировать, делать закладки, очень много вклеивать, пробовать разное. Серия посвящена памяти, а память — это не до конца понятная вещь. То, что становится воспоминанием, бывает, приобретает другой вид, меняется. Очень сложная материя.

Эти работы стоят особняком, и даже на выставке в Казани я не буду их показывать.

Листы из серии «Memory»
Бумага, офорт, акватинта, смешанная техника, 50×40 см

Тема памяти будто очень подходит печатной графике. Метод производства часто влияет на выбор темы произведений или вы не чувствуете в этом связь?

Мне кажется, любой техникой можно говорить о памяти, и офорт не привязан к определенной теме. Это материал, средство выражения, язык. В последнее время и в России, и в мире печатным техникам уделяется много внимания, я наблюдаю какое-то возрождение. Существует дружное графическое сообщество, и внутри него нет ощущения, что мы занимаемся чем-то старым.

У авторов, занимающихся печатной графикой, есть сообщество в России?

Есть разные биеннале, резиденции, дома творчества. Уже давно работает казанская биеннале «Всадник» — с большим уважением отношусь к ее организаторам. Я участвовала несколько раз и видела высокий уровень работ, знакомилась с коллегами из разных городов и стран. Летом я была в доме творчества «Челюскинская дача», где в советское время собирались художники со всей страны и в процессе обменивались опытом. Мы с коллегами и друзьями работали вместе, было интересно встретиться с людьми, которых до этого ты знал только по выставкам и биеннале. Нам создали уникальные условия, чтобы мы могли целиком погрузиться в работу. Нет быта, нет ничего вокруг, ты спускаешься в мастерскую и печатаешь. Это очень важно. Так же и в резиденциях, например, в Свияжске.

Герой ваших серий — город. Вы будто ловите впечатление от мест и потом переносите их в графические листы. Как город и поездки вплетены в вашу повседневность?

Я люблю гулять, наблюдать и чувствовать города. Ощущение от мест сложно сформулировать словами. Когда делала серию, посвященную Петербургу, я увлекалась поэзией и хотела как-то связать работы с Бродским. Тогда еще не было музея «Полторы комнаты», но был фонд по созданию музея. Я подружилась с ребятами, которые там работали, и попала в будущее пространство. Мне казалось, что я почувствую нечто особенное и у меня получится сделать что-то по поводу Бродского, но ничего не вышло. Зато получилась целая цепочка удивительных и счастливых знакомств. Потом я просто гуляла по Петербургу, но никак не могла найти язык, чтобы выразить чувства. Уже в Москве я пришла к квадрату 31 на 31 см, к лаконичности и звуку. Работы в серии музыкальные, в них есть определенный ритм.

А потом возникла серия такого же камерного формата, посвященная Москве. У нее совсем другое ощущение и совсем другой звук. Москва разная, не такая цельная, как Петербург, и в этом ее прелесть. Иногда устаешь от этой фрагментарности, но порой она, наоборот, становится важной и ощущается как музыкальная импровизация. Так получилась серия «Московский регтайм».

Некоторые художники ездят в резиденции и ведут кочевой образ жизни, другие концентрируются на месте, в котором живут. Как это работает у вас? Что помогает не останавливаться и создавать новые работы?

У меня есть внутренняя потребность создавать. Очень много замыслов, которые я не успеваю воплощать, и порой мне от этого тяжело. Я фиксирую идеи в дневниках, эскизах, но приходится делать отбор. Хочется, чтобы в сутках было побольше времени.

В 2023 году вы участвовали в ярмарке молодого современного искусства Blazar в Москве. В каких отношениях для вас находятся понятия «печатная графика» и «современное искусство»?

На самом деле я участвовала до этого еще в ярмарке «Контур» в Нижнем Новгороде. На Blazar мне понравилась организация: большой поток людей, много абсолютно разных зрителей. Это, конечно, огромный плюс. Получаешь много отзывов, ощущается поддержка. Мне сложно говорить за печатную графику в целом, потому что мой опыт индивидуальный, но люди относятся к ней с большим интересом, покупают и поддерживают.

Если говорить о современных и модных материалах, то сейчас очень распространены шелкография и линогравюра. В офорте часто используют нетоксичные техники печати. Я и сама экспериментирую с разными травящими составами: азотная кислота, хлорное железо, медный купорос.

Что будет на вашей выставке в Казани?

Новая серия «Вечный пейзаж», которую я начала в 2020 году, когда долгое время сидела в помещении, а потом появилась возможность выехать за город. Была весна, я чувствовала что-то невероятное, будто бы все начинается заново. Я поняла, насколько я, как человек, маленькая в сравнении с простором природы вокруг. Мне захотелось выразить это — так и появилась серия. Она еще не закончена, буду показывать ее с открытым финалом.

Также будет несколько московских серий и по одной посвященной Петербургу, Грузии, Свияжску. Еще — сквозной цикл о дороге. Так сложилось, что мой первый офорт в 2008 году был посвящен железной дороге. Пути и пересекающиеся провода наполнили мне нотный стан или иероглифы. Я стала развивать эту тему и делать лист с дорогой каждый раз, когда заканчиваю серию.

Впервые приоткрою свой творческий процесс и покажу несколько досок, созданных на разных стадиях работы над циклом по Свияжску.

Какое искусство вам особенно нравится и влияет на вас прямо сейчас?

Это интересный вопрос, но сложный, потому что мне в определенный период жизни у разных авторов нравятся отдельные вещи. Сейчас, например, выставка Филонова в «Зарядье». Очень понравилось смотреть его работы, и я стала читать дневники художника, книги о нем. А относительно недавно я прочитала «Слова без музыки» Филиппа Гласса, и она произвела на меня сильное впечатление тем, как он вопреки всему верил в себя и жил искусством. Кажется, эта книга — хорошая поддержка для любого творческого человека.

Фото: предоставлены Марией Смольяниновой